Чистая работа - Ла Плант Линда (читать хорошую книгу .txt, .fb2) 📗
— Да.
— Отлично.
Льюис позвонил еще раз, когда они были уже на пароме, и сказал, что по Рашиду Барри они пока ничего не нашли, но связались со службой пробации, и, возможно, что-нибудь выплывет. Детектив-констебль Грейс Балладжио поездила по местным больницам, но тоже не слишком удачно: там не было ни одного больного с таким заболеванием крови, как у Сикерта, и она решила проверить все больницы, расположенные в радиусе двадцати километров от дома. Ленгтон посоветовал, чтобы она поискала на имя Рашида Барри, — может, что-нибудь обнаружится.
До Паркхерста они добрались уже после четырех. Начальник тюрьмы попросил их пройти прямо к нему. Он оказался тихим, лысеющим очкариком, предложил им чай и кофе, но они отказались.
— Знаете, у меня для вас плохая новость, — начал он. — Некоторое время назад вы просили о встрече с Артуром Мерфи, тогда ее еще можно было организовать.
— А сейчас нет?
— Сейчас, увы, нет.
Ленгтон раздраженно нахмурился:
— Он что, отказался?
— Нет. Его зарезали во время занятий спортом. Вчера вечером он скончался.
— О господи! Он что, сидел не по сорок третьему правилу?
— Именно. Его убийцы — растлители малолетних из одного с ним блока.
Ленгтон закрыл лицо руками:
— А кто это сделал? Белые?
— Нет, черные. Один сидел в камере вместе с Мерфи. У нас сейчас все камеры переполнены. Я не буду снимать с себя вину за то, что случилось с Артуром Мерфи, и, конечно же, мы проведем собственное расследование, но в настоящее время в британских тюрьмах содержится свыше десяти тысяч иностранцев. Сюда к нам отправляют самых серьезных преступников. Один из убийц дожидался ордера на депортацию. На восемь иностранцев приходится всего один гражданин страны. Налогоплательщикам это обходится в солидную сумму, около четырех миллионов фунтов в год, но для увеличения количества тюрем требуется дополнительное финансирование.
Ленгтон слушал, но почти не обращал внимания на цифры. Начальнику тюрьмы, очевидно, необходимо было извиниться за то, что произошло.
— Мне хотелось бы поговорить с убийцами Артура Мерфи.
— Это невозможно, к сожалению.
— На каком основании?
— На основании закона.
— Но мне нужны сведения. Эти люди могут иметь отношение к жестокому убийству молодой женщины и ее дочери двух лет. Если сейчас вы запрещаете встречу с ними, то когда я могу с ними поговорить?
— По завершении нашего расследования. Сейчас они содержатся в изоляторе, и, пока мы не получим все факты, мы не можем позволить кому-либо общаться с ними. Мы не можем допустить, чтобы желтая пресса…
Ленгтон резко перебил его:
— Я не эта ваша чертова пресса, но, если вы сейчас же не разрешите встретиться с ними, я сделаю публичное заявление!
Анна увидела, как напряглись мышцы его шеи, с каким трудом он сдерживает ярость.
— Сестру Артура Мерфи жестоко убили, тело ее дочери скормили свиньям. И если после этого вы не разрешаете мне поговорить с ними, то вы…
— Извините, старший детектив-инспектор Ленгтон, но…
— Никаких «но»!
— Мне известно о вашем расследовании. У меня есть ваш рапорт с обоснованием причин для встречи с Мерфи, но должен сообщить вам, что один из участников убийства находится в тюрьме уже более трех лет, а другой — полгода, так что не понятно, каким образом они могут помочь в вашей работе. Местная полиция уже получила соответствующую информацию, и в конечном счете эти люди останутся под стражей в полиции.
За все время своего знакомства с Ленгтоном Анна еще не видела его таким разъяренным. Он сжал кулаки и, казалось, вот-вот кинется на начальника тюрьмы, но, вместо этого, он грозно потряс указательным пальцем прямо перед его лицом:
— Вы мне тут вывалили кучу цифр и фактов. А мои факты вот какие: Артур Мерфи был мразь, насильник и убийца. Мне лично на него наплевать с высокой колокольни, но мне надо знать, зачем на него набросились эти двое. Если они сидят за половые преступления, как Мерфи, то не мне вам объяснять, что такие всегда друг друга прикрывают, — у них один интерес. Но почему зарезали именно его? Они же развратники, с малолетками балуются! У меня сейчас один подозреваемый на воле, двое маленьких детей под угрозой, подозреваемый, который…
Ленгтон вдруг стал белее мела и опустился на стул. На лице выступил бисер пота. Он вынул какие-то таблетки и спросил стакан воды.
