Цементная блондинка (Право на выстрел) - Коннелли Майкл (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Огласите вердикт.
Чтобы не сбиться, секретарша шевеля губами, прочитала вначале текст про себя, а затем огласила его:
— По вышеизложенному делу, касающемуся вопроса о том, нарушил ли ответчик Иероним Босх гражданские права Нормана Черча на защиту от незаконного обыска и конфискации, мы выносим решение в пользу истца.
Босх не шевельнулся. Он лишь поднял глаза и увидел, что теперь все присяжные устремили взгляды на него. Потом Босх поглядел на Дебору Черч и заметил, как та вцепилась в руку сидящего рядом мужчины, хотя совершенно не знала его. И еще она улыбалась. Торжествующая улыбка на ее губах была, несомненно, адресована Босху, которого судорожно схватил за руку Белк.
— Не беспокойся, — шептал адвокат. — Сколько насчитают в качестве компенсации за ущерб — вот что главное.
Между тем секретарша продолжала чтение:
— Исходя из этого, жюри присяжных присуждает истцу компенсацию ущерба в размере одного доллара.
Босх услышал, как Белк радостно выдохнул: «Так ее!»
— Что же касается штрафа за нанесенный ущерб, то он определен жюри присяжных в размере одного доллара.
Белк выдохнул те же слова еще раз, только теперь настолько громко, что их услышали даже на галерке. Босх взглянул на Дебору Черч. Ее улыбка уже не была торжествующей, глаза помертвели. У Босха было ощущение, будто он попал в какой-то нереальный мир. Все выглядело так, как если бы он был в театре одновременно и зрителем, и актером на сцене. Вердикт не имел для него абсолютно никакого значения. Босх просто сидел и рассматривал окружающих.
Судья Кейс разразился благодарственной речью в адрес присяжных, расписывая, как добросовестно они выполнили свой конституционный долг, как должны гордиться тем, что сослужили службу обществу, и просто тем, что являются американцами. Босх отключился от происходящего и унесся далеко за пределы зала. Вспомнилась Сильвия, и ему захотелось рассказать ей о сегодняшнем событии.
Судья ударил молотком, и жюри покинуло зал, теперь уже навсегда. Потом он сам поднялся и вышел. Босху подумалось, что у него, должно быть, сейчас очень кислая мина.
— Гарри, — горячо заговорил Белк, — да это же просто прелесть, что за вердикт — лучше не придумаешь.
— Правда? А я и не знал.
— Ну-у, не то чтобы идеальный — в нем есть и положительная, и отрицательная стороны. Но в целом жюри признало нас виновными в том, в чем мы уже сознались. Мы же согласились с тем, что ты совершил ошибку, ворвавшись в его жилище подобным образом. Но за это ты уже получил дисциплинарное взыскание в полицейском управлении. В юридическом плане жюри пришло к единственному выводу: тебе не следовало вышибать дверь. Однако присудив истице всего два доллара, присяжные тем самым признали, что верят тебе. Черч совершил движение, которое можно было истолковать как угрозу. И именно Черч являлся Кукольником.
Белк похлопал Босха по спине. Он, очевидно, ожидал, что Гарри рассыплется в благодарностях, но не дождался этого.
— А как насчет Чэндлер?
— Ну, здесь, фигурально выражаясь, есть некоторые шероховатости. Поскольку жюри вынесло вердикт в пользу истца, нам придется потратиться на частичную оплату ее труда. Все не так уж плохо, Гарри. Совсем не плохо!
— Мне пора.
Босх встал и начал проталкиваться к выходу сквозь толпу зрителей и репортеров. Быстро подойдя к эскалатору, он встал на ступеньку и полез за последней сигаретой в пачке. Сзади подскочил Бреммер, держа наготове блокнот.
— Прими мои поздравления, Гарри, — весело произнес он.
Босх внимательно посмотрел на него. Слова репортера казались искренними.
— С чем? Ведь по сути они признали меня виновным — эдаким конституционным разбойником.
— Да, но ты отделался всего двумя баксами. Не так уж плохо.
— Ну, в общем...
— Может быть, найдутся какие-нибудь слова для прессы? Я, пожалуй, не стану употреблять в статье это выражение — «конституционный разбойник». Верно?
