Чистая работа - Ла Плант Линда (читать хорошую книгу .txt, .fb2) 📗
— Но, шеф, ведь уже почти одиннадцать. У меня скоро из ушей кофе польется.
Ленгтон пропустил его слова мимо ушей, подошел к доске и всей ладонью хлопнул по написанной на ней фамилии Каморра:
— Этот подонок платил Элмору много лет. Он одержимый до такой степени, что доктору самому уже тошно. Единственное, что интересовало эту сволочь, — тьма, за неимением другого слова.
Анна выпрямилась на стуле, она не верила своим ушам. Ленгтон об этом ей даже не намекнул. Брендон и Льюис бросали друг на друга косые взгляды — они тоже пребывали в неведении!
В комнате повисло молчание.
— Каморра дал доктору неверный адрес и множество номеров мобильных телефонов, он их часто меняет, почти каждую неделю. Он ходил на сеансы к Элмору, пока Эзме не сказала, что продолжать не следует: этот негодяй запугивал их до смерти, а кончилось все тем, что однажды он принес с собой засушенную голову и две руки. Детские руки! Ну что, пойдешь теперь отливать, Гарри?
Гарри послушно опустился на место.
— Нам нужен доктор Салам, потому что единственная связь, которая у нас может быть, — это молодой Красиник, который сидит сейчас в Паркхерсте, верит, что на него навели порчу, и умирает. Что, Гарри, можно продолжать?
— Извините, шеф.
Ленгтон перечислил то, о чем надо было переговорить с доктором Саламом, нужно было выяснить, чем он может, а чем не может помочь Эймону Красинику. Время работало против них: молодой человек умирал, поэтому решено было привезти Элмора в участок, чтобы сегодня же вечером поговорить с ним. После этого они собирались поехать в Паркхерст.
Совещание закончилось в первом часу ночи. К всеобщему удивлению, Ленгтон ушел к себе в кабинет. Настроение в бригаде было подавленное, Анна очень сердилась, что ей никто ничего не рассказал. Она даже чуть ревновала Грейс, которая теперь занимала место рядом с Ленгтоном, и он ясно давал понять, что в ее помощи больше не нуждается.
В час появились результаты вскрытия Рашида Барри. Ему ввели транквилизатор, который используется для лошадей, так что, когда потом на шею набросили удавку, он не мог пошевелить ни единым мускулом своего могучего тела, чтобы спастись. Время от времени приходили отрывочные сообщения об экспертизе по «рейндж-роверу». Сзади в машине обнаружили множество волосков шерсти собаки, скорее всего немецкой овчарки. Образцы послали в лабораторию, специализирующуюся на определении ДНК собак. В мешках, в которых было завернуто тело Барри, нашли кровь и слюну, совместимые с его ДНК. Мешки, похоже, были те же, что и мешок, в котором лежало тело мальчика, найденное в канале, — ведь каждая упаковка имеет свою маркировку.
Кровь и волосы нашли также и на правом заднем сиденье. Было установлено, что они принадлежат Карли Энн Норт. Руль и приборную доску аккуратно протерли, но с задней и пассажирской дверец отпечатки пальцев все же снять удалось. Волосы и волокна тканей оказались и на переднем пассажирском сиденье, а на коврике сохранилась грязь. Исследовали также грязь на колесах и на шасси. Эксперты работали очень быстро, но все равно пока даже не сняли ни сиденья, ни чехлы.
Ленгтон прочитал сообщение о том, что уже сделано. Дело наконец сдвинулось с места, и сразу в нескольких направлениях. Это придало ему сил, и он очень надеялся, что встреча с доктором Саламом станет еще одним шагом вперед: обнаруженная связь с Каморрой радовала, он чувствовал, как в крови у него играет адреналин. Пока что не установили, какой недвижимостью в Пекэме владел Каморра; Ленгтон подозревал, что он давно уже съехал оттуда и обосновался где-нибудь в другом месте.
Тем же вечером, только раньше, состоялось несколько пресс-конференций и были проведены опросы: полиция снова спрашивала, видел ли кто-нибудь припаркованный «рейндж-ровер», и снова просила сообщать любые сведения о Джозефе Сикерте и пропавших детях Гейл.
