Портрет Мессии - Смит Крейг (книги бесплатно без .txt) 📗
Пилат едва заметно улыбнулся краешками губ. Эта женщина нравилась ему куда больше, чем ее супруг.
— Должен признаться, госпожа, такая, мысль мне и в голову не приходила!
Об оскорблении, которое нанес ему Антипа во время пира, Пилат долго не забывал. Временами он пытался убедить себя, что, проявив милосердие, выбрал правильное решение. Его до глубины души возмутил тот факт, что тетрарх и его приближенные не усмотрели в том разумного подхода, ошибочно приняли это за проявление слабости и нежелание править с позиции силы. Он напоминал себе, что точка зрения Антипы ничего не значит; он родился жестоким правителем и трусливым по натуре человеком. Важно было мнение Тиберия, а не сплетни при дворе тетрарха, от имени которого правила женщина.
Решение императора поджидало его по возвращении в Кесарию. Тиберий — не Элий Сеян — лично прислал ему письмо. Пилата послали в Иудею не для того, чтобы развязывать там войну, писал он. Его отправили поддерживать мир на этой земле и собирать налоги. И если бы он настроил и без того враждебный город против себя и Рима, задача эта стала бы трудновыполнимой. С другой стороны, Тиберий не совсем понимает и не приветствует решение Пилата оставить все как есть, не произведя ни единого ареста. Император сожалеет о медлительности, проявленной в этом вопросе, но со временем он постарается составить объективное впечатление о происшедшем, чтобы вынести окончательное и справедливое решение.
Объективное впечатление — это, разумеется, дело рук тетрарха, поразмыслив, решил Пилат. Особы царских кровей всегда поддерживают друг друга, невзирая на различия. В данном случае это означало пощечину всаднику. Что ж, это лишний раз доказывает влияние Антипы в Риме.
— Как ты находишь Иродиаду? — спросил Пилат жену тем же вечером за ужином.
— Она показалась мне дерзкой, господин. Я бы никогда не посмела говорить вам такое даже наедине, а она не постеснялась нашего присутствия. Не понимаю, как Антипа это выносит.
— А я был бы рад, если б ты подружилась с ней.
Прокула удивленно смотрела на мужа с противоположного конца стола.
— Она бы научилась у тебя хорошим манерам, — улыбаясь, продолжил Пилат. — А ты бы, в свою очередь, узнала много интересного.
Не совсем понимаю, зачем вам это, господин.
— Похоже, что Антипа в сердце своем трус, как и его брат Филипп. Иродиада совсем другая. Всегда умеет воспользоваться случаем и берет то, что хочет.
— Но как это сделать? — спросила Прокула.
— Нанеси ей визит; попроси рассказать о стране, о языке ее народа. Я дам тебе в сопровождение Корнелия и центурию солдат, так что о безопасности можешь не волноваться.
— Так я должна стать просто подругой этой женщины, или у вас другие, далеко идущие планы?
— Антипа рассказывает императору о нас, Прокула, и тот в это верит. Стоит тетрарху увидеть, что цели наши прямо противоположны его интересам, я погиб. Если вы с Иродиадой подружитесь, она сможет настроить мужа более лояльно по отношению к нам, и тогда наше назначение сюда станет началом блестящей карьеры, а не концом весьма скромной. От тебя ничего не требуется, кроме искренне доброго отношения к женщине, которая может послужить нашим интересам.
— Я сейчас же напишу ей письмо.
Город Тивериада на Галилейском море
Осень 26 года н. э.
Второй визит Прокулы во дворец Ирода Антипы состоялся в городе Тивериаде, в провинции Галилея, и длился почти два месяца. Произошло это вскоре после обмена письмами, в которых Прокула выражала желание поближе познакомиться с языком и культурой евреев.
Поначалу Иродиада отнеслась к ней недоверчиво, словно разгадала тайные мотивы Пилата, но затем увидела в Прокуле молодую женщину, проявлявшую больше желания учиться, чем шпионить, и постепенно отказалась от своих подозрений. А возможно, думала Прокула, стала искать что-то полезное в этой дружбе.
