Цементная блондинка (Право на выстрел) - Коннелли Майкл (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Облегчение и сладкое предчувствие теплом разлились по телу Босха, но он постарался не выдать своих чувств. Он продолжал таращить глаза на пистолет. Наклонившись над Босхом, Бреммер тяжелой рукой ощупал его всего от воротника до ширинки. Нет, никаких проводов или микрофонов на нем не было.
— Извини, что пришлось перейти на личности, — произнес репортер. — Но раз ты не веришь мне, как я могу верить тебе?
Выпрямившись, Бреммер сделал шаг назад и вновь сел в кресло.
— Итак, нет необходимости напоминать тебе прописные истины. Но все же напомню. Преимущество — на моей стороне. Так что придется тебе отвечать на мои вопросы. Что за ошибки? Какие ошибки я совершил? Скажи, Гарри, что я сделал неправильно, или первая пуля прошьет тебе коленную чашечку.
Босх не спешил. Несколько минут он изводил Бреммера молчанием, обдумывая, с чего лучше начать.
— Что ж, — произнес он в конце концов, — давай начнем с самого начала. Четыре года назад ты полностью посвятил себя делу Кукольника. В качестве репортера. Можно сказать, что с тебя оно и началось. Ведь именно твои статьи о первых жертвах заставили полицейское управление сформировать следственную бригаду. В качестве репортера ты имел доступ к сведениям, собранным о подозреваемом, читал, наверное, отчеты о вскрытиях. У тебя были источники вроде меня. Да что там говорить, добрая половина лоботрясов из нашей бригады и службы коронера снабжала тебя самыми свежими сведениями. Короче говоря, ты знал абсолютно все, что делал Кукольник. Все — вплоть до крестика на пальце ноги. Позже, когда Кукольник был уже мертв, ты использовал эту информацию в своей книге.
— Да, все это мне было известно. Но это ничего не доказывает, Босх. Это знал не только я, но и многие другие.
— Ах, посмотрите, как он теперь ко мне обращается. Босх. Значит, я для тебя больше не старый приятель Гарри? Стал презирать, значит? Или взял в руки пистолет и решил, что мы теперь не ровня?
— Пошел ты на хер, Босх. Ты просто идиот. У тебя ничего нет против меня. Что там еще? Выкладывай. А знаешь, это просто великолепно. Этому эпизоду я отведу целую главу в книге, которую пишу о последователе.
— Что у меня еще? Еще у меня есть блондинка в цементе. Цемент — очень ценная субстанция. Ты, случаем, не знал, что обронил там сигаретную пачку, когда заливал ее этим самым цементом? Не помнишь уже? А тц вспомни, как ехал домой и тебе страшно хотелось курить, как полез в карман, но там ничего не было. Так вот, эти сигареты лежали в бетоне и ждали нас — точно так же, как Бекки Камински. «Марльборо» в мягкой упаковке. Твои любимые, Бреммер. Это ошибка номер один.
— Их многие курят. Если захочешь поделиться своим открытием с окружным прокурором — Бог в помощь.
— И левшей на свете тоже хватает. Взять хотя бы тебя и последователя. Да я и сам левша. Дальше рассказывать?
Бреммер сидел, отвернувшись. Он просто молча смотрел в окно. «Может, провоцирует? — подумал Босх. — Хочет, чтобы я бросился отнимать у него пистолет?»
— Эй, Бреммер! — окликнул он, едва не сорвавшись на крик. — Могу еще кое-что рассказать.
Бреммер резко повернул голову и вперил в рассказчика жесткий взгляд.
— Сегодня в суде ты сказал мне, что я могу быть доволен вердиктом, поскольку городские власти должны заплатить за меня всего два бакса. Но вспомни, что было еще раньше — в тот вечер, когда мы вместе выпивали. Тогда ты выступил с обстоятельной лекцией о том, что Чэндлер запросто сможет содрать с города сто тысяч, стоит только присяжным присудить в пользу истца хоть один доллар. Помнишь? Вот я и думаю: сегодня утром, когда ты говорил, что вердикт обойдется мне всего в два доллара, это было тебе доподлинно известно. Ты знал, что Чэндлер уже мертва, а потому не может потребовать больших денег. Ты знал это, потому что собственными руками убил ее. Такова твоя вторая ошибка.
Бреммер с сожалением покачал головой, будто имел дело с неразумным дитятей. Дуло пистолета смотрело теперь Босху не в лоб, а в солнечное сплетение.
