Возрождение - Кинг Стивен (бесплатные полные книги TXT) 📗
Они брели под печальными звездами, падали, получали наказание и снова вставали с зияющими, но бескровными ранами от укусов на руках, ногах и животе. Бескровными, потому что все они были мертвы. Глупый мираж земной жизни развеялся, и вместо небес, обещанных проповедниками всех мастей, их ждал мертвый город с циклопическими каменными блоками под небом, которое само являлось лишь ширмой. Воющие звезды были вовсе не звездами, а воронками, и вой, исходивший из них, издавала истинная potestas magnum universum. За небом находились сущности. Живые, всемогущие и совершенно безумные.
«Побочные эффекты – остаточные фрагменты какого-то неизвестного существования вне нашей жизни», – сказал Чарли. И это существование находилось рядом с бесплодным местом, призматическим миром безумной истины, способной с первого взгляда свести любого человека с ума. Похожие на муравьев существа служили этим великим сущностям точно так же, как колонна шагающих голых мертвецов служила этим муравьям.
Возможно, этот город был вовсе не городом, а своего рода муравейником, куда попадали в рабство все мертвые жители Земли и где их в конце концов съедали. И когда это происходило, они что – умирали навсегда? Возможно, что и нет. Я не хотел вспоминать двустишие, которое Бри процитировала в своем письме, но строчки сами всплыли в памяти: Мертвец покой и сон не обретет, ведь смерть конец однажды тоже ждет.
Где-то в этой бесконечной колонне брели Пэтси Джейкобс и Морри-Хвостик. Где-то шагала Клэр, которая заслуживала рая, а вместо него получила стерильный мир под полыми звездами, в котором охранники-муравьи иногда ползли, а иногда поднимались во весь рост, и их морды казались жуткими пародиями на человеческие лица. Этот ужас был загробной жизнью, ожидавшей не грешников, а абсолютно всех без исключения.
Я чувствовал, что начинаю терять рассудок. От этого становилось легче, и я почти не сопротивлялся. Меня удерживала только одна мысль, за которую я продолжаю цепляться до сих пор: а вдруг эта кошмарная картина тоже всего лишь мираж?
– Нет! – закричал я.
Марширующие мертвые оглянулись на мой голос. Похожие на муравьев существа тоже – их челюсти заскрежетали, а омерзительные (омерзительные, но разумные) глаза уставились на меня. Небо начало расходиться с оглушительным треском, и из образовавшегося отверстия показалась исполинская черная конечность, покрытая пучками колючей шерсти, оканчивавшаяся огромной клешней из человеческих лиц. Ее обладатель хотел только одного: заставить бунтовщика замолчать.
Это была Царица.
– Нет! – снова закричал я. – Нет, нет, нет, нет!
Все эти видения вызывала наша связь с возрожденной мертвой женщиной, и даже будучи вне себя от ужаса, я это понимал. Рука Джейкобса держала меня, будто кольцо наручников. Вцепись он своей рабочей правой рукой, я бы ни за что не смог освободиться вовремя. Но он держал меня слабой левой. Я дернул изо всех сил, а отвратительная лапа потянулась ко мне, и клешня из кричащих лиц зашевелилась, чтобы подхватить меня и унести в неизведанный мир вселенского ужаса, простиравшийся по ту сторону черного бумажного неба. Теперь, через дыру в своде, я видел свет и краски, которые не предназначались для глаз смертных. Краски были живые. Я чувствовал, как они меня ощупывают.
Я изо всех сил дернул рукой и, наконец освободившись от захвата Чарли, повалился назад. Пустынная равнина, огромный разрушенный город, шевелящаяся клешня – все это исчезло. Я лежал, растянувшись на полу, в спальне. Мой старый «пятый персонаж» стоял возле кровати. Мэри Фэй – или темное существо, которое Джейкобс вселил своим тайным электричеством в ее тело и мертвый мозг, – стискивала его руку. Ее голова превратилась в пульсирующую медузу с грубо нацарапанным человеческим лицом. Тусклые глаза отливали черным. Ее оскал… никто в реальности не может ухмыляться от уха до уха, но у этой мертвой женщины, которая перестала быть мертвой, рот действительно разъехался до ушей. Нижняя половина лица стала черной воронкой, дрожавшей и пульсировавшей.
