Лето страха - Паркер Т. Джефферсон (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗

Я едва держался на ногах. Стал спускаться по узкой тропе к индейским пещерам, возле которых мы с Изабеллой часто устраивали пикники, а иногда и спали — в жаркие ночи, подобные этой, сегодняшней.

Сложенные из песчаника стены освещены лунным светом, а зияющие входы в пещеры так и манят к себе, причем чертовски трудно устоять перед их приглашением.

Я прикончил бутылку, швырнул ее в пещеру и стал взбираться по тропе вверх, чтобы снова попасть на главную тропу. Когда я забрался на самую вершину, неожиданно для себя пустился бежать вниз сквозь невысокие пряные заросли шалфея, продираясь между их сухими ветвями, покуда не выбрался на главную дорогу. Я побежал еще быстрее, по направлению к городу. Все, что мог слышать, — это лишь свинцовый топот башмаков по пыльной дороге да резкий ритм моего дыхания.

Заболели ноги, поэтому я прибавил скорости. Легкие казались слишком маленькими, и потому я побежал еще быстрее. Где-то в стороне замаячили красные контуры зарослей шалфея и толокнянки. Это был тот же самый ужасный красный цвет, который двумя ночами ранее ослепил меня в спальне Эмбер, — подрагивающая, искрящаяся краснота. Весь ландшафт колыхался в красном мареве.

Я обогнул последнюю высоту, и подо мной раскинулся Тихий океан — мерцающие прерии воды и света. Я кинулся вниз, к городу. Бежал, поскальзывался, тормозил, пока не выскочил на первую мощеную улицу. Помчался теперь по ней, мимо высоких домов и безмятежных ароматных эвкалиптов, все ниже спускаясь к тихим улицам, вливающимся в Прибрежное шоссе, и наконец — по самому шоссе, даже в этот поздний час представляющему собой сплошную реку из проносящихся мимо постанывающих машин. Стук сердца ощущал даже в кончиках пальцев. На Прибрежном шоссе я повернул на север, споткнулся, распластался у пешеходного перехода, но заставил себя подняться и снова побежал.

Остановился у бара «Рона», чтобы промочить горло, но меня не впустили. У «Адольфо» — впустили, и я в один присест выдул две кружки пива. Еще одну — в «Спортивной таверне», другую — в «Салуне». Таким образом, в час ночи я оказался в центре города — взмокший, провонявший, изнемогший, пьяный и — без всяких надежд вернуться домой. Позвонил Изабелле, но к телефону подошла Грейс. Едва дыша, я сказал ей, что люблю Иззи и что все образуется.

— Передай ей это, — потребовал я.

Грейс спросила меня, где я нахожусь, и я сообщил ей свои приблизительные координаты.

Я стоял на пересечении Прибрежного шоссе и Лесного проспекта — на главном углу нашего маленького приморского поселка — и глазел на проносящиеся мимо машины. Перед перекрестком все они плавно сбрасывали газ, что в хмельных глазах действительно могло быть воспринято как желание вступить в переговоры. Шорох их шин, проскальзывающих буквально в нескольких футах от меня, казался чавканьем галош по залитой водой дороге. Я невольно подивился: неужели за время моего пребывания в телефонной будке прошел дождь?

Я поднял большой палец и наблюдал, как мимо проносились машины. При этом я стоял настолько близко к шоссе, что при желании мог даже встретиться взглядом с теми водителями, которые смотрели в мою сторону. Свет возвышающегося рядом со мной фонаря холодно и отчетливо освещал интерьеры машин, а пассажиры глазели на меня, как с театральной сцены. При этом в их глазах светились лишь самодовольный отказ, зарождающийся страх и страстное желание, чтобы я как можно скорее убрался из их поля зрения.

А я не убирался. Я стоял где стоял, тянул палец вверх, словно бросая вызов каждому, проносящемуся мимо и скрытому лобовым стеклом от меня.

Все произошло в том самом месте, где я находился пару минут спустя, когда серый «крайслер» — такой удивительный, что невольно приковывал к себе внимание, — проехал мимо и прямо перед моим поднятым вверх пальцем повернул направо, на Лесной проспект. Лишь краем глаза я заметил прилепленную к правому бамперу желтую наклейку компании по прокату машин. Но что я разглядел прекрасно, так это лицо водителя, уставившегося на меня в тот самый момент, когда машина замедлила ход и фонарь ярко осветил ее.

Под аккомпанемент сумасшедшего сердцебиения я с уверенностью определил личность водителя. Сделать это было нетрудно. За рулем машины сидела — несомненно, совершенно определенно, без малейшего намека на какие-то сомнения — Эмбер Мэй Вилсон собственной персоной. И выглядела она очень даже испуганной.