— Слушай, парень, говоря все это, я просто хотел тебя успокоить. Понял? И не знал я, жива она или мертва. Ни одно жюри не поверит бреду, который ты тут несешь.
Босх ехидно ухмыльнулся.
— Ну вот, окружного прокурора мы с тобой уже прошли. Теперь ты живо представляешь, как стоишь перед жюри присяжных. Значит, мой рассказ становится все интереснее, верно?
С холодной улыбкой Бреммер вновь поднял пистолет.
— И это все, Босх? Все, что у тебя есть?
— Сладкое — на третье.
Он закурил, не спуская глаз с Бреммера.
— Ты помнишь, как пытал Чэндлер, прежде чем прикончить ее? Уж это ты должен помнить. Кусал. Жег. Сегодня в ее доме все стояли кружком и ломали голову, почему это последователь так изменился. Зачем ему все эти новые штучки? Лок, наш психолог, был озадачен больше всех — прямо места себе не находил. Ловкий ты парень, что и говорить, но тут перегнул палку. Ведь эдак умного человека инвалидом недолго сделать. Знаешь, Бреммер, это даже забавно. Но все дело в том, что психолог не знает того, что известно мне.
Здесь он сделал паузу, почти наверняка зная, что Бреммер схватит наживку.
— И что же тебе известно, Шерлок?
Лицо Босха озарила широкая улыбка. Теперь он становился хозяином ситуации.
— Мне известно, почему ты все это с ней проделал. Все очень просто. Тебе во что бы то ни стало нужно было вырвать у нее свою записку, не так ли? Но она не говорила, где эта бумажка. Она, видишь ли, знала, что все равно умрет — независимо от того, вернет тебе записку или нет. Вот она и выбрала муки — выбрала и выдержала все, что ты с ней сотворил. А ты не услышал от нее ни слова. Это была женщина с характером, и в конце концов она тебя победила, Бреммер. Это она поймала тебя. Она, а не я.
— Какая записка? — спросил Бреммер севшим после долгого молчания голосом.
— Та самая, с которой ты облажался. Тебе она позарез была нужна. Но дом слишком велик, чтобы можно было быстро обыскать его, особенно когда на кровати лежит труп женщины. Что, если кто-нибудь случайно забредет? Сразу возникнут сложности, придется давать объяснения, то да се. Но ты не волнуйся. Записку я нашел. Теперь она у меня в надежном месте. А вот ты, видно, никогда не читал Хоторна. Зря. Бумажка была вложена в книгу этого автора. В общем, как я уже говорил, она тебя победила. Наверное, действительно бывают случаи, когда справедливость торжествует.
На сей раз Бреммер не стал резко вскидывать голову. Глядя на него, Босх понял, что получается не так уж плохо. Он был близок к цели.
— Кстати, если тебе это интересно, она хранила и конверт. Я и его нашел. Это заставило меня сильно призадуматься: зачем ему нужно было пытать ее ради какого-то листка бумаги, всего лишь ксерокопии записки, подброшенной мне? А потом все стало понятно. Тебе не записка была нужна. Тебе был нужен конверт.
Бреммер опустил взгляд на собственные руки.
— Ну что, неплохо у меня получается? Ты еще жив?
— Никак не пойму, о чем ты, — Бреммер поднял глаза. — Боюсь, ты совсем охренел. Уж не бредишь ли?
— Так значит, по-твоему, главное для меня — убедить окружного прокурора? В таком случае я ему объясню, что стишок в записке представляет собой отклик на твою статью, которая появилась в газете в понедельник, день начала суда. А на марке стоит субботний штемпель. Вот ведь в чем загвоздка. Как же это последователя осенило накатать поэму за два дня до публикации статьи, на которую он ссылается? Ответ напрашивается сам собой: он, то есть последователь, заранее знал о статье. Потому как сам ее и написал. Это объясняет и то, почему ты поведал о той злосчастной записке в статье, вышедшей на следующей день. Сам себе источник по имени Бреммер. Такова твоя третья ошибка. Три ошибки подряд, и — удаление с поля.
Воцарилась гробовая тишина. Было даже слышно, как шипит пивная пена в бутылке Бреммера.
— Но кое-что ты все-таки забыл, Босх, — нарушил молчание Бреммер. — Пистолет-то у меня. А теперь признайся, кого еще ты заставлял слушать свои идиотские россказни.
