Кровь времени - Шаттам Максим (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗

Джереми прошелся вокруг стола, чтобы выбрать позицию для продолжения игры.

— Если позволите возразить, никто не бывает бесцветным, — заметил детектив.

— А я этого и не говорил. Я сказал, что у нас нет собственного цвета, мы каждый раз принимаем цвет наших мыслей и поступков. А они столь же изменчивы и разнообразны, сколь многоцветна палитра художника.

Кеораз предложил Джереми ударить по дальнему шару, но тот отказался, коротко мотнув подбородком.

— Мое учебное заведение — это все, что я мог сделать в знак уважения к этой стране, детектив. Сделать на свой лад. У меня несметное количество денег, что же еще я мог предложить этому городу в качестве благодарности? Конечно, заботиться о детях, о тех, кто нуждается. В соответствии с каирской традицией я основал образовательное учреждение. Многие арабские богачи на свои деньги сооружают фонтаны, которые вы можете видеть на улицах города, или строят школы для изучения Корана. В отличие от этих школ мое заведение ориентируется на светское образование и открыто для тех немногих семей, которые согласны, чтобы их дочери учились там вместе с их сыновьями.

— Могучий господин Кеораз несет детям Египта свет культуры! — с пафосом воскликнул Джереми. — Восхитительно!

— Вы в это не верите, не так ли? Вы относитесь к тем скептикам, которые пытаются понять, что же на самом деле скрывается за этим актом сострадания, за этим великодушием, невероятным для миллионера, крайне жесткого в делах. Еще раз повторяю: ничего. Ничего более эгоистичного, чем желание вставать по утрам с легким сердцем. Вы можете сказать, что я создал это заведение с целью подкупить собственную совесть, а я на это отвечу так: его возникновение позволило мне обрести душевный покой. Полагаю, все дело в точке зрения. Я вовсе не демон, которого некоторые хотят во мне видеть. Повторюсь, я, как и многие, — не законченный негодяй и не абсолютный праведник.

— И тем не менее негодяи существуют, а некоторые монстры способны на самое страшное.

Кеораз поставил кий вертикально перед собой и оперся руками на его наконечник, находящийся на уровне груди.

— В этом-то весь вопрос, дорогой мой. В восприятии зла.

Джереми двинулся вперед, чтобы продолжить игру.

— В восприятии зла? — переспросил он. — Что вы хотите сказать?

— Речь идет о расколе, о коренном расхождении во взглядах между теми, кто думает, что чудовища существуют изначально, и теми, кто полагает, что человек рождается хорошим или по крайней мере нейтральным и становится таким, как есть, под влиянием обстоятельств. Зло — что это: не зависящая от нас реальность или всего лишь следствие неустроенности общества?

— Руссо? [68]

Кеораз подмигнул детективу:

— Правильно. Но не только он. Восприятие зла — это вопрос, который преследует человечество с момента возникновения первой цивилизации. Формируется ли характер в зависимости от наших действий или, наоборот, мы с самого рождения предрасположены к тому, чтобы совершать определенные поступки? Самые страшные преступники стали такими потому, что в процессе своего становления вынуждены были претерпеть страшные муки, или потому, что с пеленок имели склонность к насилию?

Джереми отложил свой удар по шару:

— Разве современные мыслители в работах, посвященных изучению сознания, не утверждают, что характер человека в основном закладывается именно в процессе развития ребенка? Если какой-то ребенок в школе подвергается травле со стороны других подростков, он, вероятно, вырабатывает некий… защитный механизм, начинает ненавидеть прочих детей, не делая между ними никакого различия, и…

— Стоп-стоп, детектив, вынужден вас перебить! Вопрос не в том, что в подобной ситуации происходит в голове ребенка, а в том, почему это происходит. Чем ребенок вызвал раздражение и ненависть у товарищей? Полагаю, своими плохими поступками, злобными и клеветническими словами. Но откуда в нем возникли эти дурные наклонности?