Я шагнул было следом за исчезающей машиной, но недооценил высоту бордюра и потерял равновесие. Правда, мне все же хватило ума сделать вид, будто я просто решил присесть на край тротуара. Поэтому я так и остался сидеть на нем. Люди обходили меня. Обходя, перешептывались. Машина Эмбер повернула на Третью улицу и скрылась из виду.

Я протер глаза, посмотрел на подпрыгнувшую крышку канализационного люка и прислушался к резким шлепкам морских волн, смешивающимся с шелестом шин проезжающих мимо машин.

В следующую секунду передо мной оказался красный «порше» Грейс, и я почувствовал, как сильные руки дочери поднимают меня, позволяя встать на почти бездействующие ноги.

— Рассел, садись.

Я почувствовал, как где-то подо мной включилась трансмиссия, услышал рев выхлопных газов, увидел мелькающие витрины магазинов, находящихся на Лесном проспекте. И стал рассказывать Грейс все, что случилось третьего и четвертого июля. И вроде снова, непонятно как, оказался в комнате Эмбер, восстановил даже мельчайшие детали тех страшных ночей. Признался в своей одержимости страстью к бывшей жене и даже рассказал о стычке с Мартином Пэришем. Я пытался объяснить дочери, что тело ее матери исчезло. И что я сильно, очень сильно любил Изабеллу, по-настоящему, больше, чем кого-либо другого из живущих на земле людей. И что все, чего мы хотели, это лишь нормальной жизни и, может быть, ребенка...

— И клянусь тебе, Грейс, — сказал я своей дочери, — что не далее как пять минут назад я видел Эмбер, проехавшую в машине по этой...

Ладонь дочери зажала мне рот.

— Заткнись, Рассел. Этим ты еще больше сбиваешь себя с толку.

Я заткнулся, полностью растворившись в скорости несущейся машины Грейс, поворачивающей на Бродвей.

Грейс посмотрела на меня.

— Послушай, — сказала она. — Не имеет значения то, что ты думаешь, будто видел ее, Эмбер в самом деле жива. Все это полностью вписывается в привычную норму ее жизни. Уж кто-кто, а ты-то должен бы знать это в первую очередь! Ты был так же пьян в ту ночь, как пьян сейчас? Да откуда, черт побери, ты знаешь, что ты видел, а что тебе показалось? Относительно же тебя и твоей жалкой навязчивой идеи в связи с Эмбер... знай: ты всего лишь один из миллионов других мужиков, которые тоже лишились из-за нее рассудка. Вы с Марти переплюнули их всех. Правда, Марти поглупел от нее еще больше, чем ты. Он вообще настолько одурел, что ему показалось, будто в ту ночь он видел меня, когда на самом деле я вместе с Брентом Сайдсом смотрела какое-то дурацкое кино.

— И ты можешь это доказать?

— Когда и если захочу доказать, докажу, — отрезала она. — И еще кое-что скажу тебе, Рассел. Моя мать настолько переполнена ложью, настолько привыкла обманывать и манипулировать людьми, что я вовсе не удивилась бы, узнав, что она попросту сыграла с вами со всеми грандиозную шутку. Уж я-то ее знаю. Ни один человек на земле не пострадал от ее ненависти больше, чем я.

— Я и предположить такого не мог.

— Естественно, не мог. Пока ты вкалывал в управлении шерифа, мы с мамочкой мотались по свету и от души веселились.

Грейс свернула на Прибрежное шоссе и устремилась к северу. Она врубила вторую передачу и пулей проскочила перед самым носом у пешехода, пытавшегося перейти на другую сторону шоссе, да еще и по стеклу стукнула, чуть не по носу его, чуть не по лицу, с широко раскрытыми удивленными глазами.

— Я пытался разыскать тебя, — сказал я.

— Да не об этом сейчас речь. Пытался или не пытался. Все равно, ни в коем случае не нашел бы меня. Может быть, ты думаешь, я в самом деле посылала тебе открытки из Рима? Я писала их в интернате, находившемся не далее чем за двадцать миль от твоего дома, пересылала их Эмбер, а она уж отправляла их тебе из Италии. К тому моменту, как ты получал их, Эмбер уже была в Париже. Мы часто дурачили тебя подобными фокусами. Эмбер не хотела, чтобы ты встречался со мной, и делала все возможное для этого. Таковы правила ее жизни. Может быть, и смешно, но ты был одним из тех немногих людей в мире, с которыми я не смела видеться, потому что она не хотела этого.