Глотка - Страуб Питер (библиотека электронных книг txt) 📗
Сжав мой локоть своей костлявой птичьей лапой, старик потянул меня за руку.
– Что ж, пойдем – посмотришь, что представляет из себя кухня, – вздохнул Джон.
– Я не пью по нарастающей, – заявил Алан Брукнер. – Я пью ровно столько, сколько хочу выпить. Это большая разница. Алкоголики всегда пьют по нарастающей.
Алан потащил меня через комнату. На ногах его виднелись коричнево-желтые подтеки.
– Знаком с моей дочерью? – снова спросил он.
– Нет.
– Она – настоящее чудо. Мужчина вроде тебя способен это оценить. – Старик ударил ладонью по двери, и она открылась, словно с другой стороны дернули за веревочку.
Мы прошли по коридору, стены которого были завешаны взятыми в рамочки дипломами, аттестатами и свидетельствами. Между дипломами висели несколько семейных фотографий, на одной из которых молодой и жизнерадостный Алан Брукнер обнимал за плечи смеющуюся белокурую девушку всего на несколько дюймов ниже его самого. Оба выглядели так, словно им принадлежит весь мир – уверенность в себе защищала их, словно щит.
Брукнер прошел мимо фотографии, даже не взглянув на нее, как делал, должно быть, десятки раз в день. Здесь, в коридоре, еще сильнее ощущался исходивший от старика запах. Плечи старика покрывали седые курчавые волосы, напоминавшие свалявшуюся паутину.
– Найди себе хорошую женщину и молись, чтобы она пережила тебя, – вот секрет успеха.
Он навалился еще на одну дверь и втащил меня в запущенную, вонючую кухню. Запах гниющей пищи заглушал запах старика. Дверь, захлопнувшись, ударила Джона, и тот громко выругался.
– Черт побери!
– Ты задумывался когда-нибудь над смыслом этого проклятия, Джон? Какая захватывающая концепция, полная разночтений. На небесах мы теряем свою индивидуальность, бесконечно прославляя бога, а в аду мы продолжаем оставаться самими собой. Более того, мы считаем, что заслужили проклятие, христианство учит, что наши первые предки наградили нас этим. Августин утверждал, что даже природа была проклята и... – Старик оставил мою руку и резко обернулся. – Но где же эта бутылка? Точнее, эти бутылки.
На столике рядом с мойкой стояли только пустые бутылки, у задней двери также виднелся бумажный мешок с порожней посудой. Мешочки из-под доставленной на дом пиццы валялись повсюду, один был даже засунут в раковину. Вокруг них суетились хорошо знакомые мне коричневые насекомые.
– Попроси и получишь, – объявил Алан, доставая из-под раковины непочатую бутылку виски. Алан поставил ее на стол с таким грохотом, что тараканы спешно попрятались в коробки из-под пиццы, быстро сломал печать, отвинтил пробку и сказал, указывая на шкафчик, висевший над моей головой:
– Стаканы вон там.
Я покорно открыл дверцу и увидел на полке, где поместилось бы стаканов тридцать, штук пять или шесть. Достав три, я поставил их перед Брукнером. Сейчас он немного напоминал запущенного индийского отшельника.
– Что ж, сегодня я могу позволить себе выпить, – сказал Джон Рэнсом. – Давай по стаканчику, а потом я займусь тобой.
– Скажи мне, где Эйприл, – потребовал Брукнер, держа в руках бутылку и внимательно глядя на зятя своими обезьяньими глазами.
– Ее нет в городе, – сказал Джон.
– Биржевые маклеры не отправляются в длительные поездки, когда они так необходимы своим клиентам. Она дома? Она нездорова?
– Она в Сан-Франциско, – быстро сказал Джон. Протянув руку, он взял у тестя бутылку с таким видом, с каким полицейский отбирает пистолет у испуганного подростка.
– И что же, во имя пророка, понадобилось моей дочери в Сан-Франциско?
Рэнсом налил в стакан виски на два пальца и протянул его Алану.
– "Барнетт" собираются объединить с другой инвестиционной компанией, и поговаривают о том, что Эйприл получит повышение и у нее будет свой офис в Сан-Франциско.
– Что это еще за другая инвестиционная компания? – Брукнер одним глотком выпил виски и, даже не заглянув в стакан, снова протянул его Джону. На губах его блестели капельки влаги.
