Питер Пэн должен умереть - Вердон Джон (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
– Это как? – Охранник уставился на него пустым взглядом.
– Когда-то в полиции было полным-полно таких, как мы, – прибавил Гурни. И, как оказалось, попал в самую точку.
– Таких, как мы? Глубокая древность, старина! Глубокая, чтоб тебя, древность!
– Знаю, знаю, – сочувственно покивал Гурни. – Лучшие времена были – куда как лучшие, на мой взгляд. Тебя когда выставили?
– А ты как думаешь?
– Ну скажи.
– Да вот как они там ударились во всю эту политкорректность и расовое разнообразие. Политкорректность! Нет, ну ты слыхал? Никаких повышений, если ты не лесбиянка из Нигерии, причем еще навахо по бабушке. А башковитые белые парни пускай катят ко всем чертям. До чего страну довели! Позорище, твою мать, сплошное позорище. Недоразумение какое-то. Америка. Вот раньше это слово что-то значило. Гордость. Сила. А теперь что?
Гурни печально покачал головой.
– Уж только не то, что прежде.
– А я вот тебе скажу, что. Позитивная, твою мать, дискриминация. Вот что. И все это дерьмо на пособиях. Марихуанщики, амфетаминщики, кокаинщики. А знаешь, почему? Я тебе скажу! Позитивная, твою мать, дискриминация!
Гурни хмыкнул, надеясь, что это сойдет за хмурое согласие.
– Сдается мне, кое-кто в этом здании – часть все той же проблемы.
– Не ошибаешься.
– Адская у тебя тут работенка, мистер… прости, не знаю, как по имени.
– Макграт. Фрэнк Макграт.
Гурни шагнул вперед, протягивая руку.
– Приятно познакомиться, Фрэнк. Ты в каком участке служил?
– «Форт Апачи». Там еще кино снимали.
– Тот еще райончик.
– Сплошной дурдом. Никто б и не поверил, какой. Но это все фигня по сравнению с чертовым расовым разнообразием. «Форт Апачи» я еще мог перенести. Помнится, в восьмидесятых у нас два месяца кряду было по убийству в день. А один раз – аж пять за день. Дурдом. Мы против них. Но как началось это разнообразие, никаких нас уже не осталось. Отдел превратился в помойку. Понимаешь, о чем я?
– Еще бы, Фрэнк. Прекрасно понимаю.
– Стыдобища.
Гурни осмотрел крошечную лестничную площадку, на которой они стояли.
– А тут тебе что делать полагается?
– Делать? Ничего! Ничегошеньки! Ну не позорище?
Этажом выше отворилась дверь. Музыка загремела втрое громче. Дверь хлопнула, музыка снова стала тише.
– Черт, Фрэнк, как ты это выдерживаешь?
Тот пожал плечами.
– Платят прилично. Расписание под меня скроено. Никакая лесбийская сучка через плечо не заглядывает.
– А на работе заглядывала?
– Ага. Капитан Ковырялка.
Гурни выдавил из себя громкий смех.
– На Йону-то работать получше будет.
– Совсем другое дело. – Охранник чуть помолчал. – Ты говорил, хочешь квартиру осмотреть. А собственно…
У Гурни зазвонил телефон. Охранник оборвал фразу на полуслове.
Гурни посмотрел на экранчик. Полетта Парли. Они обменялись номерами, но он не ждал, что она позвонит так скоро.
– Прости, Фрэнк, надо ответить. Одну минутку. – Он нажал кнопку. – Гурни слушает.
В голосе Полетты звучала тревога.
– Надо было мне сразу вас спросить, но я так разозлилась от всех этих разговоров про Карла, что напрочь выскользнуло из головы. Я хотела узнать, можно ли мне об этом рассказывать?
– О чем рассказывать?
– О вашем расследовании, о том, что вы хотите взглянуть на дело «свежим взглядом». Это тайна? Могу я обсуждать это с Йоной?
Гурни осознал: что бы он сейчас ни сказал, нужно учитывать, что это услышит не только Полетта, но и Фрэнк. При таком раскладе выбирать слова, конечно, труднее, но зато и возможности новые открываются.
– Скажем так. Осторожность никогда не повредит. А в расследовании убийства может и жизнь спасти.
– Что вы хотите сказать?
– Если это не Кэй, значит, кто-то еще. Возможно даже, кто-то, кого вы знаете. И если вы никому ничего не скажете, то избежите риска сказать не то и не тому.
– Вы меня пугаете.
– К тому и стремлюсь.
Она замялась.
