Вторжение по сценарию - Мэрфи Уоррен (полные книги .txt) 📗
Они с Джимом захохотали еще громче.
— На вид с ними все в порядке, и твой выдержал испытание. Значит, сработают и другие.
— В этом вся и проблема с парашютами, — протянул Джим. — Прямо как с презервативами — вроде все в порядке, но проверять, выдержат ли они еще разок, не хотелось бы.
— Ну что ж, — сказал Римо, глядя, как его парашют трепещет на песке в клубах пыли, — по крайней мере, мы знаем, что этот сработал как надо.
Лицо у него было озабоченное — не из-за предстоящих прыжков с парашютом, а потому, что первый съемочный день ему придется провести далеко от Бронзини. Но, может быть, все и обойдется — сегодня пикетчиков ни у отеля, ни при въезде на авиабазу не было.
Первыми на территорию базы морских пехотинцев въехали операторы.
Полковник Эмиль Тепперман встречал их у ворот в парадном мундире, сбоку у него свисал пистолет с отделанной перламутром ручкой. Полковник собственноручно зарядил его холостыми патронами.
За ними следовал смонтированный на грузовике передвижной кран, у которого на конце стрелы была укреплена площадка для оператора с камерой.
Все операторы были одеты в мундиры Народной Освободительной Армии, выглядевшие вполне подлинными — вплоть до личного оружия. Проехав ворота, кран остановился на обочине.
Из микроавтобуса выскочило с десяток японцев с видеокамерами «Нишитцу», которые быстро выстроились в ряд, поразив Теппермана почти военной выправкой.
Последним ехал автомобиль с Джиро Исудзу. Его пропустили быстрее остальных, и вскоре Джиро, за которым тянулась свита людей в камуфляжной форме и с кожаными дипломатами в руках, уже стоял перед полковником.
— Доброе утро, мистер Исудзу, — радушно поприветствовал его Тепперман.
— Отличный день для съемок, не правда ли?
— Да, спасибо. Мы готовы начать прямо сейчас.
— А где Бронзини?
— Бронзини-сан едет во главе танковой колонны. Они уже в пути. Мы хотим отснять, как танки врываться на базу, ваши люди обстреливать их, они тоже, а затем вы сдаетесь.
— Сдаемся? Постойте, но это не соответствует блестящей репутации морских пехотинцев. — Эта сцена в самом начале фильма, — заверил его Исудзу. — Позже мы снимем, как ваши солдаты наголову разбивают армию захватчиков. — Что ж, раз в конце концов мои люди выходят победителями, я согласен, — уступил Тепперман.
— Замечательно. Пожалуйста, не двигайтесь.
Двое японцев в военной форме начали пристегивать к мундиру полковника какие-то напоминавшие пуговицы предметы.
— Что это за штуки? Бутафорские медали?
— Петарды. Когда мы стрелять, они разбиваются и разбрызгивают красную краску. Выглядеть очень убедительно.
— А она отстирывается? — с опаской спросил Тепперман, представив себе, во что может обойтись счет из прачечной.
— Да. Полная безопасность. У вас хоростые патроны?
— Прошу прошения?
— Вы зарядили хоростыми? — повторил Исудзу.
— Я не совсем понял, куда вы клоните, — сдался полковник.
Прежде, чем совершить еще одну попытку, Джиро Исудзу задумался.
— Хоростые пури.
— Ах, пули! Вы хотите сказать, холостые патроны!
— Да, хоростые.
— Конечно, я получил те, что вы нам прислали, и раздал всем своим людям. Не беспокойтесь, я не допущу на этой базе никакой настоящей стрельбы.
— Отлично. Мы скоро начинать.
Исудзу повернулся было, чтобы идти, но Тепперман схватил его за рукав. — Постойте, а где же мое место?
— Какое место?
— Ну, вы же знаете. Насколько я понимаю, самое главное для актера знать, где ему нужно находиться.
— Ах, в этом смысле... Понятно. Мммм... Здесь, — сказал Джиро, бросая на землю петарду и придавливая ее каблуком.
— Стойте вот тут, — пояснил он, указывая на расплывшееся красное пятно.
Тепперман с облегчением улыбнулся — ему вовсе не хотелось выглядеть полным идиотом, ведь многие его родственники частенько ходили в кино.