Анна склонилась к нему:
— Ты как?
Ленгтон молча кивнул, проглотил подряд несколько таблеток, запил их большими глотками воды. Начальник тюрьмы промолчал, затем поднялся и, извинившись, вышел из кабинета.
— Может, приляжешь? — спросила Анна.
Он отрицательно помотал головой, подался вперед, низко согнулся. Она смотрела, как он тяжело дышит, открыв рот. Немного погодя он медленно откинулся назад и прикрыл глаза.
Начальник тюрьмы зашел весь мокрый от пота, почти как Ленгтон:
— Прошу прощения… Я действую по указаниям министерства внутренних дел. Однако с учетом серьезности вашего запроса я разрешаю вам десятиминутную встречу с заключенными.
— Благодарю, — тихо ответил Ленгтон.
Начальник тюрьмы уселся за свой стол:
— Заключенный 3457, блок «Д», Кортни Ренсфорд. Он был переведен к нам после побега из открытой тюрьмы Форд в две тысячи первом году, за два года до этого его посадили за убийство. Вот его дело.
Ленгтон потянулся за папкой. Анна приподнялась, чтобы смотреть из-за его плеча.
— Второй — нелегальный иммигрант, ожидает ордера на депортацию, Эймон Красиник.
Пораженный Ленгтон поднял глаза:
— Как?
Тот, которого он арестовал за убийство Карли Энн Норт, тоже носил фамилию Красиник. Начальник тюрьмы передал ему папку, и Ленгтон торопливо зашуршал ее листами. Он обернулся к Анне, показал на фамилию. Ни о братьях, ни о сестрах, ни о семье вообще нигде не говорилось.
— Вы можете проверить, связан ли этот человек с Идрисом Красиником, который сидит за убийство? Тут не написано, живет его семья здесь или нет.
Совпадение потрясло Ленгтона, он просто не мог поверить, что такое бывает.
— У нас нет никаких документов относительно его происхождения. Он приехал в Великобританию по поддельному паспорту, так что, вполне вероятно, это ненастоящее имя. Я допускаю, что несколько человек пользуются одним и тем же именем и одним и тем же паспортом. Мы провели расследование, как именно и откуда он приехал в Великобританию. Он получил срок за распространение наркотиков и похищение четырнадцатилетней девушки.
— Господи Исусе, — произнес Ленгтон.
— Мы, естественно, тщательно обыскали их камеры, но не нашли ничего такого, что могло бы навести нас на мысль, почему это произошло. Я должен рассказать вам кое-что. Есть еще причины, по которым мы уже довольно давно обсуждаем сложившееся положение с министерством внутренних дел, и причины, по которым мы не можем допустить здесь никакой публичности… Я уже сказал вам, сколько у нас содержится заключенных-иностранцев и сколько местных.
— Да-да, — рассеянно сказал Ленгтон, явно не желая выслушивать очередной пространный монолог с приведением фактов и цифр.
— Два дня тому назад, во время отдыха, Красиник попросил разрешения позвонить. На его карте оставалось лишь несколько пенсов, поэтому он хотел сделать звонок за счет вызываемого абонента. В этом ему было отказано. На следующий день он нашел деньги для звонка. Ему пришлось подождать, так как телефон в его блоке был занят. Красиник пришел в крайнее раздражение, так как, по его словам, звонок этот был очень важен. Дежурный офицер приказал заключенным, ожидающим в очереди, пропустить его, потому что у него заканчивалось время отдыха. Вот откуда нам известно о звонке. Он позвонил и после этого, по сообщению дежурного офицера, стал вести себя очень странно.
— Странно?
— Да. Он сразу как-то сник и, когда ему велели вернуться в камеру, выглядел совершенно потерянным. Его отвели обратно и заперли. Ночью офицеры сообщали, что он не ложится, а стоит у постели. Три раза ему было приказано лечь, но он не послушался. На следующее утро подавленное состояние сохранилось, он отказался от завтрака. Во время отдыха…