Кеораз вошел в состояние отрешенности, знакомое всем великим ораторам, когда человек полностью захвачен как собственной харизмой, так и эмоциями, которые он вкладывает в свою речь; он продолжал:

— Зло — это недуг, который становится результатом нашего существования? Болезнь, напоминающая помешательство? Состояние, до определенной степени родственное меланхолии? Или таинственная сила, живущая в наших клетках изначально и развивающаяся с первых же дней жизни? Вот две принципиально разные точки зрения на сущность зла. Вот что я понимаю под расколом в его восприятии. Это вечный спор о причинах существования добра и зла или о бесцветной, склонной приспосабливаться человеческой натуре.

Джереми отложил кий.

— Ага, Джереми, вижу, спор о природе человека вызвал некие противоречия в твоем сознании, — вставила Иезавель, к которой вдруг вновь вернулась вся ее надменность.

Детектив уступил ход миллионеру, игнорируя Иезавель.

— Честно говоря, не знаю, какого мнения по вопросу о восприятии зла я придерживаюсь. Я… мне иногда приходится наблюдать ужасную сущность некоторых людей, живущих среди нас. Не говорю, что мы рождаемся плохими или такими становимся, — боюсь, одно не так уж далеко от другого. Но знаю, что зло заключено в самом бытии. И даже лучшие могут иногда переметнуться на другую сторону и заразиться так, что не останется надежды на излечение. Человек способен на все.

Тон детектива и выражение его лица внушили Иезавель уважение.

— Ты говоришь так, как будто сам был жертвой подобной трансформации. — В этой фразе прозвучал не вопрос, а лишь неуверенность и тревога.

— В определенной степени.

— И что, у всех детективов в душе такая рана? — спросила она почти нежно.

— Это не имеет никакого отношения к моей профессии.

Кеораз вдруг понял, о чем идет речь; он положил кий на край стола.

— Война… — проговорил он отчетливо.

Джереми перевел на него взгляд; миллионер уточнил:

— Вы служили в армии во время Мировой войны.

Джереми облизнул губы и поискал свой бокал взглядом. Иезавель встала и молча подала его.

— Существует общеизвестное выражение: истинная натура человека познается только в экстремальных условиях, не так ли? — Он сделал глоток из бокала. — Так вот, я на личном опыте убедился, что зло является и частью мироздания, и болезнью общества.

Кеораз подошел с хрустальным графином в руках и плеснул еще виски в бокал Джереми.

— Какими бы ужасными ни казались нам зверства, имевшие место в ходе войны, они, увы, вполне вписываются в ее контекст, — заметил миллионер.

Джереми сделал два больших глотка.

— Контекст — это просто отговорка. Тот случай, о котором я говорю, не имеет отношения к кровавым сражениям с германцами. Это произошло внутри армейского подразделения — среди британских джентльменов.

Иезавель скрестила руки на груди.

— На войне я стал свидетелем самой настоящей травли. Представьте себе группу младших офицеров, испорченных, потерявших моральные ориентиры из-за слишком долгого пребывания среди крови и грязи. И рядового солдата без каких бы то ни было рубцов на совести — слишком чистого, юного и прекрасного, как песчаный берег, только что обнаженный морским отливом.

Влажные глаза детектива поблескивали.

— Я видел, как они его преследовали, как сделали его козлом отпущения, раз за разом подвергая физическим, моральным и сексуальным издевательствам. Он испытал практически все, до последней капли. Это продолжалось восемь месяцев. А в перерыве между пытками были битвы; ошметки тел, взлетающие в воздух после прямого попадания снаряда; предсмертные крики тех, с кем он тремя часами ранее играл в карты, и плоская, сухая земля, где не за что зацепиться взглядом, — земля, обильно вспаханная разрывами и политая кровью. Здесь не могло пустить корни ничего, кроме отчаяния.

— И никто не вмешался, чтобы спасти этого юношу? — возмутилась Иезавель, и в ее словах слышалась неподдельная горечь.