Гедеон - Эндрюс Рассел (книги хорошего качества .TXT) 📗
— Полностью? — переспросил он, презрительно скривив нижнюю губу. — А что делать с моим президентством? Просто передать его в руки Джерри Бикфорда?
— Он его заслужил. Джерри — преданный и честный человек.
— Он слабый, больной старик.
— Он добросердечен.
— В этом городе добросердечие приравнивается к слабости. Джерри не по силам даже должность вице-президента. Ты ведь слышала его слова. Он хочет закончить карьеру.
— Он передумает.
— За тридцать пять лет Джерри Бикфорд ни разу не менял принятого решения.
— От такого поста трудно отказаться.
— Да. А еще труднее уйти в отставку. Господи, Элизабет, ты хоть понимаешь, что произойдет? Что будет с партией? В какой хаос это ее повергнет? Какой ущерб нанесет?
— Томми, я не хочу говорить о политике. Я хочу, чтобы ты принял лучшее решение.
— Для страны?
— Нет, милый, для себя.
— Для меня больше не существует лучшего решения, — сказал Адамсон. В его словах звучала горечь поражения.
— Тогда для нас.
Когда он бросил на нее непонимающий взгляд, Элизабет продолжила тихо, почти неслышно:
— Может, самая большая трагедия в том, что мы забыли о нас.
— Элизабет, — громко и четко произнес Том Адамсон. Его голос эхом разнесся по спальне. — Я — президент Соединенных Штатов Америки. И кем я являюсь в дополнение к этому, чем мы являемся, не имеет никакого значения.
— Нет, — воскликнула она, — только это и имеет значение! Кто мы, что мы значим друг для друга…
— Ты говоришь о том, кем мы были, а не о том, кто мы теперь.
— Так давай вернемся! Туда, где снова сможем свободно дышать!
Она увидела, как Том заморгал, словно эти слова разбередили в его душе старую рану. Словно они звали туда, куда уже нельзя вернуться.
— Мы сможем закончить ранчо в Озаркских горах. Сможем ездить верхом на неоседланных лошадях и купаться нагишом в пруду, не опасаясь проклятых фотографов, засевших где-нибудь в скалах. Ты будешь рыбачить и наконец займешься той каминной полкой — сколько лет ты уже собираешься ее вырезать, двадцать? Ты сможешь преподавать в университете. А если заскучаешь без работы — можно организовать какой-нибудь фонд, и ты будешь заседать в комитете. Том, — произнесла она умоляюще, — мы даже сможем заниматься любовью средь бела дня!
Он повернулся, его лицо выступило из тени.
— Назад пути нет, — прошептал президент. — Я все рассказал. Я рассказал о… — тут он произнес слово, которое не осмеливался произнести много лет, — о Гедеоне.
— Да, — произнесла она, медленно и печально, — рассказал священнику.
— Ты знаешь? — удивился он, недоуменно встряхнув головой. — Ах да, конечно. Ты все знаешь.
— Я знаю все о тебе, милый. Я знаю, когда ты силен, когда тебе больно, и…
— И когда я слаб? — закончил он. Их взгляды встретились, даже через сумрак теней. — Ты все обо мне знаешь. Значит, понимаешь, что я не могу уйти в отставку.
— Не имеет значения, — проговорила она. — Что бы ты ни сказал ему, кто бы ни знал об этом… не важно.
— Ничего уже не имеет значения.
— Неправда, Том. Мы имеем значение, — возразила Элизабет. Она почувствовала, что сейчас расплачется, впервые за много-много лет. — Видит Бог, мы важны друг для друга.
— Нет, — вздохнул Том Адамсон. — Кто-то знает о Гедеоне. И потому ничего не имеет значения.
В комнате стало тихо. Извне, от окна, не доносилось никаких звуков. Словно остальной мир исчез.
— Вернись в постель, — позвала она его.
Том Адамсон устало кивнул. Бросил последний взгляд на ее сад, просыпающийся под первыми лучами восходящего солнца.
— Иду, — ответил он.
Но, даже произнося это, думая обо всем, что они делили на двоих, о том, чего достигли, а потом потеряли, он знал, что время ухода близко.
Они проснулись в объятиях друг друга. Аманда первой открыла глаза и минуту или две смотрела на спящего Карла. Солнце изо всех сил пыталось пробраться через окно мотеля, занавешенное плотными шторами. Его лучам удалось проникнуть ровно настолько, чтобы слабым светом озарить клочок заляпанного коричневого коврика в ногах большой кровати.
