Дочь генерала - Демилль Нельсон (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Мне представилась вся картина... почти представилась. По какой-то, пока неясной, причине Кент находился на стрельбище номер шесть или около него. Мне пока неизвестно, как он узнал, что там происходит, если вообще знал. Но я представил, как после отъезда генерала высокий Билл Кент, одетый, вероятно, в свою обычную форму, проходит эти пятьдесят ярдов от шоссе до раздетой и связанной Энн Кемпбелл. Он останавливается, они смотрят друг на друга, и Кент вдруг соображает, как ему улыбнулась фортуна, что это перст судьбы — беспомощная женщина и ее готовность унести все заботы и секреты с собой в могилу. Шнур вокруг ее горла звал, манил...
Кент, может быть, знал — или не знал? — смысл разыгрываемой сцены. Он, может быть, слышал — или не слышал? — резкий разговор между отцом и дочерью. Если не слышал, то, наверное, принял увиденное за сексуальную свиданку с другим, и в нем взыграли ревность и ярость. Между ними тоже произошел тяжелый разговор, в ходе которого Энн сказала что-то не то и в неподходящий момент.
Но то, что сказала Энн, вообще не играло никакой роли. Кент и без того был сыт по горло. Он знал, что на месте происшествия побывали другие люди. Через несколько часов Кент снова приступит к исполнению своих обязанностей, и его собственное присутствие здесь будет не только объяснимо, но и желательно. По полицейской привычке он быстро соображает, что к чему, это будет идеальное преступление и необходимое. Ему надо только опуститься на одно колено и затянуть шнурок. Но хватило ли у него силы воли сделать это? Не стала ли Энн умолять о пощаде? Неужели Кент такой хладнокровный и бессердечный? Или поддался порыву злости?
Что я знал об этом человеке, с которым за последние десять лет встречался сотни раз? Единственное, о чем я мог сказать с уверенностью, — Кент больше забеспокоился о соблюдении приличий, чем о самих приличиях. Он знал, что у него репутация полицейского-чистюли, и дорожил ей. Он не отпускал скабрезных шуточек и не участвовал в непристойных разговорах о женщинах. Был крут со своими подчиненными и гнал тех, кто не отвечал его стандарту внешности и поведения. И все-таки генеральской дочери удалось его соблазнить. Над Кентом начали подсмеиваться, это раздражало его, он чувствовал, что теряет уважение. Связавшись с генеральской дочерью, до генерала не дотянешь.
Может быть, в глубине души Кент знал, что некоторых людей и, конечно же, его подчиненных обуял бы благоговейный трепет перед полковником, который отважился сделать это и тем самым решил проблемы тридцати высших офицеров и их жен. Обычному человеку отвратителен убийца, но он способен внушить уважение и страх, особенно если люди чувствуют, что в его поступке есть не только дурное.
Допустим, эти рассуждения и заключения разумны и соответствуют фактам. Но означает ли это, что полковник Уильям Кент, начальник военной полиции Форт-Хадли, подпадает под подозрение в убийстве капитана Энн Кемпбелл? И почему именно Кент? На базе немало мужчин, у которых были свои мотивы совершить убийство: ревность, месть, желание замести следы, избежать позора и прочее. И если Кент — как я это докажу? В тех редких случаях, когда полицейский, оказавшийся на месте преступления, сам же и является преступником, следователю очень трудно работать.
Я помедлил перед дверью две-три секунды, потом постучал.
Глава 30
Мы молча ехали в моем «блейзере» в офицерский клуб.
— Почему ты думаешь, что это Кент? — спросил я.
— Инстинкт, — ответила Синтия.
— Инстинкт — это когда Кент раздвигает колени у Энн Кемпбелл. Все-таки — почему?
— Не знаю. Мы перебрали всех других, и подозрения на них отпали. У обоих Ярдли твердое алиби. Нам известно, что делал Мур. Свидетельствуют друг за друга Фаулеры. Генерала, хотя он и замешан, обвинить в убийстве, по-моему, невозможно, как и миссис Кемпбелл, если уж на то пошло. Не станешь же подозревать сержанта Сент-Джона и полицейского Кейси — они сами доложили, что нашли труп.