— Да, уж пожалуйста, не употребляй. М-м, знаешь, я должен собраться с мыслями. Мне сейчас нужно срочно бежать, но позже я тебе позвоню. А сейчас тебе лучше вернуться и поговорить с Белком. Он обрадуется, увидев свое имя в газетах.
Выйдя на улицу, Босх закурил и вытащил из кармана передатчик.
— Эдгар, ты на месте?
— На месте.
— Как там?
— Поспешил бы ты ко мне, Гарри. Сюда все слетаются.
Босх швырнул сигарету в пепельницу.
Работа по недопущению утечки информации была поставлена отвратительно — просто из рук вон плохо. Когда Босх добрался до дома на улице Кармелина, над ним уже кружил вертолет, набитый журналистской братией, а вокруг шастали съемочные группы двух телекомпаний. Скоро начнется свистопляска. Дело получалось громкое, поскольку речь шла сразу о двух крупных фигурах — последователе и Хани Чэндлер.
Босху пришлось оставить машину за два дома от жилища Чэндлер, поскольку ближе все места были заняты: по обе стороны дороги стояли автомобили официальных лиц и фургоны прессы. Сотрудники службы контроля за правилами парковки еще только начинали ставить запретительные знаки и перекрывать движение по улице.
Территория дома была уже обнесена желтыми полицейскими лентами, закрывавшими доступ посторонним. Босх расписался в журнале регистрации присутствующих представителей властей, которую держал полицейский в форме, и нырнул под ленточку. Это был двухэтажный дом в немецком стиле, построенный на склоне холма. Бегло оглядев его, Босх сразу же пришел к выводу, что из огромных — от потолка до пола — окон верхнего этажа открывается отличный обзор. Можно было видеть все, что делается внизу. На крыше торчали два дымохода. Одним словом, прекрасный дом в прекрасном районе, где обитают полчища юристов и профессоров Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. «Теперь их полку убыло», — подумал Босх, жалея, что кончились сигареты:
Эдгар встретил его у дверей в прихожую, выложенную плиткой. Он не поздоровался, поскольку разговаривал по радиотелефону. Как можно было догадаться, беседа велась с ребятами из отдела по связям с прессой. Срочно требовалась их помощь на месте, чтобы как-то разобраться с тем бардаком, который здесь устроили щелкоперы. Взглянув на Босха, он показал ему рукой в сторону лестницы.
Лестница вела наверх прямо от порога. Босх медленно начал подниматься. Наверху перед ним открылся обширный коридор. Четыре комнаты. У входа в самую дальнюю жужжал рой детективов. Время от времени они заглядывали внутрь. Босх подошел ближе.
Благодаря неустанным тренировкам он научился думать почти так же, как психопат. Босх знал за собой такую способность. Приходя на место убийства, он призывал на помощь «психологию объективизации»" иными словами, пытался мыслить отвлеченно. Мертвецы не были для него людьми. Он рассматривал их лишь в качестве объектов. Трупы для Босха существовали исключительно как вещественные доказательства. Только так можно подходить к делу, если хочешь, чтобы оно было доведено до конца. Только так можно выжить самому. И все же рассуждать легче, чем применять теорию на практике. Поэтому стройная система Босха часто давала сбои.
Босх работал в составе первой следственной бригады, которая занималась делом Кукольника. Ему довелось видеть шесть последних жертв, которых приписывали этому убийце-маньяку. Он видел их «теплыми», то есть такими, какими они были найдены. Каждый случай был не из легких. В этих жертвах было что-то донельзя беззащитное, и все попытки Босха смотреть на останки сквозь очки «объективизации» терпели крах. К тому же было известно, что все убитые — уличные женщины, а это только ухудшало дело. Все выглядело так, словно пытки, которым убийца подвергал их перед смертью, становились последним звеном в цепи надругательств, которые эти бедняги терпели всю свою жизнь.
Теперь перед его глазами было тело Хани Чэндлер — голое, со следами изощренных пыток. И никакие интеллектуальные трюки, никакой самообман не могли защитить его душу от обжигающего ужаса. Впервые за годы работы следователем по делам об убийствах, ему захотелось зажмуриться и выйти вон.
