Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Ее заявление могло ослабить позиции обвинения. В своей книге Нидия написала, что разговаривала с Карлосом по телефону после тройного убийства и он признался ей в том, что оно было совершено им. Судья пожелал, чтобы присяжные прослушали этот отрывок вне зависимости от того, что утверждала Нидия, и он был бы переведен с испанского на французский: “Я должен был это сделать. Мухарбал был трусом, его сцапала полиция, и он продал нас. Если бы я не стал стрелять, они бы сцапали и меня. У меня не было выхода… Или он, или я. Думаю, попадись я им в руки, они бы убили меня”. Карлос помогал переводчице, подсказывая ей нужные слова, когда она запиналась.
Затем судья повернулся к Нидии. “Итак, мадам. Что вы скажете на это?”
“Все это я взяла из газетных статей, чтобы написать свой роман”, — ответила она.
“По прошествии трех лет вы получаете политическое убежище во Франции и пишете роман, который может вызвать подозрения у властей? — не унимался судья. — “Вы утверждаете, что являетесь другом Карлоса, и тем не менее пишете вещи, которые могут поставить его в ужасное положение? Как вы, будучи адвокатом, можете так клеветать на своего друга?”
Нидия ощутила шаткость своей позиции и помедлила с ответом. “Это был безрассудный поступок. Однако это вы считаете его террористом, убийцей и хладнокровным наемником. Если бы вы поговорили с моими соотечественниками из Колумбии или Венесуэлы, вы бы поняли, что они относятся к этому иначе”.
Зажатая судьей в угол, Нидия принялась робко извиняться, а потом заявила, что не может больше отвечать, так как этот допрос напоминает ей о тяжелом периоде ее жизни. Однако судья резко оборвал ее: “Ваши страдания, заключающиеся в даче показаний суду присяжных, ничто по сравнению со страданиями тех, кто двадцать два года старался понять, за что убили их отцов и мужей”.
У Карлоса, как и у его адвокатов, было право иа допрос свидетелей через судью Корнелу — право, обычно не используемое подсудимым, но на этот раз вмешательство Карлоса привело к перекрестному допросу. Когда наступил его черед допрашивать Нидию, Карлос почтительно поприветствовал ее в той форме, в какой принято обращаться к адвокатам во Франции: “Бонжур, мэтр Тобон”. Оперевшись на балюстраду, он чуть наклонился вперед: “Я очень рад тому, что вы здоровы и так хорошо выглядите. Ей почти шестьдесят, она по-прежнему неотразима”. Индия стояла неподвижно, не глядя в сторону Карлоса и ни единым жестом не отреагировав на его комплимент.
Карлос с нежностью начал вспоминать период их идиллических отношений: “Когда-то и я был красавцем. Да, мы были любовниками. Индии Тобон незачем скрывать наши отношения”. Карлос задавал ей вопросы, касающиеся их отношений и ее политических убеждений, с видом строгого адвоката, допрашивающего свидетеля, после чего вновь заявил, что Индия была завербована им для работы в Народном фронте. Возможно, таким образом он выразил ей свою благодарность за то, что она помогла ему своими свидетельскими показаниями. Что же касается ее книги, то Карлос назвал ее дешевой бульварной литературой.
Нидия Тобон была первой и последней знакомой Карлоса, давшей показания. Защита была лишена возможности допросить трех студентов, находившихся в квартире во время перестрелки. Вместо этого Карлосу пришлось иметь дело с представителями полиции, ДСТ, мед экспертами, графологами и баллистами.
И всякий раз Карлос пытался опровергнуть официальную версию ДСТ, согласно которой люди, в которых он стрелял, были безоружны. Но как и многие другие заявления Карлоса, эти утверждения остались бездоказательными. Комиссар уголовной полиции Жан Лафарг, друживший с Донатини и игравший с ним в футбол за неделю до того, как увидел его тело на улице Тулье, опроверг все показания Карлоса.
