Питер Пэн должен умереть - Вердон Джон (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Он отступил на шаг, пропуская Гурни внутрь.
Квартира казалась точной копией соседней. Гурни глянул на кухню, потом на другую сторону маленькой прихожей, где находилась ванная. Дверь была закрыта.
– У тебя гости?
Золотые зубы сверкнули снова.
– Гостья. И не хочет, чтобы ее видели. – Он показал на окна на дальней стороне комнаты. – Хотел посмотреть? Ну так смотри.
Гурни было неуютно из-за этой закрытой двери в ванную. Не хотелось поворачиваться спиной к такого рода опасности.
– Может, попозже.
Он шагнул обратно к двери и встал, чуть развернувшись, чтобы отслеживать любые движения в квартире или на лестничной клетке.
Боло одобрительно подмигнул.
– Точняк. Осторожность прежде всего. Никаких темных закоулков. Ловко!
– Расскажи мне про Фредди.
– Да говорил уже. Пропал он. Дело известное, свяжись с тем, кто любит всех поиметь, самого ж тебя и отымеют.
– На суде над Кэй Спалтер Фредди свидетельствовал, что в день, когда застрелили ее мужа, она была в соседней квартире. Ты ведь знал, что он это говорил, да?
– Все знали.
– Но сам ты Кэй не видел?
– Может, и видел – кого-то на нее похожего.
– Что это значит?
– То, что я уже говорил тому, другому копу.
– Я хочу сам от тебя услышать.
– Я видел маленькую… маленькую особу, вот навроде бабы. Мелкая, тонкая. Как в балете. Для этого особое слово есть. Миниатюрная, вот. Крутое словцо. Что, удивлен, что я его знаю?
– Ты сказал – «навроде бабы». Но ты не уверен, что это и в самом деле женщина?
– В первый раз мне показалось, баба. Хотя трудно сказать. Солнечные очки. Широкая повязка на голове. Большой шарф.
– В первый раз? Сколько ж раз…
– Два. Я ж говорил тому копу.
– Она была здесь дважды? А первый раз когда?
– В воскресенье. Воскресенье перед похоронами.
– Не путаешь день?
– Да вроде как по всему выходит – воскресенье. Мой единственный выходной. На долбанной автомойке. Ну вот, собрался я в «Квик-бай» за сигаретами, иду вниз по лестнице. А эта миниатюрная особа чешет вверх, прямо мимо меня, верно? Внизу я вспоминаю, что деньги-то и забыл. Иду наверх за ними. Теперь она тут стоит, у двери, снаружи, вот позади того места, где ты сейчас стоишь… Ну, я прохожу прямиком к себе за деньгами.
– А ты не спросил, что она тут делает или кого ищет?
Боло коротко рассмеялся.
– Черт. Нет, чувак. Здесь лучше никого попусту не беспокоить. У всех свои дела. Вопросов никто не любит.
– Она вошла в ту квартиру? Но как? С ключом?
– Ну да. Ключ. Само собой.
– Откуда ты знаешь, что у нее был ключ?
– Слышал. Стены-то тонюсенькие. Дешевка. Ключ в замке всегда узнаешь. Эй, что мне вспомнилось! Наверняка – воскресенье. Дин-дон. Церковь у реки, по воскресеньям бьют в полдень. Дин-дон, дин-дон. Двенадцать дин-донов.
– И ты снова видел ту маленькую фигурку?
– Ага. Только не в тот день. До дня стрельбы больше не видел.
– А видел-то что?
– На этот раз в пятницу. Утро. Девять часов. Перед тем как мне тащиться на треклятую автомойку. Выхожу я, возвращаюсь с пиццей.
– В девять утра?
– А что? Нормальный завтрак. Иду я наверх, вдруг вижу, эта мелкая особа входит в дом. Та же самая. Миниатюрная. Быстро так чешет, а под мышкой не то коробка, не то еще что, в яркой обертке. Когда я вхожу, она уже наверху, и точно, теперь уверен, это завернутая коробка, как на Рождество. Длинная такая коробка – три-четыре фута в длину. И обертка рождественская. Когда я наверху, маленькая особа уже в квартире, но дверь еще открыта.
– И?
– Маленькая особа в ванной, думаю я. Вот почему такая спешка и дверь нараспашку.
– И?
– И так оно и есть, маленькая персона в ванной, отлить приспичило. Вот тогда-то до меня и доходит.
– Что?
– Да звук же.
– Ты о чем?
– Я ошибся.
– В чем ошибся?
– Мужики и бабы, звук-то от струи разный, когда они в сортире. Сам знаешь.
– И то, что ты слышал…
– Мужик, точно говорю. Может, мелкий. Но мужик.
