Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2) - Март Михаил (читать книги полные .txt) 📗
Сердце вырывалось из груди. Того, что творилось на экране, он не видел. В голове сплошной бедлам. Надо искать выход. Они наверняка видели, как он забежал в кинотеатр. Их немного. Человек пять, от силы шесть. Проконтролировать толпу, выходящую из зала после сеанса, не так просто. Фильтры не поставишь. Выходить одному слишком рискованно. Надо ждать конца фильма и просачиваться вместе с толпой.
Он осмотрелся по сторонам. Светящиеся табло с надписью «выход» висели по обеим сторонам. Но дверей только две. По одной на каждую сторону. Его шансы снижаются, у оперов увеличиваются.
Надо сосредоточиться. Фильм шел еще долго. С каждой минутой он терял драгоценные очки. Менты вызовут подкрепление и оцепят кинотеатр. Тогда крышка.
— Который час? — спросил он у соседа.
— Десять.
— Это последний сеанс?
— Последний.
Через фойе не проскользнешь. Можно бы смешаться со зрителями, пришедшими на следующий сеанс, но их там нет. Стопроцентный капкан.
Последний аккорд, и в зале вспыхнул свет. Загремели откидные кресла, народ встал. Двери открылись и тут же закрылись. В каждую из них вошло по четыре милиционера.
— Спокойно, граждане. Не напирайте. Выходим по два человека. Мы должны видеть всех зрителей.
Капитан вещал текст через мегафон.
Ну вот и кончились его путешествия с приключениями. Меру надо знать. Сам напросился. Прищемили нос.
Выход был. Стоило крикнуть во весь голос: «В зале бомба!»— и милицию снесет потоком. Но Слепцов этого делать не стал. Он стоял как истукан, а ряды пустели, растекаясь ручейками в разные стороны. У него ноги не шли. Устал таранить судьбу. Пусть берут.
На полу что-то блестело. Он наклонился. Сосед обронил часы. Павел их поднял, но разгибаться не стал. Кресла высокие. Он никого не видел, и его никто не видел.
Проходы узки. Могут и не заметить.
Слепцов опустил сиденья позади себя и впереди, а сам лег на пол и придвинулся к ножкам. Наивная попытка спрятать голову в песок. Но тут как повезет. До сегодняшнего дня ему удавалось выходить сухим из воды. Теперь он ничего не видел, кроме ковровых дорожек в проходах и ног зрителей, которых становилось все меньше и меньше.
Наконец топот затих.
— Ну что, Иван? — услышал он мужской голос.
— Нет. Пропустить я его не мог.
— И у меня пусто.
Голоса перекрикивались через зал, создавая стереоэффект. Похоже, их здесь немало.
— Ищите в зале, между рядов, — скомандовал резкий голос.
— Ты чего, капитан, он же не пацан. Надо на сцене посмотреть, в фойе, в сортирах.
— А вы кто такой?
— Извините. Я главный администратор кинотеатра.
— Очень кстати. Капитан Воробьев. Что у вас за экраном?
— Ничего. Кулисы, задник. Тут когда-то партактивы вели. Мы поднимали экран, ставили трибуну и столы для президиума. Так все и осталось.
— На крышу подняться можно?
— Можно. Винтовая лестница сбоку. Подняться можно на колосники, галереи и даже на крышу.
— Сергиенко и Юсов, живо проверьте все лазейки за экраном.
— А что ему на крыше-то делать? Высота пятиэтажного дома. И на другую крышу не перепрыгнешь. Кинотеатр стоит в центре площади. Вертолет ему не подадут. Если только рыбкой об асфальт.
— Хватит болтать, вперед. И крышу проверьте. Лисин и Баранов, в вестибюль. Осмотрите клозеты. Этот говнюк в здании. Уйти ему некуда. Все выходы блокированы. Ищите. Я проверю ряды. А вы, господин администратор, покажите ребятам укромные уголки. И кинобудку не забудьте.
Через минуту в зале стало тихо. Слепцов боялся дышать. Оставшийся начальник начал осмотр с задних рядов. Время шло, он спускался все ниже и ниже. Павел уже слышал его тяжелые шаги. Еще немного — и он увидел в проходе его ботинки.
— Капитан, в сортире мужика поймали. Может, наркоман, а может притворяется. Шприц на полу нашли.
