Битва в пустыне - Мэрфи Уоррен (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
– Благодарю вас, – сказал Филбин и расстегнул кобуру.
Доктор Равелштейн зачарованно следил за его движениями. Страха у него не было. Вот худощавый мужчина вынул большую «пушку», которая тем не менее пришлась ему по руке, вот он прицелился… У выходного отверстия дула сверкнуло пламя – и все. Последней мыслью ученого было: «Не может быть, чтобы это происходило со мной…»
Он не испытал страха, у него не появилось желания избежать неизбежного. Он произвел точную и беспристрастную оценку ситуации. Его почему-то вознамерились убить, потом убили…
Поль Мобли видел, как дернулась голова ученого, как во лбу у него появилась зияющая рана с рваными краями. Равелштейн упал на пол, точно мешок с изобретенным им сланцевым цементом.
– Проклятый кретин! Какого черта ты это сделал? – закричал Мобли на своего напарника.
– Это лучше, чем стоять тут да трепать языком.
– Мы были должны помешать его исследованиям. Сжечь все расчеты. Выкрасть образцы или что там попадется под руку. Нам было велено остановить работу над проектом, но не обязательно убивать.
– А что, тебя беспокоит это маленькое кровопускание, Поль? – засмеялся Филбин, укладывая пистолет обратно в кобуру. – Давай смываться отсюда.
– «Смываться»! – передразнил его Мобли. Его толстое, мясистое лицо побагровело от злости. – Что толку уходить с пустыми руками?!
– Мы прихватим с собой этот ролик.
– Разве ты не слышал? Хитрость не в ролике, а в этих треклятых материалах. Кто-нибудь взглянет на них повнимательней – и, считай, Равелштейн не умирал.
– Но у них все равно нет формул, чтобы изготовить эту ерунду. Пойдем же!
– Идиот, формулы не нужны! Ты же слышал, что он сказал? Любой инженер-химик может с этим справиться, если ему поручить.
В университетском дворе зажглись фонари. На лестнице послышались чьи-то торопливые шаги. Ожил и нехотя заработал мотор лифта.
– Идем, Поль! Да идем же! – испуганно твердил Филбин.
– Мы не можем уйти просто так, без всего.
– Ты как хочешь, а я пойду. Мне не улыбается иметь дело с копами.
– Нам все равно придется иметь дело или с ними, или ты знаешь с кем.
– Он не узнает.
– Еще как узнает!
– О Господи! – захныкал Филбин.
– Заткнись и слушай! – прикрикнул на него Мобли. – У меня есть план.
Когда в лабораторию неуклюже ввалились ночные сторожа, охраняющие кампус, Мобли помахал у них перед носом своим значком и потребовал объяснить, кто они такие. Говорил он резко и властно, с нотками подозрительности.
Сторожа были люди немолодые: вышедшие на пенсию механики либо контролеры с газовой станции; их главная обязанность заключалась в том, чтобы носить синюю униформу с внушительной бляхой, которая давала им не больше прав, чем пряжка на поясе.
Мобли быстро довел сторожей до состояния полной покорности. Если бы хоть один из них присутствовал когда-нибудь в качестве понятого в подобной ситуации, он отметил бы, что труп убитого не положили, как полагается, в полотняный мешок и что в качестве вещественных доказательств почему-то вывозят на тележке какие-то громоздкие предметы, причем в очень большом количестве.
– Какой тяжеленный, – ворчал один из сторожей, пыхтя над большим ящиком розового порошка.
– Да, – отозвался Филбин. – Мы возьмем с него отпечатки пальцев.
– А почему все это должны грузить мы?
– Потому что я так хочу! – отрезал Мобли.
Охранник, видать, привык к подобным объяснениям и больше ни о чем не спрашивал. По всей вероятности, ему все это было до лампочки – охранники во всех кампусах одинаковы.
Когда мертвое тело, цемент, плиты и кирпич погрузили на университетские грузовики хозяйственно-технической службы, сторожам сказали, что их вызывают в штаб-квартиру ФБР. Старые служаки задали только один вопрос:
– А сверхурочные нам заплатят?
Мобли и глазом не сморгнул.
– А как же? ФБР гарантирует. Из федеральных средств.