Глава 19
Преступление и наказание
Вытребовав у Боло его полное имя (Эставио Болокко), а также номер телефона и по возможности подробное описание этого миниатюрного существа неопределенного пола, Гурни вернулся в машину и провел еще с полчаса, роясь в материалах дела в поисках хоть какого-то упоминания о беседе с Эставио Болокко, о появлении возможного подозреваемого в квартире в воскресенье перед убийством – или о том, чтобы хоть раз поднимался вопрос, какого этот самый убийца пола.
Все три направления поиска привели к нулевому результату.
Веки у Гурни начали тяжелеть, недавний всплеск энергии иссяк. День в Лонг-Фоллсе выдался длинным, пришла пора направляться в Уолнат-Кроссинг. Он уже собирался отъехать от тротуара, как прямо перед ним припарковался черный «Форд Эксплорер». Коренастый Фрэнк Макграт вылез оттуда и подошел к окошку Гурни.
– Закончил?
– Во всяком случае, на сегодня. Хочу добраться до дома, пока не рухнул. Кстати, не припоминаешь, во время стрельбы тут жил один такой тип, Фредди?
– Не жил, а самовольно вселился.
– Ну да, наверное.
– Фре-де-ри-ко, – передразнил Макграт испанский акцент. Голос его сочился презрением. – И что с ним?
– Ты знал, что он исчез?
– Может, и знал. Давно уже.
– Слыхал что-нибудь на этот счет?
– Например?
– Например, почему он исчез?
– А мне-то что за беда? Такие приходят и уходят. Мне же лучше – одним мешком дерьма меньше. Вот бы все поисчезали! Устроишь так – я твой должник.
Гурни вырвал из блокнота листок, написал номер своего мобильного и протянул Макграту.
– Услышишь чего про Фредди, хоть просто слухи, где он может быть, звони. А пока, Фрэнк, не нервничай. Жизнь коротка.
– Спасибо Христу хоть за это!
Большую часть дороги домой Гурни пребывал в ощущении, будто открыл коробку с головоломкой и обнаружил, что недостает нескольких больших кусков. Он был уверен лишь в том, что из фигурирующей в деле квартиры решительно невозможно было выстрелить так, чтобы попасть Карлу Спалтеру в висок, не пробив перед тем толстую металлическую перекладину фонаря. О чем, разумеется, и речи быть не могло. Без сомнения, недостающие куски головоломки в конце концов помогли бы разрешить это кажущееся противоречие. Знать бы только, какие куски он ищет – и сколько.
Двухчасовой путь обратно в Уолнат-Кроссинг пролегал главным образом по небольшим дорогам – все больше сквозь лоскутный пейзаж лесов и полей. Гурни такие виды нравились, а Мадлен их и вовсе обожала. Но сейчас ему было не до красот.
Он с головой погрузился в мир убийства.
С головой – пока уже в конце гравийной городской дороги, за прудом, не свернул на свою подъездную аллею через луг и не увидел с содроганием четыре чужие машины: три «Приуса» и один «Рэнджровер» – на травянистой лужайке возле дома.
О боже! Распроклятый ужин для клуба йоги!
Гурни покосился на часы. 6:49 – опоздал на сорок девять минут. Он покачал головой, досадуя на свою забывчивость.
Войдя в просторную комнату на первом этаже, служившую кухней, столовой и гостиной одновременно, он услышал гул оживленного разговора за обеденным столом. Все шестеро гостей были знакомы Гурни – их представляли ему на местных концертах и выставках, – но имен он не помнил. (Мадлен, правда, как-то заметила, что имен преступников он никогда не забывает.)
Когда он вошел, все на миг оторвались от еды и разговоров. Почти все улыбались и глядели на него с дружелюбным любопытством.
– Простите за опоздание. Неожиданные затруднения.
Мадлен улыбнулась, словно извиняясь.
– У Дэйва затруднения встречаются чаще, чем обычные люди останавливаются машину заправить.
– Собственно говоря, он как раз вовремя! – Гурни узнал в говорившей – шумливой крупной женщине – одну из коллег-консультантов Мадлен по кризисному центру. Про ее имя он помнил только одно: какое-то чудное. Тем временем гостья продолжала с энтузиазмом: – Мы как раз говорили о преступлении и наказании. И тут входит человек, вся жизнь которого вращается как раз вокруг этого. Ну разве может быть своевременней? – Она указала на свободное место за столом с видом хозяйки дома, приветствующей почетного гостя. – Присоединяйтесь! Мадлен сказала, вы умчались на очередное приключение, а вот на подробности поскупилась. Оно как-то связано с преступлением и (или) наказанием?
