Цзян - ван Ластбадер Эрик (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
По правде сказать, новая работа Чжилиня не была ни трудной, ни особо обременительной И тем не менее, он смог извлечь из нее массу пользы для себя. Поскольку он никогда не ленился учиться, его начальство привыкло спихивать на него многое из того, чем оно по идее должно было заниматься самолично. Таким образом, Чжилинь получил доступ к наиболее строго оберегаемым секретам торгового мира Шанхая.
И, верный взятым на себя устным обязательствам, он многие из них передал Бартону Сойеру, увеличивая их совместные прибыли.
Но наиболее пикантные секреты он приберегал для себя, начиная создавать с братьями собственное дело. Разнообразие, -думал Чжилинь, — через него пролегает дорога к успеху в бизнесе.
К 1935 году он уже был богатым человеком. К этому же времени в Нанкине было создано первое Национальное правительство, вслед за неудачными попытками коммунистов взять Гуанчжоу.
Чан Кайши все более и более терял популярность, хотя он и пытался отчаянно сплотить своих сторонников из числа отколовшихся от Гоминьдана фракций, провинциальных политических деятелей, коммунистов. Как и следовало ожидать, коммунистическая партия сопротивлялась ему наиболее решительно. Она переживала подъем, выдвинув из своих рядов двух новых лидеров, которые поднялись со дна на поверхность, зажав в кулаках полные пригоршни власти: Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай. В середине 1935 года они предприняли так называемый Великий поход, пройдя со своими сторонниками более двадцати тысяч миль от самого юга до провинции Шэньси.
Символично, что Чжилинь встретил свою будущую жену в солнечный воскресный день, когда Мао и Чжоу входили со своей победоносной армией в Яньань. Воздух казался чисто промытым, как весной. Это был один из редких летних дней в Китае, когда томительный зной на время отступил.
Пожалуй, странно было такой день тратить на поездку на кладбище, но Чжилинь взял себе за правило раз в две недели обязательно наведываться на могилу Май. Похоронами ее занимался Бартон Сойер поскольку Чжилинь с Ху Ханмином вынуждены были скрываться на его старом складе. Чжилинь хотел, чтобы она была похоронена именно на этом кладбище, невдалеке от крепостных стен Старого Города. Через реку виден храм Лунхуа, единственная пагода в черте города. С другой стороны к кладбищу примыкает Сад Багряных Осенних Облаков торжественный и немного суровый.
Храм Лунхуа очаровал Чжилиня еще в отрочестве, когда он впервые открыл его для себя. Все четыре составлявших его здания были хороши, но Зал Небесных Покровителей нравился ему больше всего. Позднее ему как-то пришло в голову, что это было, вероятно, потому, что он и себя хотел бы видеть среди них.
Теперь он приходил сюда, чтобы быть ближе к Май. После ее смерти он не взглянул ни на одну из женщин, потому что при первом взгляде не почувствовал ни дождя, ни туч. Иногда по ночам он чувствовал боль в тех местах, которые она любила ласкать. И тогда он думал, каким образом они узнали, что ее нет?
В это воскресенье Чжилинь, одетый в темный в полосочку деловой костюм, вошел на территорию кладбища, неся в руке сандаловые палочки, которые он всегда зажигал, читая на ее могиле буддистские сутры, так и не прочитанные над ней во время похорон: хоронили ее без всяких ритуалов в черные дни, когда Чжилинь сидел в старом складе, задыхаясь от опиумной вони и прислушиваясь к попискиванию крыс. Теперь он считал, что надо как-то компенсировать ту несправедливость.
На этом кладбище редко бывало много народа. Оно было не слишком популярно, поскольку находилось далеко от густонаселенного центрального района. Кроме того, здесь было похоронено много иностранцев: миссионеров, бизнесменов, членов их семей.
Прохладный ветерок дул с реки Хуанпу, когда Чжилинь шел между могилами в последнему месту упокоения Май. Шел, как всегда, погруженный в свои невеселые мысли, когда вдруг почувствовал присутствие другого человека. Он поднял голову и увидел стройную женщину, стоявшую у простого камня с крестом. Ее голова была склонена в молитве, и в руках ее был букетик розовых и лиловых цветов. Черты ее лица были европейские, но волосы и глаза черные. И одета она была во все черное.
