Репетитор - Абрахамс Питер (полная версия книги .txt, .fb2) 📗
— Как Сэм? — спросил Эрик.
— Хорошо, — ответил Том.
— Ему нравится в Андовере?
— Он просто обожает эту школу.
— А как команда? Хорошая?
Том кивнул:
— Один из старшеклассников уже приглашен в Стэнфорд, а еще один — в Дьюк.
— В Стэнфорде хорошая теннисная команда, — сказал Эрик. — Я знаю Билли Миксера.
— Кто это?
— Тренер.
— Вот как?
— В восемьдесят девятом мы играли в парном финале в Эстроли. Мальчишка, который поступает в Стэнфорд, — номер один в школьной команде?
— Да.
— А Сэм?
— Идет к тому, что этой весной он станет вторым.
— Думаю, я могу позвонить Билли. Замолвить словечко.
Скотт прекратил подбрасывать мяч.
— Думаешь, Сэм сможет играть за Стэнфорд? — спросил Том. Он выглядел одновременно и удивленным, и польщенным.
Эрик задумался. В наступившей тишине они опять услышали Гудукаса: «Вот придурок!»
Эрик посмотрел на Тома:
— Сэм хорошо соображает. Я позвоню Билли.
— Спасибо, — сказал Том.
«Вот как свершаются большие дела, — подумал Скотт. — Все просто».
— Эй, парни! — крикнул Гудукас. — У меня там сплошная лажа. Нужно идти. Как раз тогда, когда мы разыгрались. Нужно будет повторить. Спасибо за приглашение, Эрик! Скотт, увидимся. Приятно было познакомиться, Томми!
Томми. Никто никогда не называл его так.
Когда он ушел, Скотт сказал:
— Можем еще сыграть.
— Вы, ребята, играйте, — сказал Эрик. — А у меня еще миллион ракеток, на которых нужно подтянуть струны.
Братья переглянулись.
— Ну, не знаю, — протянул Том.
— Ладно, давай собираться.
Том пошел к скамейке, на которой лежали их свитера, чехлы для ракеток, бутылки с водой. Скотт чуть понизил голос:
— А как с Брэндоном? — Большие дела, так просто.
— Брэндон? — Эрик и не подумал говорить тише.
— Теннис.
Эрик на секунду задумался:
— Он должен работать над своей стойкой. Но я подумывал о том, чтобы время от времени приглашать его на наши с вами игры.
— Я имел в виду будущее, колледж.
— Колледж? — Как у всякого хорошего игрока в теннис, глаза Эрика были близко посажены. Сейчас Скотту показалось, что расстояние между ними еще уменьшилось. — Как Стэнфорд или Дьюк?
Названия колледжей — Стэнфорд и Дьюк — Эрик произнес с какой-то странной, немного презрительной интонацией.
— Может, колледжи, которые участвуют в играх третьего дивизиона, — сказал Скотт. Его голос прозвучал очень резко, хотя, возможно, причина была в акустике зала. — Мидлбэри или Тафтс.
— Мидлбэри… Тафтс… — Эрик облизал губы. — В наше время, Скотт, сложно поступить даже в колледжи третьего дивизиона.
Скотт взглянул на Тома: тот снимал налокотник и, казалось, ничего не слышал.
— Но кто знает? — Эрик похлопал Скотта по плечу. — Ладно, парни, почему бы вам не сыграть? Время еще есть.
Том обернулся и посмотрел на Скотта в упор:
— Ты как?
— Черт! Ну давай.
— Быстрый сет?
Скотт пожал плечами. Что он имел в виду? Быстрый для кого?
— Подавай, — сказал Том. Его лысеющая макушка покраснела.
— Поффесельтесь.
