Метод 15/33 - Керк Шеннон (чтение книг .txt) 📗
У него по-прежнему воняло изо рта.
Когда мы вышли из дома, у меня взмок затылок, а затем этот теплый пот остыл, леденя мне шею. Но теперь его угрожающее дыхание согрело шею, и по ней снова заструились капли пота. Меня бросило в жар, а затем стошнило. Рвота забрызгала мою правую стопу и камень под ней.
Он попятился.
— Шевели ногами, — скомандовал он и снова ткнул дулом пистолета мне в поясницу.
Я взобралась на упомянутый им подъем, и тропинка исчезла. Теперь мы поднимались по нагромождениям огромных гранитных плит, представляющих собой естественные скальные образования. Местами их покрывал зеленый мох и лишайник, напоминающие пушок на губе подростка, вступившего в пору полового созревания. Я шла, наклонившись вперед, потому что в моем сверхтяжелом состоянии и слишком больших кроссовках было трудно сохранять равновесие.
Один раз мои ноги поехали назад, и, чтобы не столкнуться с ним, я оперлась ладонями на колючий лишайник, тут же исцарапавший мне кожу.
— Вставай. Вставай. Шевелись, — зарычал он, даже не пытаясь помочь мне выпрямиться.
Наконец, мы взобрались на гребень этой каменной россыпи.
Мы стояли на самом верху каменного кольца, в середине которого было вырезано углубление, заполненное черной водой. Окружающие углубление скалы вертикальными стенами уходили под воду. Так, значит, здесь когда-то была шахта. Это карьер. Тот самый карьер.
Площадь карьера была не меньше восьми открытых бассейнов.
— Говорят, в некоторых местах его глубина достигает сорока футов. Ты хочешь туда нырнуть, сука, и убедиться в этом лично?
— Нет, сэр.
— Нет, сэр? Нет, сэр! Это и все, что ты можешь сказать? Ты долбаная сучка! Иди сюда. Сейчас ты заорешь, и это будет твой последний крик.
Так, значит, у него все-таки снесло крышу. Он сошел с ума. Сидеть в этом доме, охранять меня, носить мне еду… Ему все это дается еще труднее, чем мне. Он болен. Передо мной больной человек. Больные люди непредсказуемы, а значит, я не смогу моделировать будущие события. Слушай. Слушай. Делай, что он тебе говорит.
Я пошла за ним, не дожидаясь, пока он потащит меня вперед.
Мы прошли по гребню карьера и постепенно спустились к луже на его нижнем краю. Продолжая целиться в меня из пистолета, он наклонился и поднял мокрый моток веревки.
— Руки за спину.
Как только я исполнила его распоряжение, он положил пистолет на землю и ловкими движениями матроса, привязывающего шлюпку к тумбе, одним концом веревки обмотал мои запястья, а второй привязал к растущему на краю карьера дереву, ограничив тем самым мои перемещения, как если бы я была охраняющей свалку собакой.
— Стой и смотри, — приказал он.
Сидя в луже на корточках, он опустил руки в черноту карьера и принялся обшаривать его гранитную стену. Он явно что-то нащупал и как будто отцепил. Еще одна веревка — свободно плавающая в воде. Он протиснулся мимо меня, сел позади большого валуна и уперся в него обеими ногами. Теперь он представлял собой рычаг. Он принялся тянуть за веревку, напрягая руки, ноги и даже челюсть в попытке извлечь какой-то явно тяжелый предмет, привязанный к другому ее концу.
Он совсем запыхался и сделал небольшую передышку.
— Эту я пристегнул к дорогому вейкборду, рассчитанному на океанские волны, ага, — произнес он. Его грудь ходила ходуном, но он явно был доволен собой и улыбался, сообщая мне все эти безумные подробности. — К нижней поверхности вейкборда я привязал огромный цементный блок. Я столкнул все вместе — ее на вейкборде и цементный блок — вон оттуда. — Он запрокинул голову, кивая на верхнюю кромку карьера, и на несколько секунд замолчал, продолжая громко и тяжело дышать. Затем он продолжил свой безумный рассказ и снова взялся за веревку. — Сначала вейкборд погрузился глубоко под воду вместе с ней, но затем выровнялся, хотя цемент продолжал тянуть его вниз. Ага, но в итоге она плавает как раз под поверхностью воды. Ты и сама все скоро увидишь. Как только я оторву этот кусок цемента от дна. Да, сука, эту я привязал как раз на случай, если мне понадобятся аргументы для кого-нибудь из вас, сучек. Тебе это не кажется дальновидным поступком, а?
