На линии огня - Мэрфи Уоррен (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗

— Чего это он?

— Это сугубо личное, — ответил Чиун.

Римо расхохотался.

— Личное?! Это что ж такое личное?!

— Мое личное, — ответил Чиун. — Будь добр, поднимись в номер. Я скоро приду.

— Этого я не понимаю, — сказал Римо.

— Значит, «это» вдобавок ко всему остальному. Ты ведь очень многого не понимаешь, — сказал Чиун и, положив ладонь Римо между лопаток, толкнул его к лифту.

Римо вошел в кабину. Как только двери закрылись, он нажал кнопку «Открывание дверей». Двери открылись, и Римо увидел, что Чиун направляется к телефонным будкам в дальнем углу вестибюля.

Поднимаясь наверх, Римо не переставал думать о том, какая же новость заставила Чиуна прибегнуть к услугам телефона.

Когда Чиун вошел в номер, Римо лежал на диване.

— Ты чего тут разлегся, лежебока? — обратился к нему Чиун.

— А где мне, по-твоему, лежать?

— По-моему ты должен сбирать свои вещи, потому что мы уезжаем, — ответил Чиун.

— И куда же это мы уезжаем?

— В Нью-Йорк.

— Чудесно, — сказал Римо. — В Нью-Йорке летом прелесть. На тротуарах от жары поджаривается мусор, окутывая своим ароматом грабителей, которые кишат на каждом углу.

— И тем не менее мы едем, — сказал Чиун.

— Зачем?

— Потому что там пожарные устраивают... как это называется?

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— Ну как это, когда люди не хотят больше работать?

— Безработица, — ответил Римо.

— Нет. Как-то по-другому.

— Забастовка? — сказал Римо.

— Вот-вот. Они забастовывают, — сказал Чиун.

— Бастуют, — поправил Римо. — А ты откуда знаешь?

— Это мой бизнес — интересоваться такими вещами, — ответил Чиун. — Как бы то ни было, но если там забастовывают пожарные, то куда же еще...

— ...могут податься наши поджигатели? — докончил Римо.

— Правильно, — подтвердил Чиун.

— В Нью-Йорк! — воскликнул Римо.

Глава двенадцатая

Если бы кто-то не переложил специи в соус для спагетти никакой забастовки в Нью-Йорке могло и не быть"

В помещении пожарной части, обслуживавшей восточный сектор Верхнего Манхеттена, пожарный первого класса Энтони Зиггата готовился к визиту в городскую ратушу на заключительную церемонию по подписанию трудового договора. Он только что принял душ и собирался облачиться в свою синюю униформу.

Пожарным Зиггата работал уже двадцать два года. Непосредственно в качестве бойца пожарной команды он в последний раз заходил в это помещение девятнадцать лет назад, перед тем как его избрали представителем от профсоюза. Затем он пошел в гору и вырос до члена совета по трудовым соглашениям, и в конце концов стал президентом Объединенного консорциума пожарных.

В пожарной части он оказался только потому, что подошел срок заключения трудового договора, а в это время — так уж повелось — у какой-нибудь из нью-йоркских газет непременно возникала оригинальная мысль прислать фоторепортера с целью запечатлеть президента на рабочем месте, то есть непосредственно во время тушения пожара.

В этом году такая оригинальная мысль возникла у «Нью-Йорк-пост». К счастью, в их районе обошлось без пожарной тревоги, так что фоторепортеру пришлось довольствоваться снимком Зиггаты, занятого чисткой пожарных рукавов. Зиггата терпеть не мог пожаров. Они заставляли его нервничать, а когда он нервничал, на коже у него появлялись вызывавшие зуд шелушащиеся вздутия.

Трудовое соглашение, которое ему предстояло подписать в городском департаменте пожарной охраны, заключалось сроком на три года. Департаменту это давало гарантию на получение наибольших доходов, что, однако, не давало никакой гарантии того, что департамент будет при этом работать с наибольшей эффективностью. Однако подобные намеки в адрес администрации высказывались довольно робко, и услышать их можно было нечасто, а забывали о них мгновенно, как только выяснялось, что только за эти деньги и можно обрести на длительный срок спокойствие в сфере трудовых отношений. К тому же выходило, что это на руку и городскому совету, в особенности с тех пор, как город фактически обанкротился, и теперь всецело зависел от воли Вашингтона и Олбани, которые ежедневно платили по его счетам.