– "Беар, Стернз", – сказал Джон первое, что пришло ему в голову. Он налил изрядную порцию виски себе и медленно отхлебнул.
– Она не могла уехать. Моя дочь не могла оставить меня одного. – Он по-прежнему держал перед Джоном стакан, и тот налил туда еще виски. – Мы... мы собирались кое-куда вместе. – Он махнул головой в сторону бутылки и вопросительно посмотрел на меня.
Я покачал головой.
– Давай, Джон, налей ему, он тоже хочет, – настаивал старик.
Рэнсом налил виски в третий стакан и передал его мне.
– За тебя, парень, – сказал Брукнер, поднося стакан к губам.
Выпив половину порции, он поднял на меня глаза, словно желая убедиться, что я по-прежнему готов неплохо провести время.
Я поднес к губам стакан и глотнул виски. Он было теплым, почти горячим, словно что-то живое. Чуть отодвинувшись от старика, я поставил стакан на стол и только теперь заметил, что на нем лежит.
– Та-ра-ра-бум-ди-эй, – пропел Брукнер своим обманчиво здоровым голосом. – Сегодня счастливый день для всех проституток. – Он снова отпил из стакана.
Рядом с моим стаканом лежал на столе револьвер и стопка двадцатидолларовых банкнот общей суммой, наверное, долларов на четыреста-пятьсот. Возле нее – стопка десяток примерно такой же толщины. Потом стопка пятерок – еще выше, и в самом конце стола лежали в куче, как опавшие листья, бумажки по доллару. Я издал какой-то звук, и, обернувшись, старик заметил, куда я смотрю.
– Мой банк, – гордо произнес он. – Все заработал сам. Чтобы было, чем платить посыльным. Так они не смогут меня обмануть, правда? Не надо требовать у них сдачу. А пистолет – моя система безопасности. Я беру его и наблюдаю, как они считают деньги.
– Посыльные? – переспросил Джон.
– Которые приносят пиццу – они ездят в фургонах с радиосвязью. И еще из винных магазинов. Обычно я спрашиваю, не хотят ли они пропустить стаканчик. Но эти парни почему-то сразу хватают деньги и убегают.
– Неудивительно, – сказал Рэнсом.
– О-хо-о, что-то у меня заболел живот, – простонал старик. – И так неожиданно, – он застонал, схватившись за живот рукой.
– Иди наверх, – сказал Джон. – Ты ведь не хочешь, чтобы все случилось прямо здесь. Я поднимусь с тобой. Тебе надо принять душ.
– Но я уже...
– Значит, примешь еще раз. – Джон развернул Алана и подтолкнул его к двери.
Пока они поднимались по второй лестнице, находившейся в глубине дома, Брукнер вопил, что у него ужасно болит живот. Его громкий голос раздавался то в одной, то в другой комнате. Я плеснул виски на тараканов, и они снова спрятались в коробку из-под пиццы. Когда мне надоело за ними наблюдать, я сел рядом со стопками денег и стал терпеливо ждать. Потом и это мне надоело, и я стал собирать коробки из-под пиццы и мять их, чтобы они влезли в мусорный бак. Затем я полил мылом стопку тарелок в раковине и включил горячую воду.
14
Минут через сорок Рэнсом вернулся в кухню и застыл на месте увидев, что я делаю. На его широкое бледное лицо словно набежало облако, но потом он достал из буфета белое полотенце и стал вытирать посуду.
– Спасибо, Тим, – сказал он. – Здесь было ужасно, не правда ли? А что ты сделал со всем этим... со всем, что тут валялось?
– Я нашел несколько мешков для мусора. Посуды было не так много, вот я и решил разделаться с ней, пока ты помогаешь старику. Его стошнило?
– Он просто любит жаловаться. Я впихнул его в душ и убедился, что он не забудет воспользоваться мылом. Иногда на него находит, и тогда он не помнит, как делаются самые простые веши. А бывает, как, например, здесь только что, что он вполне нормален – конечно, далеко не разумен, но способен контролировать свои действия.
«Интересно, – подумал я про себя, – что же бывает в других случаях, если сегодня я видел Алана Брукнера в относительно хорошем состоянии».
Мы домыли посуду.
– Где он сейчас? – спросил я.
– Вернулся в постель. Как только он вытерся, почти сразу заснул. Это соответствует моим планам. Не пора ли нам выбираться отсюда?
