Последний вампир - Зайцев Михаил Георгиевич (книги без сокращений TXT) 📗
Сергач разжал вооруженный кулак, резать доберманов, похоже, не придется. Матовый осколок – «акулий плавник» летит на землю... В принципе, не помешало бы сохранить оружие при себе, по уму надо было сунуть его в карман шортов, но ум занят расчетами расстояния до забора, осколок-плавник еще падает, а тело-болид уже стартовало, уже мчится к следующей преграде.
Игнат мчался практически не дыша, придерживая коробку противогаза правой, размахивая левой рукой, высоко поднимая колени, не жалея пяток. Легкие пылают огнем, в глазах темно и мутно. Кто бегал в средствах защиты, тот знает – единственный способ не задохнуться – ухватить клапана на маске, чтоб они не только выпускали углекислый газ на выдохе, но и впускали кислород на вдохе. Этот единственный способ годится во время учебных армейских тревог, однако ежели в атмосфере отрава, то приходится терпеть удушье, уповать на скрытые внутренние резервы и клеймить конструкторов противогазов.
Остатки внутренних резервов Сергач израсходовал подчистую на прыжок и взмах руками. Пальцы вцепились в остроконечные торцы забора, грудь ударилась о доски, последние крохи сил вкупе с силой инерции помогли подтянуться, перетянуть туловище за зубчатый верхний край, после чего, безоговорочно подчинившись закону тяготения, Сергач упал в заросли травы с другой стороны деревянной преграды.
Хвала духам, травяные заросли отчасти смягчили удар о землю. Спасибо Мастеру Фаму Тхыу Тхыонгу за то, что научил падать, обогатил набор рефлексов благоприобретенными. Трахнулся о землю Сергач ого-го как, однако ни одного сегмента скелета не повредил.
Ух и высока мурава, лежишь на зеленом дне, а в запотевших линзах темно-зеленая муть. Сломанные в прошлом году ребра жутко болят, словно в них гвоздь воткнули, мягким тканям на заднице очень больно, и локоть, черт, ушиб, и надо подниматься, жизненно важно подняться, но никак. Боль в ягодицах, ломота в ребрах – сущие пустяки по сравнению с огнем в груди. Так и тянет содрать на фиг противогаз и глотать, глотать, глотать воздух, тушить пожар в легких.
Хочется, перехочется! Сергач перекатился на живот, встал на четвереньки, пополз от забора, передвигаясь намеренно медленно, чтоб хоть немного отдышаться. Пройдет вызванное дефицитом воздуха головокружение, тогда и поднимется на ноги, тогда и побежит в лес, подальше отсюда...
«А ну как мне плохо вовсе не потому, что воздуха мало?.. Почему, кстати, его ТАК мало? Фильтры, что ли, барахлят?.. А если проблема в том, что я отравы вдохнул, что она, зараза, ПРОСОЧИЛАСЬ?..»
Одиночные «гав» где-то вдалеке, где-то во дворе, за сараем, наверное, у ворот. Собака гавкнула, и под обтянутой резиной шлем-маски черепной коробкой вспыхнула звездочкой догадка: «А ну, как я уже ВНЕ радиуса поражения?! Раз одна как минимум собака невредима в замкнутом пространстве двора, значит, я, который уже вне этого пространства, могу рискнуть и снять противогаз!..» Ветерок дул в резинку на лице, и Сергач рискнул.
Он стаскивал средство защиты, будто отдирал мясо костей черепа вместе с волокнами мышц и скальпом. Избавился от пыточной маски, стер пот с лица, вдохнул с жадностью, почувствовал вкус свежего воздуха и прилив свежих сил. В глазах и в мозгу просветлело, Сергач встал во весь рост, побежал.
Лапы елок щекотали голые руки, прикрывающие лицо, иголки цеплялись к футболке, и босые ноги уже не ласкали травы, под ногами трещал сушняк. Убегать, что называется, «очертя голову» при всем желании не получалось, елки-палки мешали. Однако еловые кущи закончились гораздо быстрее, чем ожидал Сергач, всего-то минуту пришлось бороться с буреломом, и, будьте любезны, впереди роскошное редколесье, комфортный ковер из желтых иголок, отдельно стоящие деревья, уютные пеньки.
Ага! Пеньки как раз то, о чем мечталось. А допустимо трухлявый, приметный пень в трех шагах слева вообще подходит идеально!
Игнат задержался у выбранного пня, достал из кармана аудиокассету, выругался: «Черт! Надо было с покойника Стаса не побрезговать, снять носок и спрятать в трикотаж кассету, защитить ее как-то... А впрочем, пойдет дождь – и все равно пленке капут...»