В среду вечером Лафарг заявил, что один из представителей ДСТ рассказал ему о том, что оружие трех секретных агентов оставалось в управлении. Сын Жиля Ду припомнил, что отец звонил сообщить о том, что уезжает из управления и вернется домой, уже не заезжая туда. Если бы у него было при себе оружие, ему бы пришлось вернуться, чтобы сдать его на выходные. “Даже если бы кто-нибудь из офицеров ДСТ и был бы вооружен, это ничего бы не изменило”, — заметил Жиль Ду. {459}
На заседании в четверг защита в полной мере воспользовалась недостатком вещественных доказательств. По словам одного из адвокатов Карлоса, расследования убийств бродяг в метро проводились с большей тщательностью, чем это. Капитан уголовной полиции Паскаль Лорио признал, что Скотленд-Ярд согласился предоставить оригинал письма Карлоса к Анжеле Отаола при условии предоставления французскими обвинителями официального запроса. Именно в этом письме, состоящем из 18 строк и написанном через несколько часов после убийств, Карлос сообщал о Мухарбале: “Что касается Малыша, то я отослал его в лучший мир, потому что он был предателем”.
Несмотря на всю важность этой вещественной улики, запрос в Скотленд-Ярд так и не был сделан. Французский графолог Пьер Фейдо получил лишь фотографию письма для определения подлинности почерка Карлоса. Фейдо дал свое положительное заключение, что вызвало негодование Карлоса: “Это незаконно, — закричал он. — Где оригиналы? Они не существуют. Эксперт делает свои заключения на основании фотографий и утверждает, что что-то было написано мной. Он лжет!”
Судья Корнелу зачитал еще одно предполагаемое признание Карлоса — отрывок из интервью журналу “Аль Ватан аль Араби”, в котором он рассказывает, как выстрелил Мухарбалу “между глаз”. Карлос снова заявил, что не давал никакого интервью, и набросился на судью: “Неужели вы сами верите тому, что там написано? Это не я, это не мой стиль. Эти сведения распространил кто-то другой”. Адвокаты Карлоса настаивали на том, что “молчание и утайки” — единственный способ сохранить ему жизнь, поэтому глупо было бы ожидать, что Карлос предъявит иск журналу. Однако в какой-то момент, возможно, устав от долгих прений на чужом для него языке, Карлос утратил бдительность и признал, что подпись на обратной стороне фотографии, подаренной автору интервью — “Великому поэту от поэта начинающего”, вполне могла принадлежать ему.
Со следующим свидетелем — судмедэкспертом Пьером Депортом — Карлос схватился не на шутку, всячески стараясь опровергнуть результаты экспертизы. Как подчеркивал Карлос, роль Депорта сводилась к обобщению результатов вскрытий и обследования раненого Аррана, которые были проведены другими врачами. Карлос, считавший себя экспертом по огнестрельному оружию, пригласил одного из своих адвокатов и, бодро сложив кисти рук в виде пистолета, продемонстрировал на нем возможные траектории вхождения пуль, оспаривая тем самым заключение экспертизы. А мгновение спустя он снова набросился на судью: “Это не экспертиза, это вранье!” Судья распорядился вывести его из зала, чтобы он пришел в себя, но Карлос отказался уходить. “Это конец”, — раздраженно произнес судья. “Нет, это только начало”, — отчетливо возразил ему Карлос.
Карлос оказался прав. Последующая попытка ДСТ восстановить свое достоинство, утраченное во время свалки на улице Тулье, ни к чему не привела и еще больше ослабила позиции обвинения. В суд был вызван единственный секретный агент ДСТ, глава отдела по борьбе с терроризмом Жан-Франсуа Клер, который не скрывал своей принадлежности к спецслужбам. На момент убийств 53-летний Клер возглавлял аналитический отдел и находился в подчинении у Аррана. По чистой случайности он находился в отпуске, и это спасло его от неминуемой гибели на улице Тулье. Карлос проявлял к нему уважение как профессионал к профессионалу. Клер был “опытным офицером, которого все хорошо знали”.
Посылая Клера в суд, руководство французской контрразведки возложило на него неблагодарную обязанность, которую он должен был выполнить на виду у всех. Чтобы представить события, предшестовавшие убийствам, в самом благоприятном свете, Клер заявил, что в середине 70-х годов ДСТ не обладала достаточным опытом борьбы с терроризмом. И лишь после того, как Моссад ликвидировал Мохаммеда Будиа, ДСТ стало известно, что он представлял в Париже Народный фронт. Причастность Карлоса к взрыву аптеки Сен-Жермен была установлена лишь после того, как ДСТ обнаружила аналогичное взрывное устройство в квартире его бывшей любовницы Ампаро после бойни на улице Тулье. Точно так же секретные службы не знали тогда, кто пытался взорвать в январе 1975 года израильские самолеты в аэропорту “Орли”.
