Кровь времени - Шаттам Максим (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗

Джереми чуть не смял записку, но не позволил гневу завладеть собой. От выпитого вина у него на мгновение закружилась голова. Уинслоу был не просто случайно застреленным археологом. Они с Мэтсоном хорошо знали друг друга, часто болтали на приемах, устраиваемых городскими богачами. Уинслоу пользовался весьма сомнительной репутацией; его называли «мастером на все руки», всегда готовым несколько приукрасить собственные открытия, чтобы придать им дополнительный вес. Он не соблюдал общепринятых правил и держался особняком. Этот солдат удачи никогда не вел раскопок для какого-либо музея, а любил предлагать свои услуги коллекционерам, готовым заплатить больше других. Расследование убийства Уинслоу с полным правом можно было назвать «дерьмовым делом». Говоря так, Джереми не преминул подчеркнуть, какое количество подозреваемых удалось выявить благодаря усилиям археолога: начиная с подозрительных коллег убитого по археологическому цеху, готовых на все ради денег, и заканчивая несколькими сумасшедшими фанатиками, которые поклялись любой ценой сохранить в нетронутом виде древние здания. Следы могли вести в любом направлении. К тому моменту, когда Джереми отложил это дело в сторону, чтобы заняться зверскими убийствами детей, ему так и не удалось отыскать никаких существенных зацепок.

Детектив быстро подвел итог: теперь даже самый тупой судья больше не сможет отрицать логичность его умозаключений. Между ним самим и этими убийствами прослеживалось множество связей. Все, что сделал убийца, совершено с желанием очернить Мэтсона, все крутилось вокруг него. В который раз реальность оказалась прозаичной. Никаких хитростей, неожиданных поворотов; никаких лиц, представляющихся бесспорно виновными в начале следствия, но в итоге не оказывающихся таковыми. Никаких драматических финалов, как в произведениях Агаты Кристи. Лишь ясные свидетельства, грустная очевидность истины. Кеораз стал первым подозреваемым, он же в конечном счете и был преступником.

«В детективном романе смертельные удары наносил бы судебно-медицинский эксперт, — подумал Джереми. — Он привык жить среди крови, был ветераном войны, его психика получила непоправимый урон… Он знал детей благодаря сотрудничеству со школой и мог однажды встретиться с гул и даже сам лечить ее (точнее, его) в больнице. Именно врач производил вскрытие Уинслоу, а затем имел возможность проникнуть в дом к археологу, чтобы ознакомиться с бумагами. А если бы роман был написан женщиной, тогда идеальной кандидатурой на роль преступника стала бы Иезавель — неуравновешенная красавица, ни с кем всерьез не связанная, сирота, ищущая ориентиры в жизни…»

Довольно дурацких теорий! Джереми аккуратно скатал папирус и положил свиток в карман пиджака. Собрался уже зайти в вагон, но вдруг остановился так резко, что чуть не упал: дверь открыта… Подходя к дому, он не обратил на это внимания. Алкогольные пары мигом покинули его сознание. Джереми максимально сосредоточился — как раз вовремя. Он услышал тихий шелест шагов по ковру. В комнате кто-то осторожно передвигался…

42

Фрэнсис Кеораз… Марион была почти разочарована: его виновность казалась слишком очевидной. Однако, как подчеркивал Джереми, реальность часто бывает достаточно простой. Никаких драматических поворотов в последний момент, никаких дьявольски хитрых махинаций, лишь банальная последовательность действий определенной личности, обернувшаяся трагедией.