– Хорошо. Я поняла. Никому ни слова. Спасибо.
Она повесила трубку.
Гурни продолжал говорить, как будто Полетта все еще оставалась на связи.
– Именно… но мне еще надо осмотреть квартиру… нет-нет, все в порядке, я возьму ключ у местных копов или в конторе «Спалтер Риэлти»… конечно, конечно… без проблем. – Он засмеялся. – Ну да, точно. – Снова смех. – Знаю, не очень смешно, но какого черта? Иной раз не удержишься.
Он уже давно понял, что ничто не придает имитации разговора такую убедительность, как непонятный окружающим смех. И ничто так не укрепляет человека в желании дать вам что-нибудь, как уверенность, что вы без труда получите это в другом месте.
Гурни изобразил, что заканчивает разговор и, разворачиваясь к лестнице, почти виновато сообщил:
– Надо заскочить в полицейский участок. У них там для меня запасной ключ. Скоро вернусь.
И принялся торопливо спускаться. Уже почти в самом низу он услышал волшебные слова:
– Эй, можешь и не ходить. У меня есть ключ. Так и быть, я тебя впущу. Только скажи, какого черта тут происходит.
Гурни снова поднялся на темную лестничную площадку.
– Впустишь? А уверен? У тебя точно проблем не будет? Не надо спрашивать разрешения?
– У кого, например?
– Ну, у Йоны.
Охранник отцепил от пояса увесистую связку ключей и отпер квартиру.
– А ему что за печаль? Пока все нищеброды Лонг-Фоллса счастливы, его больше ничего и не волнует.
– У него репутация очень щедрого человека.
– Ну да. Очередная, чтоб его, мать Тереза.
– По-твоему, он не лучше Карла?
– Только пойми меня правильно. Карл был первостатейной сволочью. Его ничего не волновало, кроме денег, бизнеса и политики. Куда ни глянь – сволочь. Но такая сволочь, понятная. Предсказуемая. Ты всегда знал, что ему нужно.
– Предсказуемая сволочь?
– Вот-вот. Но Йона – это совсем другой коленкор. Йону не поймешь. Тот еще фрукт. Вот как тут. Отличный пример. Карл хотел вымести всю эту мразь отсюда и не пускать. Логично, да? А Йона заявляется и говорит – ну нет. Надо дать им приют. Новые такие духовные принципы, чуешь? Почитай всякую мразь. Пусть себе гадят в подъездах.
– А ты, я смотрю, не разделяешь мнения, что из братьев Спалтеров, мол, один ангел, а второй дьявол?
Фрэнк испытующе посмотрел на Гурни.
– То, что ты сейчас говорил по телефону, – это правда?
– Что правда?
– Ну, что, может, это вовсе и не Кэй Карла шлепнула.
– Боже, Фрэнк, я и не осознавал, что говорю так громко. Ты уж теперь не болтай.
– Без проблем, но я вот и спрашиваю – оно и вправду возможно?
– Вправду возможно? Ну да.
– Так что дело отправляется на пересмотр?
– Пересмотр?
– Не упустили ли чего.
Гурни понизил голос.
– Можно сказать и так.
Фрэнк обнажил зубы в расчетливой холодной улыбке.
– Так-так-так. Выходит, может, это и не Кэй стреляла. Уже кое-что.
– Знаешь, Фрэнк, сдается мне, у тебя есть, что мне порассказать.
– Может, и так.
– Буду чрезвычайно признателен за любые твои соображения по этому поводу.
Фрэнк вытащил из кармана куртки пачку сигарет, раскурил одну и сделал длинную, задумчивую затяжку. В улыбке его появилось что-то мелочное, недоброе.
– А не приходило вам в голову, что мистер Само Совершенство, возможно, чуточку чересчур совершенен?
– Йона?
– Он самый. Мистер Щедрость. Мистер Добренький-со-всякой-швалью. Мистер Церковь Киберпространства, чтоб его!
– Похоже, ты видал его с другой стороны.
– Может, с той самой, с какой его и мать видела.
– Его мать? Ты знал Мэри Спалтер?
– Она иногда заглядывала в офис, пока там Карл всем заправлял.
– И она была в неладах с Йоной?
– Ага. Никогда его не любила. Что, ты не знал?
– Нет, но не прочь услышать об этом.
– Да все просто. Она знала, что Карл сволочь, – и ее это не смущало. Она понимала крепких мужиков. А вот Йона для нее был слишком сладенький. Не думаю, что старушка доверяла всей этой приторности. Знаешь, что я думаю? Я думаю, она считала, внутри у него одно дерьмо.