Разумеется, во-вторых, кассета предназначалась для правоохранителей, но, во-первых, она повод для торговли с похитителями, ибо Сергач допускал самый плачевный вариант событий, при котором его ловят устроители сарая-тюрьмы, и в этом случае он планировал заявить, что, мол, озаботился состряпать и спрятать надежно аудиодокумент со своими чистосердечными признаниями, одновременно являющийся компроматом против вас, господа нехорошие. Словосочетание «спрятать надежно», конечно, блеф. Пройти по следам беглеца и найти аудиодокумент – задача вполне разрешимая, пустяковая задачка. И все-таки за разговорами об аудиокассете Игнат выиграет время, и шестерка, пусть некозырная, а есть в рукаве, точнее – в пне.
Игнат сунул кассету в трухлявость пня – глубоко вошла, – припорошил сухими иголками. Ежели, как в кино, на место преступления приедет следственно-оперативная группа, то найдут кассету, а если сам Сергач поведет к тайнику похитителей – Игнат подвинул к пеньку поближе валявшуюся поодаль сучковатую палку, – то есть шанс схватить палку и...
И Сергач услышал, как треснула ветка под чьей-то ногой сзади справа. И побежал от елового бурелома по редколесью, наращивая скорость с каждым шагом, с каждым вдохом.
Тринадцать примерно метров, двенадцать – точно – шагов-прыжков, четыре выдоха, два вдоха – и Сергача остановила, выражаясь образно, финишная, колючая, мать ее, ленточка.
– Мать-перемать, копать-пахать, как же я раньше-то, бы-ылин, колючку не заметил?!
Колючая проволока и прямо по курсу, и справа, и слева! Полный финиш! Серпантин колючки-егозы тянется насколько хватает глаз, а их, черт, хватает, чтобы сообразить – колючка опоясывает кольцом значительный участок лесной территории с огороженным деревянным забором тюремным сараем в центре. Кто б мог подумать, что забор всего лишь первое и вполне преодолимое препятствие на пути беглеца? А второе и непреодолимое – вот оно, змеится между стволами, фиг перепрыгнешь, хрен подлезешь! Попался, блин!..
Игнат затаил дыхание, услышал треск сухих веток под ногами преследователя, который пока относительно далеко, который, если слух не обманывает, пока один. Он, преследователь, скорее всего перелез через забор там же, где и Сергач. Мокрая футболка Игната оставила специально для погони след-пятно на заборе. Противогаз за забором – второй след. Мятая трава – третий. Он, преследователь, продирается сейчас сквозь ельник. Он пока не видит Игната.
Вперед и быстрее! В смысле – назад! Навстречу погоне! Успеть бы встретить гада на выходе из ельника! Успеть бы найти подходящую дубину, вроде той крепкой палки, что припасена около пня с секретом. Успеть бы напасть первым!..
Сергач не успел. Ничего не успел. Как специально не попадалось на глаза ни одной мало-мальски пригодной палки-дубины, как назло, споткнулся, подбегая к приметному пеньку-тайнику. Потерял равновесие, упал, и – трах – грянул выстрел, и возле виска – бз-з-зиу – просвистела пуля, фр-р – взвился фонтанчик сухих иголок у бедра.
Игнат замер, лежа ничком в нелепой и неудобной позе. Выстрел, вне всяких сомнений, предупредительный, дернешься – немой накажет пулей, например, в ногу. Драгоценной пулей. Бред, мать-перемать, продолжается...
Немого Игнат узнал сразу, едва медленно и осторожно, всего лишь на сантиметр приподнял голову, сморгнул и закатил глаза. Немой стоял на опушке ельника, массивную фигуру выгодно подсвечивало заходящее солнце, рельефно оттеняя складки суровой ткани костюма-тройки, подчеркивая светом грубую фактуру лица, играя бликами на пистолетном никелированном стволе. Морда у немого багровая, не иначе снял минуту назад противогаз и бросил его, наверное, там же, где и Сергач, сразу за забором.
В свободной от огнестрельного оружия руке немой держал кусок коричневого картона с надписью красным толстым фломастером. С похожими картонками бродят хмурые парни по стихийным рынкам на московских окраинах. На таких же картонках, точно такими же печатными буквами у тех хмурых парней написано: «КУПЛЮ ЗОЛОТО», а на картоне в руке немого значится: «ПУЛИ СЕРЕБРЯНЫЕ»...