— Да, но есть еще майор Боуз, полковник Уимс, лейтенант Элби, главный капеллан, врач и еще три десятка офицеров, у которых мог быть повод. Добавь к этому их жен — тоже не исключено.
— И еще какого-нибудь неизвестного, о котором мы не слышали. Но не у каждого была возможность совершить преступное деяние.
— Согласен. К сожалению, у нас нет времени допросить всех, кто упомянут в дневнике Энн. Фэбээровцы на нашем месте ни одного бы не пропустили и о каждом накатали бы двухсотстраничное заключение. Хорошо, считаем, что Кент — наиболее вероятный подозреваемый, правда, мне не хотелось бы делать из него козла отпущения, какого он — и кое-кто еще — делает из Мура.
— Понятно. Знаешь, меня просто осенило, что это Кент.
— Когда же тебя осенило?
— Не помню. Кажется, я принимала душ.
— Считай, что я этого не слышал.
— Как ты думаешь, Кент согласится выпить с нами?
— Он уклонился от прямого ответа. Если убийца он, будет как штык. Прием безотказный. Умный преступник при возможности постарается быть поближе к следствию, заглянуть всем в глаза, разузнать, кто чем дышит, навести на ложный след. Причем действует он чаще всего бессознательно. Я вовсе не хочу сказать, что если Кент придет, то убил непременно он. Но если не придет, точно не он.
— Ясно.
За годы службы в УРП на курсах переподготовки мне удавалось пропускать штабные занятия, уроки секретности, семинары по межрасовым проблемам и взаимоотношениям полов, поэтому в новой армии у меня постоянно возникали трудности. Зато я охотно посещал командирские занятия, из которых почерпнул много полезного в области человеческого поведения, а именно: одинаково относись к начальству и к подчиненным, не заставляй людей делать то, что было бы неприятно делать самому, не требуй уважения, а завоевывай его, не скупись на заслуженную похвалу. Следуя этим нехитрым правилам, я сказал Синтии:
— Ты прекрасно работаешь — инициатива, трезвое суждение, выдержка. Словом, опытный трудолюбивый профессионал.
— Ты это заранее заучил?
— Нет, я...
— Сказано хорошо, но без чувства, бесцветно. Говори так, как идет из сердца, Пол. Если, конечно, оно у тебя есть.
— Обижаешь. — На стоянке у офицерского клуба я припарковался. — Такая безапелляционность...
— Скажи: «Я тебя люблю».
— Я уже говорил. В прошлом году. Сколько можно?
— Скажи еще раз!
— Я тебя люблю.
— То-то.
Синтия выскочила из «блейзера» и, захлопнув дверцу, пошла к входу. Я последовал за ней. Мы не обменялись ни словом, пока не заняли свободный столик в углу бара. Я посмотрел на часы: четверть девятого. Ресторан был полон, но в баре людей было мало: час, когда спиртное отпускали за половину стоимости, давно миновал. Армейское руководство косо смотрит на это время, но поскольку клубы имеют полунезависимый статус, некоторые по-прежнему чтут старинный, освященный временем обычай — час-полтора в день продавать виски за полцены, как своего рода маленькое вознаграждение за дрянную еду, которую никакой уважающий себя штатский гражданин, за исключением недавних эмигрантов из стран военной диктатуры, не взял бы в рот. Да, в нынешней армии есть свои положительные стороны. К сожалению, их с каждым днем меньше.
Подошла официантка. Синтия заказала бурбон с кока-колой, а я взял виски с пивом.
— Господи, ну и жарища, — сказал я, — как будто в сушильню сунули.
— От тебя несет потом, — улыбнулась Синтия. — Тебе надо принять душ.
— А у нас есть время?
— Мы могли бы принять душ одновременно.
— Думаешь, быстрее управимся?
Принесли выпивку.
— В знак памяти об Энн Кемпбелл! — провозгласил я. — Мы сделаем все, что в наших силах.
Выпили, помолчали.
— Я начинаю волноваться, — признался я. — Дело, что ли, такое или просто состарился и устал.
— Это потому, что ты переживаешь, Пол. У нас на руках не просто очередное дело. Это человеческая трагедия.
— Какие еще есть трагедии, кроме смерти? И мы все на волоске от гибели. Все — трагические фигуры.
