Кома - Кук Робин (книга жизни .txt) 📗
Обе женщины дошли до конца коридора, дверь скользнула в сторону, и Сьюзен вошла в знакомо выглядевшую комнату. Комната была двенадцать на шесть метров и в точности походила на палату интенсивной терапии в обычной больнице. Там стояло пять кроватей, над которыми располагался обычный ассортимент принадлежностей – экран кардиомонитора, аппарат искусственного дыхания и так далее. Но четыре кровати были сконструированы необычно. Посреди каждой из них, во всю длину проходил зазор шириной около шестидесяти сантиметров, благодаря чему, создавалось впечатление двух узеньких кроватей, между которыми оставалась широкая щель. На потолке над кроватями располагался сложный роликовый механизм. Пятая кровать, казавшаяся совершенно обычной, была занята. Больной дышал через аппарат искусственного дыхания. Сьюзен сразу вспомнила Нэнси Гринли.
– Это зона для посещения больных ближайшими родственниками, – объяснила Мишель. – Когда должна прийти семья, больной автоматически переносится сюда. Здесь он помещается на специально сконструированную кровать, при этом кровать выглядит совсем обычно. Этого больного посещали сегодня днем, – Мишель указала на лежащего на пятой кровати пациента. – Мы намеренно не вернули его в главный зал, чтобы вы его увидели.
Сьюзен смутилась:
– Вы хотите сказать, что эта кровать такая же, как остальные четыре?
– Именно. Когда приходят родственники, оставшиеся кровати заполняются другими больными, и вся палата кажется такой же, как в обычном отделении интенсивной терапии. Пройдите за мной, пожалуйста.
Мишель двинулась по длине палаты, минуя больного на кровати. В конце комнаты находилась дверь, беззвучно открывшаяся при приближении к ней.
Сьюзен была удивлена, когда, проходя мимо лежащего больного, убедилась, что кровать выглядит точно как банальная больничная функциональная кровать. Нельзя было предположить, что ее центральная часть, на которую опирается тело больного, отсутствует. Но у Сьюзен не было времени обследовать ее более полно, так как нужно было идти за Мишель в следующую комнату.
Первая вещь, которая дошла до сознания Сьюзен, был свет. С ним было что-то не в порядке. Потом она ощутила тепло и влажность. Когда она увидела больных, то остановилась в глубоком потрясении. В зале было более ста пациентов. Все они висели в воздухе на высоте метра-полутора от пола. Все были совершенно обнажены. Присмотревшись, Сьюзен увидела проволочки, во многих местах пронизывающие трубчатые кости больных. Проволочки прикреплялись к прямоугольной металлической раме и были туго натянуты. Головы больных были подвешены на других проволочках, свисающих с потолка и прикрепленных к лицевым костям черепа. Висящие больные напоминали горизонтально растянутых на рамах гротескных спящих марионеток.
– Как вы можете видеть, больные подвешены на натянутых проволоках. Некоторые посетители очень сильно реагируют на это, но доказано, что это наилучший метод длительной интенсивной терапии, полностью сохраняющий целостность кожных покровов больных и минимизирующий работу медсестры. Он ведет начало от ортопедии, где проволока используется для репозиции и фиксации костей. Исследованиями доказано, что кожа лучше всего сохраняется, если не соприкасается ни с какими поверхностями. Это выдающееся достижение в уходе за коматозными больными.
– Выглядит довольно непривлекательно, – перед глазами Сьюзен встала картина трупов, свисающих с крюков в морозильнике. – А что за странное освещение?
– О да, нам придется надеть очки, если мы пробудем здесь еще какое-то время, – Мишель вытащила несколько пар темных очков из стола. – Зал освещается низкоинтенсивным ультрафиолетовым светом. Этот свет обладает бактериостатическим действием и помогает сохранить целостность кожи, – Мишель протянула очки Сьюзен, и обе они надели их. – Температура в зале поддерживается на уровне 34.7 градуса, плюс-минус пять сотых. Влажность – восемьдесят два плюс-минус один процент. Эти условия снижают потерю тепла телом больных и уменьшают необходимость теплопродукции. Влажность снижает риск дыхательных инфекций, которые являются наибольшей угрозой для коматозных больных.