Карл заворочался. Аманда увидела, как он открыл глаза, обвел недоуменным взглядом комнату, на миг растерявшись. Затем заметил ее. Карл улыбнулся, и замешательство в его глазах сменилось нежностью. Он обрадовался, увидев Аманду, и ей это было приятно.
Она знала: им нужно многое сказать друг другу. Очень многое. Но с этим можно не спешить. Что сказал герой Хамфри Богарта героине Ингрид Бергман в фильме «Касабланка»? «Проблемы двух людей в этом мире гроша ломаного не стоят». Правильно. Выяснение отношений может подождать. Сперва необходимо решить проблемы поважнее. Они с Карлом подобрались к Гедеону. Так близко, что чувствуют его присутствие.
Прошло всего лишь полчаса с момента пробуждения, а они уже успели одеться, выпить крепкого черного кофе, забраться в обшарпанный украденный грузовичок и отправиться дальше.
Карл и Аманда медленно ехали по улицам Уоррена, впитывая его атмосферу, стараясь запомнить планировку города и все мало-мальски стоящие достопримечательности. Время от времени Карл что-то бормотал вполголоса, когда ему казалось, что он узнает место, о котором упоминалось в дневнике. Иногда горожане смотрели на них с любопытством, но недолго, не слишком интересуясь незнакомцами. Карл не обращал внимания на досужие взгляды. Его целиком поглотило необычное ощущение — возможность видеть воочию город, созданный им на бумаге.
В первый раз они остановились у редакции городской газеты. Аманда вошла внутрь без Карла — уж там бы его точно узнали! — и сказала служащему, что разыскивает материал для книги по истории Юга. Девушке потребовалось совсем немного времени, чтобы разузнать все о местной фабрике. Ее построили примерно в середине периода промышленной революции для производства резиновых изделий. К тридцатым годам двадцатого столетия фабрика в основном выпускала шины. Важным фактом, по мнению Аманды, было то, что в пятидесятых годах предприятие процветало. Девушка поняла, что идет по верному следу, когда узнала, что в 1969 году против фабрики возбудили судебное дело. Несколько горожан подали иск, заявив, что производитель сливает в реку отравленные отходы. За пять лет, с 1964 года, в этом городишке родилось семеро детей с тяжелыми физическими отклонениями. У одного младенца не было рук, другой родился без правой ступни. Эти случаи оказались самыми тяжелыми, но другие пять были ненамного легче. Кроме семи несчастных малышей-уродов двое младенцев появились на свет умственно отсталыми. У нескольких граждан посообразительнее хватило ума понять, что виной всему фабрика, и они начали действовать. Аманда читала до тех пор, пока не узнала, что дело закрыли в 1977 году. Оно тянулось так долго, что несколько семей, вовлеченных в разбирательство, к тому времени покинули город. Остальные истцы удовлетворились суммой в размере двенадцати с половиной тысяч долларов на каждого в обмен на отказ от всех претензий. Двое из адвокатов, защищающих интересы семей, стали работать на фабрику, которая прекратила существование в 1979 году.
Аманда торопливо выбежала из редакции и сообщила Карлу новости.
— Мы попали, куда нужно, — сказал он. — Футбольное поле, фабрика, местоположение — всего лишь в нескольких милях от концертного зала, где выступал Элвис, — все сходится.
Он приподнял бейсболку, сдвинул ее на затылок и предложил:
— Пойдем искать свидетелей.
Городская ратуша находилась примерно в половине мили от редакции, и именно там они сделали вторую остановку. Кирпичное двухэтажное здание располагалось неподалеку от бездействующей железнодорожной станции. Молодые люди припарковались рядом с ратушей и решили отправиться туда вдвоем. Когда они входили в переднюю дверь, их руки соприкоснулись. Пальцы сжались и переплелись. В помещении Карл и Аманда, ошеломленные потоком ледяного, охлажденного кондиционером воздуха, оказались лицом к лицу с высоким седовласым негром, под два метра ростом, хотя из-за сильной сутулости он выглядел сантиметров на десять ниже. Словно сгорбился под гнетом тяжкого груза. Выражение лица мужчины говорило о том же. В глазах и печальных складках у рта таились боль и горе, настолько сильные, что смотреть на этого человека было невыносимо.