— Да, сэр.
Э-э, и что… Э-э? А потом? Потом ты? Что?
Какая-то часть меня — хладнокровная и способная к лишенному эмоций анализу — была, признаться, заинтригована всеми этими подробностями и чудовищными шагами, которые он предпринял, чтобы извлечь из водной могилы одну из своих жертв. Казалось, он создал себе на память замысловатое подводное сооружение. Если честно, мне было очень сложно просчитать все физические факторы данной конструкции. Стоя у дерева и слушая своего похитителя, я размышляла о том, что эта его памятка должна быть не очень давней. Вейкборд, пытающийся всплыть на поверхность, и цементный блок, стремящийся остаться в грязи на дне карьера, должны были оказывать постоянное воздействие на ее разлагающуюся плоть. Таким образом, со временем сама веревка, удерживающая ее тело на доске под водой, перетрет ее мышцы, врежется в ее ткани, органы и скелет и разрушит ее труп. Части ее тела либо всплывут на поверхность, либо опустятся на дно.
Должно быть, он просто бросил ее туда.
— Когда я привез тебя, я перевел эту суку в подвал. Она уже была готова на выход. Ага, сука. Вырезал ее ребенка несколько дней назад, прямо вон там, на вершине вон той скалы, пока ты сидела на своей заднице и пялилась на стену.
Я не могу описать эмоции, охватившие меня в этот момент. Обычно я достаточно хладнокровна и не позволяю чувствам включаться, когда им вздумается. Но когда он показал мне то место, где он вырезал ребенка, не переставая тянуть за веревку, на конце которой находилось подтверждение его слов, я испытала единственный в своей жизни продолжительный промежуток неконтролируемого страха. Он включился сам собой и терзал меня на протяжении пяти минут, плюс-минус три минуты. Я, видимо, находилась в состоянии шока, потому что мне не удавалось щелкнуть переключателем ни в одной из долей своего мозга. В ужасе от того, что мне предстоит увидеть, как из мутной черной воды показывается тело незнакомой девушки, погрузило меня в абсолютное забытье. Все же я помню, что все мое внимание сосредоточилось на овсянке на верхней ветке дуба над карьером. Я ожидала, что она спорхнет вниз, подхватит меня и унесет отсюда. Кажется, это было единственным, о чем я была способна думать.
Мой похититель возобновил свои усилия. Его тело напоминало беспрерывно работающий маховик. Поверхность воды забурлила. Казалось, вскипел какой-то адский котел. Овсянка улетела.
Вслед за резким рывком веревки над поверхностью воды показалась гниющая голова с длинными волосами. Вскоре за головой последовало и все вздувшееся разлагающееся тело. Как он и говорил, веревка, охватывающая ее грудную клетку подобно упряжи, удерживала ее на вейкборде, фиолетовой доске с черной надписью. Я представила себе цементный блок, готовый вернуть ее тело в водную могилу, как только он выпустит веревку. Он удерживал ее над поверхностью воды, как фокусник удерживает лежащую женщину в воздухе над длинным стальным столом. Горячая тошнота волной поднялась из глубины моего живота, прожигая мои легкие и сердце, судорогой сводя мои плечи и шею и, наконец, захлестнув мое лицо.
Прямо перед моими глазами плавал труп девушки с рассеченным от бедра до бедра животом. В воде разрез загноился и теперь казался обугленным по краям, как обожженная над огнем бумага. Но это были не следы ожогов, а признаки гниения плоти, результат размножения бактерий в открытой ране.
— Вырезал этого младенца. Он был уже мертвым. Доктор так напился, что не успел доставить сюда свою задницу. Так что это сделал я. Ага. Бросил сюда эту суку. И младенца тоже. Он привязан к камню на самом дне, вместе со всеми остальными. Она все еще кричала, залила кровью весь мой брезент. Мне придется купить новое полотнище специально для тебя, сука. Ты уже почти готова. — Он показал на самый верх гранитной стены. — Я все это сделал здесь, чтобы не измазать кровью дом. Как в первый раз. Ну что ж, на ошибках учатся. Доктор хочет, чтобы ты родила сама. Считает, что незачем вырезать младенцев из животов. Но это мы еще посмотрим. Меня от тебя уже воротит. Я не уверен, что смогу долго ждать. Так что хватит на меня злобно пялиться и наводить порчу.
