Таящийся ужас 3 - Гриньков Владимир Васильевич (читать книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗

Всю свою жизнь Альберт Тейлор увлекался пчелами и всем, что с ними связано. Еще мальчишкой он часто ловил их голыми руками и прибегал домой, чтобы показать матери; иногда он даже сажал их себе на лицо и позволял насекомым ползать по щекам и шее. Но самое странное заключалось в том, что они его никогда не кусали. Напротив, создавалось впечатление, что пчелам нравится быть с ним. Они никогда не пытались улететь, и поэтому, чтобы избавиться от них, ему приходилось осторожно соскребать их руками. Но даже и в этих случаях они иногда возвращались и снова усаживались ему на предплечье, ладонь или колено — куда угодно, где была оголена кожа.

Его отец, работавший каменщиком, как-то сказал, что мальчик, должно быть, издает какую-то дьявольскую вонь, что через поры его кожи наружу выходит какой-то ядовитый запах и что ничего хорошего из всей этой гипнотизирующей игры с насекомыми не выйдет. Мать же утверждала, что это был Божий дар, и доходила даже до того, что сравнивала его со Святым Фрэнсисом и птицами.

С возрастом увлечение Альберта Тейлора пчелами переросло в страсть, наваждение, и уже в двенадцать лет он построил свой первый улей. На следующее лето он отловил свой первый рой. Двумя годами спустя, в четырнадцать лет, у него было уже пять ульев, стоявших ровным рядом вдоль забора на маленьком заднем дворике отцовского дома, и уже тогда — наряду с обычной процедурой получения меда — он занимался весьма тонким и сложным делом, связанным с выведением своих собственных пчеломаток, пересадкой личинок в искусственные ячейки и прочими аналогичными процедурами.

Он никогда не применял дым, когда ему надо было проделать какую-то работу внутри улья, не надевал перчаток и не закрывал голову специальной сеткой. Было совершенно ясно, что между мальчиком и пчелами существовала какая-то странная симпатия, так что скоро в их поселке, магазинах и пивных о нем стали говорить с определенным уважением, и люди приходили, чтобы купить именно его мед.

В восемнадцать лет он взял в аренду один акр довольно грубого пастбища, располагавшегося рядом с вишнёвым садом в долине примерно в миле от их поселка, и именно там обосновал собственное дело. Сейчас, одиннадцать лет спустя, он оставался на том же самом месте, разве что теперь у него было уже шесть акров, двести сорок хорошо оборудованных ульев и небольшой дом, который он построил в основном своими руками. Женился он в двадцать лет, и брак этот, даже несмотря на то, что им пришлось девять лет ждать появления их первого ребенка, тоже оказался удачным. И в самом деле все шло хорошо, пока не родилась эта странная маленькая девчушка, которая своим отказом как следует питаться и ежедневными потерями в весе стала попросту сводить их с ума.

Он оторвал взгляд от журнала и задумался о дочери.

Так, в, этот вечер; например, когда она перед началом кормления открыла глаза, он заглянул в них и увидел нечто такое, что до смерти напугало его — это был затуманенный, какой-то пустой взгляд, словно глаза ребенка не были никак связаны с мозгом и просто лежали в глазницах, подобно двум маленьким серым кусочкам мрамора.

А понимали, ли доктора, в чем дело?

Он потянулся к пепельнице и стал медленно выковыривать из трубки кончиком спички остатки пепла.

Можно было, конечно, отвезти ее в другую больницу, в Оксфорд например. Надо будет предложить Мейбл этот вариант, когда он поднимется к ней.

Он все еще слышал у себя над головой ее шаги, но сейчас она, видимо, сменила туфли на шлепанцы, потому что звук шагов был едва различим.

Он снова переключил внимание на журнал и продолжил чтение. Покончив со статьей, озаглавленной «Из опыта борьбы с нозематозом», он перевернул страницу и приступил к следующей, которая называлась «Последние исследования маточного молочка». При этом он весьма сомневался в том, что сможет обнаружить в ней что-то такое, чего не знал.

Не отрываясь от чтения, он протянул руку к банке с табаком и стал набивать трубку.

«Все старье», — сказал он про себя, однако за неимением более подходящего занятия продолжил чтение.

Шорох шагов в спальне у него над головой окончательно стих. Дом погрузился в тишину. Он чиркнул спичкой и поднес ее к трубке.

«Возможно, так оно и есть, — подумал он, — хотя раньше ему по какой-то причине не приходилось оценивать рост личинок в единицах веса».

Альберт Тейлор остановился и снова перечитал это предложение.

Потом еще, уже в третий раз.

— Мейбл! — воскликнул он, вскакивая. — Мейбл! Иди сюда!

Он прошел в холл и, остановившись у нижней ступеньки лестницы, снова позвал жену.

Ответа не последовало.

Он поднялся наверх и зажег свет на лестничной площадке. Дверь в спальню была закрыта. Он пересек лестничную площадку, открыл дверь и остановился, вглядываясь в темноту.

— Мейбл, пожалуйста, спустись ненадолго. У меня возникла одна идея. Это насчет нашего ребенка.

Лампа на лестничной площадке слабо освещала кровать, и он только сейчас с трудом заметил, что жена лежит ничком, уткнувшись лицом в подушку и закрыв голову руками. Она снова плакала.

— Мейбл, — сказал он, подходя к ней и трогая ее за плечо. — Пожалуйста, спустись ненадолго. Это может оказаться важным.

— Уходи, — сказала она. — Оставь меня одну.

— Ты не хочешь знать, в чем заключается моя идея?

— О, Альберт, я так устала, — всхлипнула женщина. — Я так устала, что даже толком уже не понимаю, что делаю. По-моему, я больше не выдержу. Я, наверное, не вынесу всего этого.

Возникла пауза. Альберт Тейлор отвернулся от жены, подошел к колыбельке, в которой лежал младенец, и внимательно посмотрел на него. Было слишком темно, чтобы разглядеть личико, но, наклонившись, он смог различить звук дыхания — очень слабый и быстрый.

— Когда время очередного кормления? — спросил он.

— Кажется, в два часа.

— А потом?

— В шесть утра.

— Я покормлю ее. А ты пойди и выспись.

Она не ответила.