Из опыта работы секретаршей в парижском Институте судебно-медицинской экспертизы Марион знала, что расследование уголовных преступлений крутится в основном вокруг одного и того же — это история ревности, алчности и похоти. РАП — большинство жестоких убийств происходит из-за них; РАП: Ревность, Алчность, Похоть. Либо одно, либо другое, либо третье чувство (а иногда сразу два, а то и все три) руководит если не разумом, то рукой убийцы. Исключение составляют серийные убийцы: эти — совсем другие. Их невозможно сравнить с прочими преступниками. Образ их мыслей порой не имеет ничего общего с важнейшими представлениями криминалистики о сущности розыска и стадиях развития личности, о душевном равновесии, об инстинкте самосохранения. Однако почти все преступления, если они совершены не этими ненормальными монстрами, тем или иным образом связаны с одним или несколькими мотивами из троицы РАП: РАП повелевает — человек делает.

Кеораз замешен совсем из другого теста. Марион нарисовала такую картину: на фоне синдрома властолюбия, в значительной мере подорванного постоянными личными успехами, садистские желания, которые раньше богачу удавалось подавлять, превратились в навязчивую идею; властолюбие и садизм смешались, породив извращенную жажду разрушения. Марион, быть может, слегка сгустила краски, но чувствовала гордость за составленный психологический портрет. Она вспомнила об американской писательнице, авторе детективов Патриции Корнуэлл: та работала оператором ЭВМ в морге, а затем воспользовалась всем, что узнала и услышала за то время, для создания собственных литературных произведений. «Впрочем, я не так талантлива и, главное, не так богата!» — подумала Марион.

В конечном счете Джереми Мэтсон с самого начала почувствовал, кто является истинным виновником преступлений. Несколько секунд Марион боролась с соблазном провести собственное расследование — добраться до интернета и выяснить, чем кончилась эта история. Однако тут же отбросила эту идею — ей оставалось прочесть совсем чуть-чуть. Кто же расскажет об эпилоге этой насыщенной действием драмы лучше человека, принимавшего в событиях самое активное участие. Еще два десятка страниц — и она узнает все.

А что же сказать о гул? Марион плыла по течению истории; задавала себе вопросы исключительно о Джереми и не пыталась самостоятельно разгадывать загадки, даже когда была в состоянии проникнуть по крайней мере в некоторые тайны. Теперь у нее появилось время определить суть проблемы. Гул… Конечно, речь шла о человеке, а не о демоническом существе; этот человек страдал от заболевания, из-за которого у него сгнила кожа. Сначала Марион подумала о проказе, как и предполагалось в рассказе Джереми, но это было ошибкой. Теперь ей удалось вспомнить название болезни, которая до сих пор, даже в наши дни, продолжала губить людей, особенно в Африке. Это нома, [82] страдание в чистом виде. Недуг, подобный гангрене, поражающий ткани рта и лица. Марион вдобавок вспомнила и о том, что видела телепередачу, посвященную этой ужасной болезни, а после того перепечатывала пространный отчет о симптомах номы. Этот отчет предназначался для того, чтобы стать методическим пособием для всех больниц и судебно-медицинских служб страны. Поводом для его составления послужило то, что нашли младенца, умершего от этой болезни, в смрадном, заброшенном доме в одном из парижских пригородов.

Пришло ей на ум и латинское название заболевания, по-прежнему мало известного широкой публике, но от этого не менее кошмарного, — cancrum oris. Болезнь не являлась заразной; затрагивала только представителей беднейших слоев населения, вынужденных питаться несвежей пищей и жить в антисанитарных условиях. Во Франции это заболевание не встречается, за исключением единичных случаев у иммигрантов. Тем не менее экспертам удалось передать в отчете весь ужас номы: постепенное разрушение тканей тела, физическая деградация человека и связанные с этим психологические и социальные последствия. В 1920-х годах больные этим недугом исключались из общества, фактически выбрасывались на помойку и становились объектами всеобщей ненависти.

Описанный в дневнике человек, изглоданный страшной болезнью, оказался мишенью для насмешек, преследований и издевательств; в конце концов семья изгнала его. Впереди несчастного ждало существование, полное страданий: ему трудно было найти еду, перетереть ее до кашеобразного состояния; он был вынужден постоянно прятаться от людей. Ни о каком психическом здоровье в таких условиях говорить не приходилось: как личность этот человек был полностью разрушен.