Портрет Мессии - Смит Крейг (книги бесплатно без .txt) 📗
— Зарегистрировались в «Савое», вчера вечером к ним приходил один посетитель. Владелец местного книжного магазина Итан Бранд.
— Из «Бранд букс»?
Маркус кивнул, отпил глоток пива.
— Магазин существует вот уже несколько лет. По Бранду все чисто, не привлекался.
— Я его знаю. Время от времени заскакивал к нему. Умный парень. Слегка помешан на Средневековье. Он как-то рассказывал, что учился в церковном колледже при Нотр-Дам. Собирался стать священником, но потом увлекся женщинами.
— Он провел с Норт и Старром примерно минут двадцать, затем побродил по городу, пропустил четыре рюмочки «Джонни Уокера» и отправился домой. Продолжить наблюдение?
— Да нет, наверное. Просто любопытно знать, что за дела у него с моими клиентами.
— Тут ничем не могу помочь. Но сегодня утром твои клиенты пошли в банк; там их уже ждал Роланд Уиллер. Через сорок минут Старр и Норт поймали такси и поехали в университет. Примерно во время ланча.
— И чем они занимались в университете?
— Мне и самому было любопытно знать. Мои люди проследили за ними и выяснили, что они встречались с директором лаборатории по радиоуглеродному анализу.
— Ага. Хотят определить возраст доски.
— Я забежал туда чуть позже, показал бляху. Директор сообщил, что они принесли на анализ крохотный кусочек дерева, размером с ноготок. Попросили проверить. Процесс не занял много времени, хотя за более умеренную плату результатов приходится дожидаться четыре месяца, а то и полгода.
— Так тебе известен возраст?
— С погрешностью плюс-минус сорок лет. Дерево, из которого выточена доска, срубили где-то в середине первого века.
Мэллой удивленно уставился на друга.
— Первый век, Томас.
— А мне говорили, что двенадцатый.
— Значит, лгали.
— Портрет Христа первого века… Насколько понимаю, таких совсем немного.
Теперь цена перестала казаться завышенной.
Маркус улыбнулся.
— Хасан мог бы найти для нас покупателей в России… за десять, пятнадцать, двадцать миллионов? Как знать? — Хасан Барзани был криминальным авторитетом, карьере которого оба посвятили много времени и сил. — Ну а потом, сам знаешь. Несчастный случай, и вещь бесследно исчезает!
— Помню, несколько лет назад ты прочел мне целую лекцию о швейцарских наемниках. Предоставляя свои услуги, они никогда не выходили за пределы заранее установленной цены. А перекупить их было просто невозможно.
— Да, и это служило предметом национальной гордости на протяжении пяти веков, Томас. Конечно, мы старались продать себя тому, кто даст больше, но и сами платили высокую цену. Нет ни единого примера в хрониках европейской истории, когда швейцарский наемник предал бы своего хозяина. Думаю, все дело в ДНК, так уж мы устроены.
— Тогда ты согласен стать первым исключением из правила?
— Томас! Никогда на такое не пойду. Это ты можешь аннулировать сделку с этими людьми. Ты вообще можешь делать все, что захочешь. Ты американец. У вас нет традиций! А я… я всего лишь нанят тебе в помощники. Скажи, что нужно, и я обо всем позабочусь. Хочешь, чтобы картина исчезла в России, так и будет! Хочешь доставить ее в Нью-Йорк, будь уверен, она туда попадет.
— Украсть портрет Христа — это все равно что обчистить церковь.
Маркус равнодушно пожал плечами.
— И такое порой случается.
— Но не в этот раз.
— В молодости ты провел слишком много времени в Швейцарии. Думал, из тебя уже все выветрилось, — заметил Маркус.
Похоже, он был несколько разочарован.
— На завтра все готово?
— Двое моих людей разместятся по ту сторону реки, на крыше. Если у входа в банк случится что-то непредвиденное, они этим займутся, не связываясь со мной.
— Резиновые пули?
Маркус кивнул.
— Самые подходящие боеприпасы для группы поддержки.
— Мне нужен один человек в поезде, для сопровождения. И бронежилет.
Похоже, Маркуса несколько удивили эти изменения в плане, но он ничего не сказал.