Все получили разные задания, но самое главное — все ждали Элмора Салама, чтобы решить, как строить разговор с Эймоном Красиником. Тюремное начальство постоянно сообщало им одно и то же: молодой человек таял прямо на глазах. Его перевели в больницу и положили там в изолятор. Врачи и медсестры внимательно следили за его состоянием и обращались к различным специалистам, чтобы поддерживать в нем жизнь. Он, хоть и был невероятно слаб, яростно сопротивлялся любым попыткам ввести ему питание внутривенно. Его поместили в кислородную палатку, потому что дышал он с трудом. Тюремный врач сообщал, что по временам он поднимал правую руку, показывал на противоположную стену и медленно очерчивал круг в воздухе, но даже и это он делал все реже, потому что слабел с каждым часом. По большей части Красиник лежал, бессмысленно вперясь в потолок широко открытыми глазами.
Анне велено было связаться с отделом по розыску без вести пропавших — проверить, нет ли у них какой-нибудь информации об изчезнувших детях. Работа кропотливая и безрадостная: оказалось, что без вести пропадает множество маленьких детей. Некоторых похищали и вывозили за границу — нередко похитителем был один из родителей, другие просто исчезали без следа. Процентов семьдесят из этих детей, от двух до восьми лет, не были англичанами. Анна связалась также и со службой иммиграции, где ей дали список детей, которых привезли в страну по новым правилам: теперь члены семьи, проживающие в Великобритании, могли выступать в качестве опекунов. Уже был один случай, когда маленькую девочку переправили к так называемым тете и дяде, которые обращались с ней очень жестоко. Девочка умерла, а взрослых посадили в тюрьму. Анна быстро просматривала отчеты в поисках какого-нибудь упоминания о случайном контакте социальных работников с Каморрой. Поскольку он торгует людьми, не исключено, что кто-нибудь из пропавших детей мог оказаться предметом его порочной коммерции.
Ленгтон появился из своего кабинета и подошел к Анне и Грейс:
— Доктор с женой уже едут. Я не хочу, чтобы с ними говорили здесь, в комнате бригады, проводите их в комнату для переговоров. Мне понадобятся фотографии братьев Красиник, отчеты тюремных врачей и тому подобное.
Грейс поднялась, Ленгтон задержался у стола Анны и взглянул на гору бумаг, с которыми та работала:
— Есть что-нибудь?
— Нет, пока ничего. Невеселое это чтение.
Он кивнул и пошел к столу Гарри Бланта, который как раз вернулся после розысков сведений о Рашиде Барри.
Гарри сидел, дожевывая сэндвич.
— Этот гад еще выклянчивал себе разные льготы. Указывал адрес все того же общежития — реабилитационного «дома на полпути», который мы хорошо знаем, — просто невероятно! Его фотки во всех газетах, в каждом участке, а он ходит себе спокойно и льготами пользуется!
Ленгтон вздохнул, иногда его раздражали тирады Гарри, но с этим высказыванием нельзя было не согласиться.
— Что нашел?
Гарри открыл записную книжку:
— В четверг его видели в общаге в последний раз. Социальный работник — идиотка, не додумалась сразу нам сообщить! — говорит, что он ей наврал, будто нашел работу на стройке. Она выписала ему льготные талоны, спросила, на какой адрес их отправлять, — по правилам он уже не был под надзором полиции, но где-то у нее в мозгу тикает, что мы к ним приходили раз пять, про него расспрашивали. Так вот, он ей вешает лапшу на уши и уходит. Она звонит местным полицейским, докладывает, что он к ней приходил, и они теперь уверяют, будто пытались с нами связаться, но мы их опередили! Еще она сказала — вот этому я бы поверил, — что он ее напугал: по виду он настоящий громила — поди поспорь с таким! — Гарри пролистал несколько страниц и откусил сэндвич. — Там был еще мальчишка с приказом о надзоре и с биркой, возможно, правда, что он ее уже срезал. В любом случае я сейчас выясняю, видел ли кто-нибудь этого здорового Рашида, а мальчишку…
— Сколько ему лет? — перебил Ленгтон.
— Шестнадцать. Взяли его за кражу при отягчающих обстоятельствах и за угрозы офицеру полиции. Приговорен к двум годам и шести месяцам под надзором полиции…