— Замечательно. Большое спасибо, — поблагодарил он.
Встав на обозначенное пятном место, полковник Эмиль Тепперман положил руку на рукоятку своего пистолета, принял залихватскую позу, и замер в предвкушении дебюта на мировом киноэкране.
По обе стороны ведущего к базе шоссе располагались его морские пехотинцы, вооруженные винтовками М-16. Техники-японцы уже заканчивали закреплять на их куртках петарды.
Наконец из-за наружной ограды послышался рев двигателей, и на лице Эмиля Теппермана появилась широкая улыбка. Сквозь клубы пыли он увидел на переднем танке фигуру Бартоломью Бронзини, стоявшего на броне рядом с открытым люком. Полковник надеялся, что когда танк будет проезжать мимо, он тоже попадет в кадр — было бы вовсе неплохо сняться в одной сцене со Стероидным Жеребцом.
Перед воротами танки затормозили.
Джиро Исудзу бросил взгляд в сторону занявшего свое место на кране оператора, и тут же кто-то подбежал, и заслонил камеру полосатой дощечкой.
Тепперман улыбнулся — все выглядело точно так же, как в фильмах о киносъемках.
— Снимаем! — скомандовал Джиро.
Щелкнув дощечкой, японец бросил ее на землю и побежал за автоматом, который он оставил прислоненным около сторожевой будки. Камера двинулась, снимая крупным планом танковую колонну.
Грохочущая цепь танков, подняв облако пыли, двинулась вперед. Тепперман почувствовал, как по телу пробежала дрожь волнения. Его пехотинцы тоже замерли в напряжении — вчера он прочитал им небольшую лекцию о том, как вести себя, чтобы на экране выглядеть бравыми ребятами. Главное — ни в коем случае не смотреть в камеру. Тепперман прочел где-то, что это первый признак, по которому можно отличить актера-любителя, а полковник гордился профессионализмом своих солдат. Он надеялся только, что у них хватит соображения чтобы не задвинуть на задний план его самого.
Танковая колонна завернула к воротам, и часовой по сигналу трижды выстрелил из своей М-16. Тепперман только сейчас задался вопросом, почему главный герой наступает вместе с силами предполагаемого неприятеля.
Наверное, сценарий значительно сложнее, чем ему рассказывал Исудзу, решил он.
Под шквалом ответного огня часовой упал, залитый кровью, которая брызнула из управляемых по радио петард. Падая, солдат бешено задергался, и полковник Тепперман подумал, что надо будет объявить ему выговор за то, что тот переигрывает.
Между тем, танки разбились на две колонны, и Джиро Исудзу с размаху рубанул воздух мечом. Это был знак, что полковнику нужно вступать в действие.
— Огонь! — прокричал он, опускаясь на одно колено и выхватывая револьвер. В несколько секунд Тепперман расстрелял всю обойму, надеясь, что в кадре будет заметна перламутровая отделка его парадного оружия. Тем не менее, никто из людей в китайской форме и не думал падать, и полковник недовольно нахмурил брови.
— Проклятие! — пробормотал он себе под нос. — Где же их хваленый реализм?
Вокруг него один за другим падали морские пехотинцы, и кровь на их мундирах выглядела вполне правдоподобно. Кто-то во весь голос кричал от боли.
— Черт бы их побрал, нельзя же так переигрывать, — проворчал Тепперман, нашаривая в кармане новую обойму.
Перезарядив пистолет, он выстрелил еще раз, целясь в пулеметчика на одном из танков. Противнику, казалось, все было нипочем, что, впрочем, не удивительно — ведь патроны у Теппермана были не боевые. Полковнику страстно захотелось, чтобы начали снимать новый дубль, и тогда он смог бы объяснить Исудзу, что для этой сцены просто необходимо показать, как командир пехотинцев, героически обороняясь, укладывает врагов наповал. Разумеется, только для того, чтобы на экране все выглядело убедительней.
Тепперман как раз придал своему лицу соответствующее героическое выражение, когда почувствовал, что кто-то ухватился ему за ногу.
Все еще припав на одно колено, он обернулся.
Снизу на полковника смотрело исказившееся от боли лицо одного из пехотинцев, который подполз к своему командиру с обочины, оставляя за собой характерный кровавый след.