Есть у меня человек на примете, но его услуги недешевы.
— Но они того стоят?
— Будем надеяться, мы этого так и не узнаем.
Мэллой передал ему под столом еще одну пачку денег.
Маркус взял их, не пересчитывая.
— Жилет тебе занесут в гостиницу, прямо перед выходом в банк. Что еще?
Мэллой колебался. Он до сих пор не знал, стоит ли поднимать этот вопрос, но со времени встречи с графиней это не давало ему покоя.
— Как ты думаешь, я теряю квалификацию?
Маркус небрежно пожал узкими плечами. Его взгляд продолжал непрерывно обшаривать помещение.
— Люди стареют…
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Не думаю, что завтра это будет иметь значение. Мы же не собираемся кого-то убивать. Или похищать «Мону Лизу». Нам просто надо провезти кусок дерева через город, и все!
— У меня появилась информация. Не знаю, хорошо это или плохо, но думаю, не исключены осложнения. Возможно, нешуточные.
— Ну, если хочешь, можем изменить план.
Мэллой призадумался. Исчезнуть после выхода из банка особого труда не составляло, как и появиться в Нью-Йорке, при условии, что картина будет у одного из людей Маркуса. Но дипломатическая неприкосновенность Уайтфилда почти стопроцентно гарантировала, что картину не смогут случайно обнаружить таможенники Цюриха или Нью-Йорка. Нет, иная схема здесь, пожалуй, не сработает.
— Будем следовать плану, но держать нос по ветру.
Глава 06
Иерусалим
Зима 26/27 года н. э.
Иерусалим ничуть не походил на Кесарию. Кесария — современный город, где все строилось по воле императора; от Иерусалима веяло древностью. Лишь огромный храм Соломона, башня Антония и дворец Ирода были относительно современными постройками. За этим небольшим участком иудейско-римской архитектуры тянулись кварталы, где не нашлось бы ничего привлекательного для путешественника. Огромные сооружения, которые Ирод распорядился переделать в римском стиле, при отсутствии скульптур мало походили на имперские образцы. Арки и колонны, листы аканта, ионические волюты, коринфские медальоны — в них не было ничего римского без изображений богов, всегда создававших нужный эффект. Богатство и пышность Востока уже не радовали глаз.
Прошло какое-то время, и досадное чувство пустоты постепенно оставило Пилата. Ему придется провести зиму в тесном, грязном, неприветливом городе, хотя он с радостью уехал бы отсюда уже через несколько дней. Нет, конечно, он был слишком хорошим солдатом, чтобы жаловаться или объявить о том, что планы его изменились из-за соображений собственных удобств или комфорта жены. И он терпел.
За всю эту первую долгую зиму лишь раз посетил его приступ безудержного веселья, вызванный словами жены. Они только что обустроились в огромном дворце и как-то стояли у окна и смотрели на храм по ту сторону широкой площади. И тут вдруг Прокула по неведению заявила, что ей очень хочется войти в храм и посмотреть, что там внутри. Не может ли он это организовать?
— Ну разве только в сопровождении трех-четырех центурий солдат, — ответил Пилат. — Хотя и при этом сомневаюсь, что мы выберемся оттуда живыми.
Прокула удивилась, и он добавил:
— За пределами этого дворца мы нежеланные гости, Прокула. Евреи считают, что чистые и ухоженные римляне могут отравить воздух и оскорбить тем самым их бога.
Нет, разумеется, они и после этого говорили о культуре евреев. В Иерусалиме это неизбежно. Здесь видишь евреев каждый день. Видишь, как целые толпы собираются перед храмом, о чем-то перешептываются, возможно, готовят заговор, а может быть, молятся и, разумеется, торгуют. Солдаты, расквартированные в городе, носили специальные доспехи без изображений человека или животных. Когорты держали свои штандарты укрытыми от посторонних глаз, в огромном оружейном складе на горе Масада. Даже монеты, как заметил Пилат, здесь не похожи ни на какие другие в империи. На них не было изображений животных, человеческих тел и лиц, для украшения вставлялись лишь кусочки зерна. Римляне приспосабливались во всем, точно это Иерусалим правил Римом, а не наоборот.