Сьюзен была ошеломлена. Она осторожно подошла к одному из висящих больных. Проволоки, насквозь пронизывающе длинные кости пациента, были натянуты горизонтально и крепились к алюминиевой раме, окружавшей больного, а потом тянулись наверх, к хитрому роликовому устройству на потолке. Сьюзен посмотрела вверх и увидела на потолке путаницу рельсов. Все капельницы, трубки отсосов и провода от датчиков тянулись вверх, к роликовому механизму. Сьюзен оглянулась на Мишель:
– И здесь нет медсестер?
– Я, кстати, являюсь медсестрой, еще есть две дежурные медсестры и врач. Этого вполне достаточно для интенсивной терапии сто тридцать одного больного, не правда ли? Вы же видите, все автоматизировано. Вес пациента, газы крови, баланс жидкости, давление крови, температура тела – огромный список параметров – все периодически считывается компьютером и сравнивается с нормами. Компьютер, в случае необходимости, приводит в действие соленоидные клапаны, чтобы устранить обнаруженные отклонения от нормы. Это гораздо лучше, чем традиционная интенсивная терапия. Врач в БИТе имеет дело с изолированными показателями, измеренными однократно. А компьютер способен измерять жизненные параметры больного постоянно и оценивать их в динамике. Но еще важнее то, что компьютер способен соотносить все показатели в каждый момент времени. Это отлично имитирует собственные регуляторные механизмы организма больного.
– Это современная медицина, возведенная в энную степень. Невероятно. Это просто научная фантастика. Машина наблюдает за целой толпой лишенных мозга людей. Как будто большинство из них, и не люди.
– Но они, действительно, не люди.
– Прошу прощения? – Сьюзен перевела взгляд с больного на Мишель.
– Они были людьми. Теперь это лишенные коры мозга препараты. Современная медицина и медицинская технология развились до такой степени, что могут поддерживать в подобных организмах жизнь практически неограниченное время. Результат – кризис стоимости лечения. Закон решил, что жизнь нужно сохранять. Технология практически подходит к этой проблеме. И вот пожалуйста. В Институте потенциально может находиться до тысячи подобных пациентов одновременно.
Было что-то в философии Мишель такое, что заставило Сьюзен поежиться. У Сьюзен было также чувство, что медсестру так долго натаскивали, что она целиком пропиталась этой доктриной. Сьюзен могла заметить, что Мишель совершенно не задумывается над тем, что говорит. Но у Сьюзен не было времени размышлять над философскими обоснованиями существования Института. Она была ошарашена обстановкой. Она хотела увидеть еще и оглядела зал. Он был больше тридцати метров в длину, а потолок поднимался на высоту шести метров, и весь был покрыт путаницей из рельсов.
В дальнем конце зала располагалась еще одна дверь. Она была прикрыта. Это была обычная дверь с обычной ручкой. Сьюзен решила про себя, что только те двери, сквозь которые они прошли, контролировались с центрального поста. Ведь большинство посетителей, особенно родственники, никогда не попадали в главный зал.
– А сколько здесь, в Институте Джефферсона, операционных? – внезапно спросила Сьюзен.
– У нас нет операционных. Это же учреждение для хронической интенсивной терапии. Если пациенту требуется операция, его перевозят обратно в направившую его сюда больницу.
Ответ прозвучал настолько быстро, что произвел впечатление заранее заготовленного и заученного наизусть. Сьюзен сразу же вспомнила, что на поэтажных планах, которые она добыла в департаменте общественных зданий, она видела операционные. Они располагались на втором этаже. Сьюзен почувствовала, что Мишель лжет.
– Нет операционных? – Сьюзен намеренно изобразила удивление. – Но если операция неотложная, например трахеотомия?
– Тогда ее делают прямо здесь, в главном зале или в палате для посещений за этой дверью. В случае необходимости их можно использовать как малые операционные. Как я уже сказала, наш госпиталь предназначен для длительного ухода за больными.