По мнению Иродиады, любое произнесенное во дворце слово тут же становилось известно всем, в том числе и Антипе, поэтому она часто предлагала Прокуле прокатиться куда-нибудь, а потом совершить и пешую прогулку. Во всех этих случаях сопровождавшие их солдаты Антипы и стража Корнелия находились на почтительном расстоянии и никак не могли подслушать, о чем говорят женщины.
— Здесь, — Иродиада широким жестом обвела окрестности; случилось это примерно через неделю после приезда Прокулы, — мы можем говорить свободно, насколько позволяет вера в нашу дружбу.
— Надеюсь, наша свобода неограниченна, — заметила в ответ Прокула.
Иродиада задумчиво смотрела на молодую женщину. К этому времени она уже успела немало разузнать о Прокуле и ее происхождении, о ее жизни в Сирии при дворе Германика, которая закончилась с его смертью. А также о том, как она затем вернулась в Рим и вышла замуж за Пилата в возрасте четырнадцати лет.
Если мы говорим откровенно, не расскажешь ли мне, как это вышло, что дочь сенатора и подопечная наследника престола вышла замуж за всадника, не имеющего особых заслуг?
— Император, — ответила правдиво Прокула, — узнал, что я в него влюблена. Поскольку эта свадьба не противоречила его интересам, он дал согласие.
— Влюблена? В Пилата? — расхохоталась Иродиада.
Она видела в нем лишь растолстевшего средних лет чиновника с невыносимым характером и просто не поверила своим ушам. Но Иродиаде не доводилось видеть Понтия Пилата таким, каким знала его Прокула, — стройным молодым трибуном верхом на черном коне, в роскошной черной форме преторианца.
— Пилат сопровождал похоронную процессию Германика из города Брундизия в Рим. Путь этот занял целых тридцать дней.
— И по дороге вы стали любовниками?
— Мы даже не говорили друг с другом, — ответила Прокула, вдруг залившись краской. О тех днях в сердце ее сохранились самые дорогие воспоминания, она никогда никому о них не рассказывала. — Каждый день Пилат старался оказаться рядом с моей повозкой, и мы смотрели друг на друга. Только однажды он сказал мне: «Долгое путешествие, верно?» А я… так растерялась и смутилась, что даже не ответила.
— И ты до сих пор его любишь?
— До сих пор почитаю, госпожа.
Иродиада подняла глаза к небу, в них застыло задумчивое выражение.
— Ты слишком снисходительна к мужчинам. Думаю, он замечает тебя, лишь когда боится твоего гнева или когда ему кажется, что ты готова отдать предпочтение другому. И твоя привлекательность бесполезна, если не использовать ее по назначению. Обладая таким происхождением и красотой, ты могла бы заполучить любого мужчину в империи, и Пилат это понимает. Надо только время от времени напоминать ему об этом, и тогда он будет вести себя хорошо.
— Ты даешь такие советы, словно хочешь, чтобы я стала сварливой женщиной или шлюхой.
— Лучше скажи мне вот что, — ответила Иродиада. — Он скрывает от тебя свои любовные похождения или изменяет тебе в открытую?
— Пилат всегда верен мне.
— Ты не умеешь лгать, Прокула.
Иногда вечерами, после ужина в городе с купцами, которых не стоило баловать излишним вниманием, Антипа вызывал к себе Иродиаду и Прокулу, пил вино и расспрашивал гостью о Риме. Увидев, что женщина эта наделена умом и необычайной искренностью, он действительно заинтересовался ее мнением о политическом климате в столице империи.
В особенности много он расспрашивал об Элии Сеяне, префекте дворцовой стражи и фактическом регенте Тиберия. Этот человек взял под полный контроль преторианцев вскоре после того, как Тиберий взошел на трон. И пока вся остальная римская знать постепенно отдалялась от императора благодаря сомнительным суждениям или недостаточному проявлению лояльности, Сеяну, еще очень молодому человеку, удалось не только завоевать доверие Тиберия, но и превратить его в нечто похожее на крепкую привязанность.
— Сеян чрезвычайно самолюбив, — заметила Прокула, — но при этом проявляет недюжинный политический талант.
Истина крылась в том, что сама Прокула боялась этого человека больше остальных. Если он вырвет власть из рук Тиберия, что вполне вероятно, то, став императором, наверняка постарается избавиться от последних представителей семьи Клавдиев, опасаясь, что те могут развязать против него гражданскую войну.
