Голоса в темноте - Френч Никки (книга жизни txt) 📗
После того как он ушел, я снова принялась считать. На этот раз в разных странах. Шла по жаркому солнечному проспекту в Австралии и считала дома. Когда петляла по средневековой улочке в Бельгии, пошел дождь. В Чаде стояла изнуряющая жара. В Дании похолодало. В Эквадоре налетел грозовой фронт. На цифре 2351 — на трехполосной авеню во Франции — я услышала, как открылась снаружи дверь, затем раздались шаги. Он отсутствовал примерно пять часов сорок минут. Меньше, чем в прошлый раз. Заинтересовался мной? Или его отлучки произвольно отличались по времени? Был ли какой-нибудь в этом смысл?
Снова кормление с ложки жиденькой кашей. Но не такое обильное, как раньше. Определенно я не растолстею. Я худела, хоть и оставалась в живых. Ведро. И я опять на уступе.
— Ты чувствуешь усталость, — проговорил он.
— Что?
— Говоришь не так много.
Я решила сделать еще одно усилие и быть смышленой, очаровательной и сильной. Все равно что тащить по крутому склону огромный, тяжелый мешок.
— Вам не хватает разговоров со мной? — Казалось, что мой голос доносится откуда-то издалека.
— Ты угасаешь.
— Нет. Просто сейчас немного сонная. Устала. Знаете, как это бывает. И в голове гудит. — Я старалась сосредоточиться на том, что говорю, но слова отказывались правильно складываться. — Вы способны с этим справиться? — задала я бессмысленный вопрос.
— Ты не представляешь, что я могу. Ты вообще ничего обо мне не знаешь.
— Что-то я знаю, а кое-что — нет. Вы меня похитили. Но почему? Я хотела бы это узнать. Скоро вас поймают. Непременно. Меня спасут.
Рядом со мной раздался свистящий смех. Я поежилась. Как мне холодно, сыро, больно и страшно.
— Это не шутка, — с усилием продолжала я. — Меня кто-нибудь спасет. Терри. Понимаете, у меня есть дружок Теренс Уилмотт. Он придет за мной. Я работаю в «Джей и Джойнер». Рассказываю людям, как организовать рабочее место. Они меня не оставят. — Это была ошибка говорить ему такие вещи. Я попыталась направить слова в другом направлении. Язык распух, во рту пересохло. — Или полиция меня отыщет. Вам следует меня отпустить. Я никому не скажу.
— Ты слишком много болтаешь.
— Тогда говорите вы со мной. — Я знала одно: он не должен затыкать мне рот кляпом и набрасывать на шею проволоку.
— Ты не поймешь, о чем я думаю, даже если я тебе расскажу.
— Испытайте меня. Поговорите со мной. Найдите выход. Придумайте, как меня отпустить. — Не надо было это произносить. «Утихомирь свои мысли. Сосредоточься».
Долгое молчание в темноте. Я представила, как он сидит — отвратительный, сопящий человек.
— Ты хочешь, чтобы я с тобой разговаривал?
— Да. Разве вы не можете мне сказать свое имя? Нет, нет, не настоящее — другое, которым я могла бы вас называть.
— Понимаю, что ты пытаешься сделать. Ты сама-то это знаешь".
— Хочу с вами поговорить.
— Нет, дорогуша. Ты стараешься быть умненькой девочкой.
— Нет! Нет!
— Рассчитываешь, что способна со мной подружиться, — усмехнулся он. — Ты на пределе. Убежать не в силах, справиться со мной не в состоянии. Ты полностью в моей власти. Ты жива до сих пор, потому что так хочу я. Ты ломаешь голову, что делать. Думаешь, что я жалкий, одинокий человек — боюсь женщин. И если тебе удастся проявить дружелюбие, я тебя отпущу. Видишь, ты ничего не понимаешь.
— Я просто хочу поговорить. Слишком намолчалась.
— Некоторые распускали нюни. Вопили, как животное, которое наполовину переехала машина. Оно бьется о дорогу и только и ждет, чтобы его избавили от мучений и додавили. Другие пытались со мной торговаться. Например, Фрэн. Она говорила, что готова сделать для меня все, что я захочу, если я ее отпущу. Что ты об этом думаешь?
Мне стало дурно.
— Не знаю.
— Гейл обычно молилась. Я каждый раз слышал, когда вынимал кляп у нее изо рта. Не помогло.
— Откуда вам знать?
— Ты о чем?
