Сорок лет назад (СИ) - Володин Мирон (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
К счастью, дядюшка за завтраком был очень задумчив и мало обращал внимания на то, что происходит вокруг. Чан в это время куда-то уехал. Слышен был только шум отъезжающего джипа.
Максим нехотя ковырялся в своей тарелке. Он предпочел бы совсем отказаться от еды, но тогда ему наверняка пришлось бы выдержать заботливые дядюшкины расспросы. Поэтому он крупицами собирал по всей тарелке остывший рис и медленно запивал его манговым соком, лишь бы тот ничего не заметил. Закончив свой завтрак раньше его, дядюшка вытер губы салфеткой, встал и извинился, сославшись на занятость. После этого поднялся на второй этаж и заперся в библиотеке.
Проводив его глазами, Максим крепко схватил за руку Ашу и вынудил ее присесть. Сначала она попыталась вырваться, но потом передумала. Случившееся за последние сутки их заметно сблизило.
— Я не могу тут больше оставаться, — признался он. — Мне кажется, я окончательно свихнусь, если пробуду здесь еще хотя бы неделю. Все это слишком давит на меня.
— На меня тоже. Но что тут поделаешь!
— Тебе проще. Ты всего лишь прислуга, на тебя он не обращает внимания. Зато попробуй оказаться в моей шкуре. За все то время, что я здесь, мне пришлось выслушать кучу интереснейших вещей о том, что и как было когда-то. О да! Раньше все было гораздо лучше! Боюсь, что я опоздал со своим рождением на целых сорок лет!
— В этом старые люди все похожи друг на друга. Ну, постарайся же быть к нему снисходительнее.
— Черт возьми, снисходительнее! Да тут не хватит и ангельского терпения. Разве ты не видишь? Дядюшка просто не в себе. Он же не в состоянии оторваться от своих змей, старых видеофильмов и вершины Нангапарбат. Каждый день одно и то же. Словно время продолжает свой бег там, за этой стеной, а здесь… Какой у нас нынче год? Быть может, 1955-й? Меня сейчас стошнит!
— Петр, я понимаю тебя, первое время я сама чувствовала то же, что и ты. Мне хотелось убежать. Но я этого не сделала.
— Вижу, — бросил он. — И как, не жалеешь?
Она пожала плечами.
— Привыкла.
— Так значит, тебя ничего не беспокоит?
— Но я же смогла примириться. И ты сможешь, если захочешь.
— Ну уж нет! Никогда!
— Подумай, ведь он все-таки твой дядюшка.
— Аша! — он покачал головой. — Я должен уехать. Я этого больше не вынесу.
— А как же дядюшка? И ты его оставишь после того, как он потратил столько времени на твои поиски?
— Да сколько можно! Никакой он мне не дядюшка! — в сердцах бросил Максим, сам того не ожидая.
Но Аша расценила его слова по-своему.
— Да, конечно. Человек, который все эти годы для тебя просто не существовал, не может вот так, сразу, войти в твою жизнь. Но ведь он же старается наладить ваши отношения. Так отнесись и ты к нему с пониманием и сделай шаг навстречу.
Максим сделал нетерпеливое движение. Останавливаться было уже поздно.
— Аша, послушай меня. Я сказал правду. Хочешь, верь, хочешь, нет. Он вовсе мне не дядюшка, а я не его племянник. На самом деле меня зовут Максим, а не Петр. Максим Чернецкий. (Она все еще непонимающе смотрела ему в глаза). Я тоже из Винницы. Но все равно я не тот, за кого вы все меня принимаете. Поверь, мне было очень неловко всех обманывать, а дядюшку в первую очередь. Но я на это пошел не по собственной воле. Меня вынудили. Впрочем, с этим покончено. И знаешь, какое это огромное облегчение: вновь стать самим собой! Фу!.. Будто камень свалился с плеч.
До нее наконец дошло. Ее темные глаза округлились, красивые брови потянулись вверх.
— Выходит, ты не Петр? — жалостно переспросила она. — Как же так?…
— Это правда, — он пожал плечами.
— Но я привыкла к этому имени.
— Отныне в нем не будет необходимости. Я твердо решил уехать.
— И ты обо всем расскажешь дядюшке?
Максим покосился на дверь, в которую тот вышел несколько минут назад.
— Пора ему узнать правду. Обо мне и о своем племяннике. Сколько можно лгать?
— Тебе известно, что с его настоящим племянником?
— Его больше нет в живых. Он… умер, — Максим передумал говорить о своем подозрении, что его просто-напросто убили.