Ботинки исчезли. Павел услышал удаляющийся топот ног, потом хлопнула дверь зала. Вскоре и те, что лазили на крышу, спрыгнули со сцены.
Обкладывая начальника-самодура матом, они направились вверх по проходу к выходу в фойе.
Так просто, с пустыми руками, они не уйдут, решил Павел, оставаясь в убежище.
Прошел час. Тихо. Здесь можно переночевать. Условия не хуже, чем на чердаке. Выходить придется со зрителями после утреннего сеанса. Всю ночь они не станут держать оцепление. Еще через полчаса погас свет в зале.
Неужели ушли? Чудеса! Сколько он совершил преступлений за последний год? Со счета сбился. При такой работе нашей доблестной милиции преступность будет процветать. Надо еще учитывать, что он никому не давал взяток. Денег нет, да и не поймали пока.
Отличный снимок для обложки журнала мадам Бурцевой. Известный писатель, любимец публики, лежит на полу под сиденьями в темном кинозале. Вот это пиар, а то всё в креслах да с трубкой в зубах, которую он отродясь не курил. И фон, непременно книжные стеллажи. Примитив. Вот так воспитывают в людях шаблонное мышление.
Ноги и спина затекли. Слепцов выкарабкался из убежища и сел в кресло.
Внезапно его прошиб холодный пот.
Экран вспыхнул. Появилось изображение. Открытое окно. Ветерок треплет занавески. В окне появляется женщина. На ее плечо ложатся мужские руки.
Она тихо говорит.
— Не надо. Не пачкай руки в крови. Я сама.
Это он прочел в субтитрах. Лиля произнесла текст по-французски. Она делает шаг вперед, переступает через низкую чугунную решетку и падает из окна.
Смена кадра, другой эпизод. На площади осветительные приборы, кран с камерой, суетятся люди.
В накинутом на плечи пальто стоит Лиля, возле нее пожилой мужчина. Целует ее в щеку.
— Умница. Этот дубль мы оставим. Я тобой доволен. Они говорят по-французски. Павел читает субтитры.
— Сколько же можно. Я устала. И не мечтай, больше дублей не будет.
— Я же сказал, что все в порядке.
— Я на тот случай, если ты передумаешь.
Лиля заметила камеру, которая ее снимает, и, глянув в объектив, улыбнулась и помахала рукой.
У Слепцова пробежали мурашки по коже. Ему показалось, она его видит и машет ему.
— Салют! Со мной все в порядке. Видишь, какая я храбрая. Супер! Зритель не поверит, что такую женщину можно выбросить в окно.
Она рассмеялась.
На этот раз все было сказано по-русски.
Слепцов оглянулся. Пустой зал. Он сидел в нем один. Из будки тянулся голубой луч к экрану.
Кажется, он сошел с ума.
ГЛАВА V
Голубой простор, синее море, белая яхта, палуба на корме. Вдалеке видна полоска берега, покрытая дымкой. За столом в шезлонгах сидели трое. Две женщины и один мужчина. Разговаривали по-французски. Текст сопровождался субтитрами.
Мужчина в летах с животиком, обтянутым белым костюмом, разливал шампанское в бокалы. Надежда Бурцева в цветастом платье, а Лиля в бикини. Друзья называли ее Леночкой. Полная идиллия, смех.
— Рейтинг сериала перекрыл все ожидаемые результаты, — говорил мужчина. — Мы не ошиблись в подборе материала. Я очень доволен.
— Книги Слепцова затмили многих французских авторов, — улыбалась Бурцева. — В них есть что-то завораживающее. Он шокирует публику своими откровениями. Здесь к этому не привыкли. Кого-то изнанка жизни, может быть, коробит, но все равно хочется читать дальше. В конце концов, события разворачиваются в России. Русская душа — потемки.
— Я готов вложить деньги в новый проект, мои дорогие консультантки и соавторы. В успехе можно не сомневаться. Но по глубине замысла «Конец млечного пути» лучшее произведение. Мы его экранизировали. Опускаться на ступень ниже нельзя. Тем более что наши приемы уже известны зрителю, а книги прочитаны. Чем будем удивлять? Видеорядом? Пригласить супер-звезд на все роли? Боюсь, что этим мы не решим задачу. А задача сводится к тому, чтобы перекрыть успех сделанного и выйти на новый уровень.
