Питер Пэн должен умереть - Вердон Джон (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗

Джон Вердон

Питер Пэн должен умереть

Серия «Masterdenective»

This edition is published by arrangement with The Friedrich Agency and The Van Lear Agency

© 2014 by John Verdon

© М. Виноградова, перевод на русский язык, 2017

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Издательство CORPUS ®

Пролог

Задолго до начала убийств

Было время, когда он мечтал стать главой великой страны. Ядерной державы.

У него, президента, всегда под рукой была бы ядерная кнопка. Одним движением пальца он мог бы запускать ядерные ракеты. Уничтожать целые города. Мог бы положить конец вонючему человечеству. Стереть все с этой чертовой грифельной доски – начисто.

Однако с возрастом пришло осознание своих перспектив, более реалистичное понимание возможностей. Он понял: до спускового механизма ядерного оружия ему не дотянуться.

А вот до других спусковых механизмов – запросто. Раз за разом, выстрел за выстрелом – так много чего можно добиться.

И пока он думал обо всем этом – а в подростковые годы он не думал почти ни о чем другом, – планы на будущее медленно обретали контуры. Теперь он знал, кем станет, когда вырастет, – что будет его сферой деятельности, его искусством, областью совершенства. А это уже немало, поскольку до тех пор он не знал о себе почти ничего, не ведал, кто он и что он.

У него не осталось почти никаких воспоминаний о том, что было в его жизни до двенадцати лет.

Только кошмар.

Кошмар, повторяющийся снова и снова.

Цирк. Его мать, совсем крошечная – меньше всех прочих женщин. Ужасный смех. Музыка с карусели. Басовитый, неумолчный звериный рык.

Клоун.

Огромный клоун, который дал ему денег, а потом сделал ему очень больно.

Сипящий клоун, чье дыхание отдавало рвотой.

И слова. В кошмаре они звучали отчетливей некуда – как острые осколки льда, разбитого о камень.

«Это наш секрет. Скажешь кому, я тебе язык вырву и тигру скормлю».

Часть первая

Невозможное убийство

Глава 1

Тень смерти

В сельской глуши расположенных к северу от Нью-Йорка Катскильских гор август месяц выдался переменчивым и своенравным, все метался между солнечным блаженством июля и свинцовыми шквалами грядущей долгой зимы.

Такой месяц у кого угодно притупит ощущение времени и пространства. Погода словно бы подпитывала внутренний разлад Дэйва Гурни, его неуверенность насчет собственного места в жизни – разлад, что начался три года назад, когда Дэйв ушел из Департамента полиции Нью-Йорка, и усилился, когда они с Мадлен переехали из города, где оба росли, учились и работали, в сельскую местность.

И вот сейчас, в первую неделю августа, когда близился пасмурный вечер, а вдалеке рокотал гром, Дэйв с Мадлен поднимались на Барроу-хилл по грязной разбитой дороге, что соединяла меж собой три небольшие каменоломни, давным-давно заброшенные и поросшие дикой малиной. Устало плетясь за Мадлен к невысокому валуну, где они обычно останавливались передохнуть, он старался по мере сил следовать извечному ее совету: «Смотри по сторонам. Тут так красиво. Расслабься и впитывай красоту».

– Каровое, да? – спросила она.

Гурни захлопал глазами.

– Что?

– Да озеро же.

Мадлен кивнула на глубокий спокойный водоем более или менее правильной округлой формы, образовавшийся на месте выработанного много лет назад карьера. Он тянулся от того места у тропы, где они сидели, до полосы водолюбивых ив на другом берегу – зеркальная гладь футов около двухсот в поперечнике, с почти фотографической точностью отражающая плакучие ветви деревьев.

– Каровое?

– Я тут прочла дивную книгу о пеших прогулках в шотландских горах, – с энтузиазмом отозвалась Мадлен, – так там автор то и дело натыкается на «каровые озера». У меня сложилось впечатление, это что-то вроде озерца средь скал.

– Хм-хм.

Повисла долгая пауза. И снова Мадлен первой нарушила молчание:

– Видишь вон там, внизу? По-моему, курятник надо строить именно там, прямо рядом с аспарагусом.

Гурни понуро разглядывал отражения ив. Подняв голову, он увидел, что Мадлен показывает просвет в лесу чуть ниже по склону. Когда-то там пролегала просека, по которой возили бревна.

Одной из причин для остановки передохнуть именно у валуна на краю старой каменоломни было то, что за всю дорогу только отсюда и открывался вид на их владения. Старый фермерский дом, клумбы, яблони-переростки, маленький прудик, недавно отстроенный амбар, неухоженные пастбища на склонах холма (поросшие в это время года ваточником и рудбекией), тот кусочек пастбища, который Дэйв с Мадлен подстригали и называли газоном, да выкошенную широкую полосу по самому низу, они величали ее подъездной аллеей. Примостившись на валуне, Мадлен неизменно радовалась этой картине в роскошном обрамлении окрестных лесов.

Гурни не разделял восторгов жены. Мадлен обнаружила это место вскоре после переезда, и в первый же раз, как она показала его Гурни, у того возникла одна лишь ассоциация: находка для снайпера, вздумавшего подстрелить кого-нибудь на входе в дом. (Ему достало ума не делиться этой мыслью с женой. Она три дня в неделю работала в местной психиатрической клинике: не хватало только, чтобы она решила, будто его пора лечить от паранойи.)

Разговор о курятнике – насущная необходимость его постройки, размеры и конструкция, а также место расположения – возникал у них каждый день, к очевидной радости Мадлен и умеренному раздражению Дэйва. По настоянию Мадлен в конце мая они купили четырех кур и пока держали в амбаре, но мысль переселить их на новые квартиры никуда не делась.

– Можно построить отличный курятничек с загончиком между аспарагусом и яблоней, тогда в жаркие дни у них там будет тень, – предложила Мадлен.

– Давай.

Ответ прозвучал безразличнее, чем Дэйву хотелось бы.

Тут разговор и омрачился бы, не отвлекись Мадлен. Она вскинула голову.

– Что такое? – спросил Гурни.

– Прислушайся.

Он замер – дело для него нередкое. Сам он был наделен совершенно обыкновенным слухом, а вот Мадлен – феноменальным. Через несколько секунд, когда шорох ветра в листве затих, Гурни различил где-то вдали, ниже по холму, скорее всего, на ведущей из города дороге, что заканчивалась тупиком у начала их «подъездной аллеи», смутный гул. Постепенно гул усилился, и он распознал характерное урчание не в меру большого и не в меру шумного восьмицилиндрового мотора.

Он знал человека, который ездил на старом «маслкаре» с точно таким же шумным мотором – переделанном красном «Понтиаке» 1970 года выпуска. Человека, для которого этот треск двигателя служил визитной карточкой.

Джек Хардвик.

Гурни стиснул зубы. Предстоящий визит детектива, с которым его связывала причудливая цепочка пережитых вместе опасностей, профессиональных успехов и постоянных пикировок, не радовал. Не то чтобы такой поворот событий застал Гурни врасплох. В сущности, он ожидал этого с той минуты, как услышал, что Хардвика вынудили уволиться из государственного полицейского бюро криминальных расследований. Гурни понимал: напряжение, испытываемое им сейчас, напрямую связано с тем, что случилось до увольнения Хардвика. Он в большом долгу перед Хардвиком, теперь придется платить по счетам.