Обычно Чжилинь, приходя сюда, не мог ни о чем думать, кроме Май, и редко обращал внимание на других людей. А сейчас он вдруг остановился на выложенной камнями дорожке и уставился на эту женщину, будто он был самым что ни на есть гвай-ло сдурными манерами. Что могло его так привлечь в ней? Может быть, изящная линия спины и гордый разворот плеч, не сутулящихся, несмотря на скорбную позу? Может быть, пряди волос, которые летний ветерок уронил ей на лицо? Или во всем виновато было мягкое летнее освещение, так выгодно подчеркивавшее нежный овал ее лица, высокие скулы и чувственные губы? Все это вместе или, напротив, все эти черточки не при чем?
Чжилинь никогда не находил ничего красивого в женщинах европейского типа. Ему и в голову не могло придти, что кто-то из них может показаться ему привлекательной. По правде говоря, эта мысль его даже испугала сейчас. Конечно, он давно покончил с предрассудками в отношении европейцев. Он спокойно общался с ними, занимался бизнесом, с некоторыми из них даже подружился. Но это совсем другое дело.
Усилием воли он оторвал взгляд от стройного женского стана и прошествовал дальше по дорожке. Дойдя до самого ее конца, он опустился на колени и забыл обо всем постороннем, сосредоточившись на ритуале.
Почувствовав, что кто-то стоит за его спиной, он вздрогнул. Тень стоявшего сзади человека сливалась с его тенью и падала на медленно курившиеся палочки. Сколько времени он тут просидел? Что за глупый вопрос! Все сутры прочитаны: значит, давно...
Чжилинь поднял голову и уставился в черные с поволокой глаза незнакомки. Той самой, со стройным станом. Он растерялся самым жалким образом.
— Простите, — сказала она на сносном кантонском диалекте, — Надеюсь, я не помешала вам? Я знаю, что бестактно беспокоить человека, пока он не закончил свои молитвы. Вы уже закончили? — Она виновато посмотрела на него, но, так и не дождавшись ответа, храбро продолжила. — Видите ли, я приехала сюда на такси и теперь, собравшись домой, никак не могу вспомнить, как отсюда можно добраться до центра. Нам, случайно, не по пути?
Улыбка, начавшись в уголках рта, постепенно распространилась по всему ее милому личику. Она указала рукой в ту часть кладбища, где он впервые увидел ее.
— Там похоронен мой брат. Он был миссионером... Ее голос прервался. Видимо, она отчаянно пыталась достойно выйти из неудобного положения, в которое попала, затеяв разговор с человеком, предающимся скорби.
Чжилинь медленно вышел из прострации, легким покашливанием прочистил горло от сковавшей его спазмы.
— Не беспокойтесь. Я уже все закончил. — Он поднялся на ноги, кивком указывая на могилу. — Моя жена.
— Я вам сочувствую.
Он понял, что это были не пустые слова, и снова смешался. Сглотнул, опять прокашлялся.
— И я вам. По поводу вашего брата.
Она улыбнулась застенчивой улыбкой маленькой девочки.
— Он был счастлив здесь. Работа значила для него все.
Тема, кажется, была исчерпана. Последовавшее за этой репликой неловкое молчание прервал гудок парохода, донесшийся с реки.
Чжилинь принял этот звук как доброе предзнаменование.
— Конечно, я провожу вас до центра. Но если у вас есть немного свободного времени, мы бы могли сходить в храм Лунхуа. Прекрасный храм, который я знаю с детства. Посещение его всегда облегчает душу, особенно в день, посвященный скорби по ушедшим.
Женщина бросила на него нерешительный взгляд.
— Вы считаете, это удобно? Что люди скажут?
Чжилинь обладал редким для шанхайца безразличием к сплетням, которые в этом городе — да и вообще в Китае — относятся, как к высокому искусству. И ему и в голову не приходило, что из-за его богатства и веса в обществе о его личной жизни могут ходить различные домыслы.
— А что они могут сказать? — спросил он, немного озадаченный.