Зиггата тихонько насвистывал. Все шло как по маслу. Оставался последний момент — пустая формальность — встреча с мэром и пожатие рук перед фоторепортерами, после чего можно идти домой. Но, когда Зиггата открыл свой шкафчик, то увидел, что его брюки валяются на полу.

— Какой сукин сын это сделал?! — крикнул он, подняв измятые брюки и держа их двумя пальцами, словно тухлую рыбу.

Девять пожарных лежали на своих койках в ожидании сигнала. Как и все пожарники, говорили они мало, каждый предпочитал молча полежать и послушать, что скажут другие. А когда все молчат, такая атмосфера нисколько не способствует укреплению духа товарищества.

Но в одном все они проявляли полное единодушие: никто терпеть не мог Зиггату. Несмотря на то, что он появлялся раз в три года во время заключения трудового договора, у них сложилось мнение, будто Зиггата шпион городской администрации и может донести на них за какое-нибудь нарушение распорядка. Тот факт, что за последние девятнадцать лет ничего подобного не случалось, не имел значения. Главное, что это могло случиться.

— Кто это сделал?! — снова заорал Зиггата.

— Пшел вон, — донесся голос из дальнего угла комнаты. — Не нравится — можешь убираться отсюда.

— Во-во, — подхватил другой голос. — Тебя сюда вроде никто не звал, шпион.

— Шпион?! — взвился Зиггата. — Это я — шпион?! Да разве не вы меня выбирали?! Разве не я заключаю для вас эти договора?!

— Это все разговоры. А вот что ты сам от этого имеешь?

— Удовлетворение от хорошо выполненной работы, — ответил Зиггата. — Глотку бы перерезал тому, кто бросил на пол мои штаны!

— Катись к себе домой, — раздался третий голос. — Там нацепишь еще один из своих шикарных костюмчиков. У тебя их много.

— Во-во, — подхватил следующий. — И все за наши денежки, которых у тебя тоже не мало.

— Ох-хо-хо, — простонал третий, точно от боли. — И почему все жиреют за наш счет?

— Параноики! — завопил Зиггата. — Параноики долбанные!

— Да? Однако это не мешает тебе нас надувать.

— Да пошли вы все... — огрызнулся Зиггата. — Очень скоро мне уже не придется вас видеть.

Тем временем он облачился в униформу. Куртка его выглядела так, будто ее только что достали из машины для сухой чистки, а брюки — будто он подобрал их на улице.

— Черт, ну и вид у меня, — проговорил Зиггата.

— Ты бы лучше не о виде своем беспокоился, а о том, как бы заключить договор получше! — крикнул один из пожарников.

— Что?! — взвился Зиггата. — Да я и так добиваюсь всего, что вам нужно!

— Брехня! — отозвался еще один и сел на койке. На нем была нижняя рубаха без рукавов. Обе руки от запястья до плеча были покрыты татуировкой. — У меня есть шурин в Сканитилзе, штат Нью-Йорк, — прибавил он.

— Ну и что?

— А то. Он тоже пожарник, так у них там в день открытия охоты на оленей выходной. Оплачиваемый!

— А когда он, черт его дери, этот день? — спросил Зиггата.

— Не знаю, но у них в этот день выходной.

— И в праздники у них тоже выходные? — спросил Зиггата. — На Рождество, например, или Четвертого июля?

— Да какая, к черту, разница? У них это нерабочий день. Оплачиваемый выходной. Видно, профсоюзное руководство у них то, что надо.

Зиггата понял, что этим людям совершенно бесполезно объяснять, что профсоюз пожарных уже добился столько оплачиваемых выходных для своих членов, что годовой фонд рабочего времени в их департаменте едва ли больше, чем у школьных учителей. Все без толку. Тут он почувствовал, что у него начинают зудеть руки, и попытался успокоиться.

Решив сделать еще одну попытку восстановить дружескую атмосферу в их коллективе, он подошел к пищевому бачку, стоявшему на плите в конце комнаты, и положил себе порцию спагетти с соусом. Затем сел за покрытый бесцветным лаком столик у плиты и зачерпнул ложкой спагетти. Но едва сунул ее в рот, как тут же все выплюнул, обляпав себе при этом всю куртку и брюки.