— Откуда вы можете знать, помогло или нет?
— Уверяю тебя, знаю. Скажешь, смешно? Одни скулили, другие пытались казаться соблазнительными. Ты тоже немного этим грешила. Третьи молились. Лорен все время сопротивлялась и нисколько не смягчилась. Пришлось с ней побыстрее разобраться. Но как бы то ни было, конец один.
Мне захотелось плакать. Рыдать и чтобы меня успокаивали. Но я понимала, что этого делать нельзя. Иначе я превращусь в полураздавленное животное, и он на меня наступит и разотрет о дорогу.
— Это правда? — начала я.
— Что?
— Те женщины.
Кашляющий смех.
— Через несколько дней ты окажешься в их компании. Спросишь тогда сама.
Он ушел. Но что-то переменилось. Потому что через несколько минут он вернулся, будто не мог ждать. Что-то пришло ему в голову. До этого он вставил мне в рот кляп, а теперь вынул. Я почувствовала у уха его губы. Влажная щетина, отдающее мясом и луком дыхание.
— Скоро наступит день, — прошептал он, — я приду, дам тебе ручку и бумагу, и ты сможешь написать прощальное письмо. Разрешаю сказать в нем все, кроме того, что не понравится мне. Никакой плаксивости. Пусть оно будет в форме завещание. Например, ты оставишь кому-нибудь своего любимого плюшевого медвежонка. Или еще что-нибудь. А когда поставишь точку, я совершу свое дело. Ты слышала, что я сказал?
— Да.
— Хорошо.
Он засунул мне кляп в рот. И ушел.
Я стала размышлять, о чем молилась Гейл. И любила ли я жизнь так же сильно, как другие женщины. Как Келли, которая оплакивала свою несчастную судьбу. Как Фрэн, которая от отчаяния предлагала себя. Как Лорен, которая не переставала сопротивляться. Так о чем же молилась Гейл? Наверное, об успокоении. И отпущении грехов. Я сомневалась, что настолько же чиста. Я бы не просила себе покоя. А молилась, чтобы Бог ниспослал мне пистолет. Развязал руки. Подбросил нож. Или хотя бы гвоздь. Или камень. Все, что угодно, чем можно драться.
Прощальное письмо. Не последняя трапеза, а письмо. Но кому его адресовать? Терри? Что я ему скажу? «Если найдешь кого-нибудь еще, относись к ней лучше, чем ко мне»? Чепуха. Родителям? Я представила, как сочиняю высокопарное письмо, полное мудрых мыслей, чтобы от них всем было лучше. Если человек умирает, знающие его люди должны утешиться. Мол, она совсем не страдала. Или: теперь ее мучения позади, и она успокоилась. Или: она проявила стойкость. Близким будет от этого легче. Старина Эбби могла шутить перед самым концом. Замечательный урок, как справиться с проблемой, если она в том, что вас намереваются убить. Обратите внимание детей. Когда вас похитит психопат и вознамерится придушить, вот вам образец — письмо Эбигейл Девероу. Состояние духа, в котором надо уходить из жизни. Смело, со всепрощением и не слишком принимая себя всерьез.
Но я не отличаюсь мудростью, не умею прощать, не чувствую в себе смелости и хочу одного — чтобы все это шло куда-нибудь подальше. Люди раздумывают, что будут есть на последнем обеде, так, будто это игра. Но если бы мне предложили, я бы не сумела проглотить ни крошки. Так и с последним письмом — блестящей возможностью подытожить жизнь. Я не смогу его написать. Но в состоянии бросить прощальный вопль в темноту.
Когда я только попала сюда, меня мучила мысль об обычных людях в нескольких сотнях ярдов или в миле от меня. Они куда-то спешат, выбирают, что будут смотреть вечером по телевизору, нащупывают в кармане мелочь и решают, какую купить плитку шоколада. Теперь эти люди совершенно отдалились от меня. Я больше не принадлежала обычному миру. Жила в пещере глубоко под землей, куда никогда не проникал дневной свет.
Поначалу меня часто посещала мысль, что я похоронена заживо. Самое пугающее, что я могла себе это представить. Забита в темном ящике. Кидаюсь на крышку, но она не поддается, потому что сверху толстый слой тяжелой земли, а над ним — могильная плита. Страшно, что это может прийти в голову. Но теперь я больше не пугаюсь, потому что я уже в могиле. Сердце пока еще бьется, легкие дышат, но это не имеет значения.