Джейкобс смотрел на нее выпученными глазами. Его лицо стало желто-белым, как сыр.
– Патриция? Пэтси? Где ты? Где Морри?
Существо заговорило, в первый и единственный раз:
– Они ушли служить Великим в Небытии. Ни смерти, ни света, ни покоя.
– Нет, – задохнулся он и крикнул: – Нет!
Он попытался вырваться. Но она, вернее, оно крепко держало его. Из зияющей пасти мертвой женщины высунулась лапа с шевелящейся клешней на конце. Клешня была живой, и на ней было лицо. Я узнал его. Морри-Хвостик, и он кричал. С омерзительным шелестом, который до сих пор мерещится мне в кошмарах, лапа начала вылезать изо рта Мэри Фэй, протискиваясь сквозь губы. Она лезла и лезла, растягиваясь, пока не добралась до простыни, по которой принялась скрести, словно лишенные кожи пальцы, оставляя дымящиеся подпалины. Черные глаза существа, когда-то бывшего Мэри Фэй, выпучивались и росли. Они соединились на переносице и слились в огромный шар, взиравший на мир с бессмысленной жадностью.
Голова Чарли откинулась назад, он издавал булькающие звуки. Преподобный встал на цыпочки, словно в последней попытке освободиться от захватившего его руку существа, явившегося из безумной преисподней, которая, как я теперь знаю, соседствует с нашим миром. Затем он рухнул на колени и уткнулся лбом в кровать. Со стороны могло показаться, что он молится.
Тварь отпустила его и переключила свое внимание на меня. Она откинула простыню и попыталась подняться, причем конечность черного насекомого по-прежнему торчала из ее зияющей пасти. Теперь к Морри добавилась Пэтси. Их лица слились и извивались.
Я поднялся, упираясь спиной в стену и отталкиваясь обеими ногами. Раздутое, пульсирующее лицо Мэри Фэй потемнело, будто забравшееся внутрь существо душило ее. Гладкий черный глаз смотрел на меня, и мне казалось, что в нем отражается исполинский город и бесконечная колонна марширующих мертвецов.
Я не помню, как выдергивал верхний ящик конторки – только помню, что в руке у меня оказалось оружие. Думаю, если бы оно было автоматическим и с предохранителем, я бы так и остался стоять, давя на заблокированный спусковой крючок, пока существо не поднялось, не проковыляло через комнату и не схватило бы меня. Эта клешня затащила бы меня сквозь отверстую пасть в тот, другой мир, где я подвергся бы какой-нибудь немыслимой каре за то, что дерзнул произнести слово «нет».
К счастью, это был револьвер. Я выстрелил пять раз, и четыре пули попали в существо, пытавшееся подняться со смертного одра Мэри Фэй. Я точно знаю, сколько сделал выстрелов. Я слышал хлопки, видел вспышки в полумраке, чувствовал отдачу в руке, но все это было как бы со стороны. Существо пошатнулось и упало. Сплавленные лица завопили слившимся ртом. Я помню, как подумал: Царицу нельзя убить пулями, Джейми. Только не ее.
Но существо не шевелилось. Вылезшая изо рта мерзость тоже не двигалась и лежала на подушке. Лица жены и сына Джейкобса стали расплываться. Я закрыл глаза руками и испустил истошный вопль, потом еще и еще. Я кричал, пока не охрип. Когда я опустил руки, клешни не было. Царица тоже исчезла.
Если она вообще была, скажете вы, и я вас не виню – я бы сам ни за что не поверил, если бы не видел собственными глазами. Но я там был. И мертвые там были. И Царица тоже была.
Однако теперь в комнате находилась только Мэри Фэй, женщина, чей смертный покой нарушили четыре пули, выпущенные в труп. Ее рот открылся, волосы растрепались, и сама она лежала неровно. Я видел два пулевых отверстия на ночной рубашке и еще два на простыне, которая обмоталась вокруг бедер. Видел подпалины, оставленные той страшной клешней, но никаких других следов ее пребывания не было.
Джейкобс начал очень медленно оседать влево. Я протянул руку, но движение вышло каким-то заторможенным, и я не успел подхватить его. Он упал на бок, так и не распрямив колен. Его глаза были широко открыты и уже стекленели. На лице застыло выражение неописуемого ужаса.