Сторожам, помогавшим грузить «вещественные доказательства», и в голову не пришло, что ФБР не может распоряжаться чужими фондами, раз их заверил в этом некто в белой рубашке и при галстуке. Главную роль сыграл значок, показавшийся им несомненным знаком власти, и магическое слово «сверхурочные».
В тот предрассветный час они сели в университетский грузовичок и уехали, и больше кампус Мичиганского университета в Энн Арбор их не видел.
Сторожей привезли на заброшенное футбольное поле и велели разводить розоватый порошок в воде. После того как в ящике, где был насыпан этот необычный цемент, образовалась клейкая масса, сторожа, все одновременно, получили равную долю царствия небесного из двух пистолетов 45-го калибра.
– За одного или за четверых, – повесят только один раз, – пошутил Мобли.
– В этот раз тебя не повесят, – засмеялся Филбин.
– Ага. По закону. Но, к несчастью, есть и другие. Ты знаешь кто.
– Знаю, знаю, – согласился Филбин.
Они сели в кабину и завели мотор. Через короткое время грузовичок с телами доктора Равелштейна и трех ночных сторожей, с цементом, плитами, кирпичом нашел себе стоянку на дне реки.
Ученого хватились на следующий день.
Пропажа ночных сторожей была обнаружена спустя месяц, когда кто-то из администрации заметил наконец, что трое сторожей не выходят на работу.
По этому поводу был созван симпозиум на тему: «Отношение университетских наемных служащих к своим обязанностям». Председательствовал на нем заведующий отделом информации. Были приглашены работники всех уровней, дабы «обеспечить максимально эффективное участие». Симпозиум пришел к заключению, что наемные работники имеют недостаточно тесную связь с университетом и что единственный разумный выход из создавшегося положения – удвоить бюджетное финансирование отдела, это может послужить «серьезным паллиативом в деле реструктурирования системы отношений с использованием новейших средств информации».
Спустя время тело доктора Равелштейна, вместе с телами троих сторожей, всплыло из его собственного цемента. Прилипшая к трупам непонятная розовая субстанция была подвергнута химическому анализу. Она оказалась компонентом, входящим в состав глинистого сланца.
В том учреждении, которое значилось в документах как санаторий в Рае, штат Нью-Йорк, расположенный в заливе Лонг-Айленд, сообщения о смерти доктора Равелштейна и доктора Эрика Джонсона попали в одну и ту же папку. Это сделал компьютер, отметивший, что субстанция, обнаруженная на теле доктора Равелштейна, – глинистый сланец, не содержащий нефти.
Эта информация легла на стол директора фолкрофтского исследовательского центра, и он нашел в обоих фактах нечто общее.
Объединяла их нефть. И убийство тех ученых, кто обнаружил новые источники ее.
Глава четвертая
– Что вы знаете о нефти и вообще об энергетических ресурсах?
Вопрос был обращен к Римо Уильямсу, упорно изучающему фалангу мизинца на своей левой руке. Он хотел узнать, нельзя ли заставить ее подпрыгнуть. Не то чтобы в этом был какой-то особый смысл. Но иначе пришлось бы сосредоточиться на том, что говорил ему доктор Харолд Смит, а это раздражало почти так же, как лицезрение самого доктора Смита, который уселся на единственный в номере стул с прямой спинкой и уже с полчаса толкует то об одном ученом, всплывшем на поверхности какой-то реки, то о другом, шагнувшем в какой-то лестничный пролет.
Ступни ног Римо упирались в пол. Над его левым мизинцем возвышались Скалистые горы, видные из окна гостиницы. В соседней комнате Чиун досматривал сериал «Негодяй и красотка». В этом месяце с полдюжины главных героинь сделали аборты, о чем зритель узнал от их лучших подруг, рассказывавших об этом всем и каждому. Героини им доверялись, поскольку они умели принимать очень грустный вид, когда выспрашивали подробности под предлогом сочувствия. В реальной жизни это называлось бы злостными сплетнями. В «Негодяе и красотке» это называлось дружеским участием. До Римо доносились звуки органной музыки, звучавшей в дневной телевизионной драме. Резкие звуки новоанглийского произношения Смита падали, как удары кнута. Римо нежно смотрел на свой левый мизинец.