— Тогда твоя правда будет для него большим ударом.
— Что ж. Но я так не могу дольше. Возможно, как раз потому у меня и возникло отвращение к дядюшкиным странностям, что я не тот, за кого себя выдаю. Настоящий Петр Шемейко сумел бы, наверное, справиться с этим. А вот я не испытываю по отношению к нему тех чувств, которые помогли бы мне это преодолеть. В том-то все и дело.
— Нет! Тебе нужно оправдание! — рассерженно отозвалась Аша. — Судишь исключительно с собственных позиций, другие тебя не волнуют.
Максим подозрительно нахмурился.
— Другие, это кто? Ты ведь имеешь ввиду только дядюшку?
— Конечно, кого же еще, — быстро согласилась она.
— А ты? Хочешь, чтобы я остался? — спросил он на всякий случай.
Аша возмутилась.
— Ах, вот оно что! Тебя волнуют только юбки!
— Ну да, — подтвердил он с безмятежным спокойствием. — Извини. Наверно, я действительно эгоист. Потому что в таком случае мое решение уехать остается в силе.
— Тебе еще придется об этом пожалеть… Когда ты ему сообщишь?
Максим тяжело вздохнул.
— Откровенно говоря, с детства ненавижу все эти трогательные сцены. Лучше я оставлю ему записку. В ней постараюсь все объяснить. Затем мне понадобится твоя помощь.
— И что я должна сделать?
— Поехать со мной в Коломбо. Машину нужно будет перегнать обратно. Надеюсь, ты когда-нибудь сидела за рулем? А дядюшку я постараюсь убедить в том, что ты ничего не знала и поехала со мной против своей воли. Ну, так как?
Она пожала плечами, дескать, что тут поделаешь, и ответила, что согласна.
— Тогда жди меня. Я приду за тобой ночью, — сказал Максим и встал из-за стола.
Протирая воспаленные глаза, он отправился спать далеко за полночь. Не раз начинал он заново письмо, адресованное дядюшке, исписал целую кипу бумаги, но вся она в клочьях валялась в мусорной корзине. Наконец составил коротенькую записку, вложил ее в конверт, заклеил и надписал сверху: «м-ру Дж. Пулу».
Затем установил будильник на наручных часах и прилег не раздеваясь, в надежде хоть ненадолго уснуть. Но из этого ничего не вышло. Ему все время казалось, будто его слепит серебристый лунный свет, струившийся сквозь окно, хотя глаза у него были закрыты, и даже лучи не попадали на лицо.
Время тянулось медленно, как никогда. Наконец, посмотрев на часы в очередной раз, он решил, что пора двигаться. Не зажигая свет, наощупь отыскал под кроватью свои туфли, взял их подмышку и на пальцах, стараясь не шуметь, выскользнул из комнаты. Во всем доме царили мрак и тишина. Касаясь рукой стены, Максим осторожно прошел длинный коридор. В холле, правда, было посветлее из-за окон.
Еще один коридор, и он оказался у двери Аши. Она открыла ему сразу же, как только он постучал. Ее кровать оставалась нетронутой. Она была готова идти за ним.
Максим показал ей, как нужно ходить, чтобы не скрипели половицы. В особенности он опасался Чана, который спал внизу, и у которого слух был, как у собаки.
Вне коттеджа они почувствовали себя значительно увереннее. Максим приподнял ставни, закрывающие въезд в гараж. Джип сумрачно блеснул гладкой поверхностью.
— Помоги мне вывести его, — попросил он. — Стань у руля и направляй, пока я буду толкать.
Максим уперся ногами в стену и, немного раскачав, заставил автомобиль сдвинуться с места. Он неутомимо толкал его до самых ворот. В это время Аша управляла рулем.
В доме попрежнему стояла мертвая тишина. Он распахнул тяжелые ворота и выкатил джип на дорогу. Месяц, с трудом пробивавшийся сквозь листву деревьев, едва освещал путь.
Вилла растворилась в темноте. Кажется, все прошло гладко. Окна оставались темные, значит, они там преспокойно спали и видели радужные сны. Максим вытер наружной стороной ладони вспотевший лоб.
Теперь можно было заводить. Он сел в водительское кресло и повозился над блоком зажигания. Наконец ему удалось соединить последнюю пару проводников. Мотор неожиданно взревел, разорвав тишину ночи. Максим испугался: не слишком ли близко от виллы? Быть может, следовало все-таки откатить подальше? Но рассуждать было уже поздно.