Они уже очень давно не играли друг против друга. Скотт раньше играл лучше Тома: в те годы, когда они входили в Ассоциацию теннисистов Новой Англии, он всегда стоял на несколько строчек выше брата, и в колледже он играл гораздо лучше, обыгрывая тех, кто обыгрывал Тома. Он был крупнее, сильнее, быстрее. Его подачи всегда были лучше. И тем не менее он никогда не мог обыграть самого Тома: ни тогда, когда они только начинали, ни в школе, ни в колледже. Когда они играли в последний раз, Скотту было двадцать один, это было его второе лето в Университете Коннектикута, а Тому было двадцать три, и он уже работал на старика. Они играли на рыжем песочном корте, таких теперь почти нет. Вокруг никого не было — слишком жарко. Том: 7–6, 6–7, 7–6 (13–11). Это был максимальный результат, когда-либо достигнутый Скоттом. Лучше сыграть он не мог. После матча они накричали друг на друга, даже подрались.
Скотт положил в карман два мяча, взял в руку третий. Том, в отличие от Гудукаса абсолютно расслабленный, ждал совсем рядом с задней линией, что страшно раздражало Скотта. Быстрый сет?
Скотт уже хотел сказать что-то вроде «Поффеселемся?», но прикусил язык, вспомнив тот давний матч. А он ведь не думал об этом уже лет десять, а то и больше. Скотт видел перед собой всю картину: он был уверен в своей победе, и вдруг посланный им мяч задел за сетку — Том уже дважды — дважды! — допускал эту оплошность — и упал на корт. На половину Скотта. «Чертовски не повезло», — думал Скотт, подбрасывая мяч. Невезение, судьба, Стэнфорд, Дьюк — что-то должно было произойти сейчас, все должно измениться. Большие дела, так просто. Скотт размахнулся и послал подачу изо всех сил.
8
Том, 6–0.
Быстрый сет. Когда все закончилось, они пожали друг другу руки у сетки, старательно отводя глаза. Том сказал что-то успокаивающее, что-то о везении, хороших и плохих днях. Скотт не мог заставить себя говорить. Он весь горел — лицо, тело, руки. Он ушел, оставив ракетку на корте, там, куда он ее швырнул.
Том пошел в раздевалку, Скотт — в тренажерный зал, где принялся ожесточенно поднимать штангу, пытаясь прогнать мысли об игре. Он никогда не мог соперничать с Томом, так же как Брэндон не мог соперничать с Сэмом. Семьдесят пять процентов против девяносто девяти. Все было именно так. Девяностодевятипроцентные сливки, сливки Американской Мечты. Сладкая жизнь, сверху взирающая на остальное дерьмо. Эти девяностодевятипроцентные, возможно, даже и не знали, что жизнь — это соревнование. Неужели это будет продолжаться вечно? Вечное карабканье вверх по лестнице. Он подумал об Адаме. Адам, который без труда бы победил всех и каждого.
Мысль о сыне успокоила Скотта. Не то, как тот с легкостью прошел бы все тесты и поступил в университет, не то, что он мог стать лучшим, а просто — мысль об Адаме. Скотт встал со скамейки, разобрал штангу и убрал чугунные кругляши на место. Конечно, он любил всех своих детей одинаково, как и положено хорошему отцу. Но Адам…
В раздевалке он переоделся в плавки, накинул халат и, чувствуя, что еще не готов встретиться с братом, быстро прошел мимо двери в парную. В клубе была джакузи. Скотт открыл дверь в комнату с ванной, и ему навстречу хлынули клубы пара. Скотт быстро скинул халат и скользнул в горячую бурлящую воду. Том был там — сидел в дальнем конце ванной.
— Ты меня напугал, — сказал Том.
— Да?
Они сидели, полностью погруженные в воду и пар. Окно выходило на городской лес, те же самые деревья, которые с другой стороны окружали Робин-роуд. Внизу стекло запотело, и деревья казались сплошной темной массой. Но в верхней части окна был хорошо виден кусочек голубого неба. Быстро промелькнула стая птиц.
Скотт пытался придумать какую-нибудь реплику, которая сгладила бы брошенную на корт ракетку, ругательства и все остальное. Расскажет ли Том обо всем, что произошло сегодня, Деборе?.. Или Сэму? Скотт не знал: иногда действия Тома были абсолютно непредсказуемы.
— Я думал, ты не любишь джакузи, — сказал Скотт. Раньше, много лет назад, в загородном доме Тома была такая штуковина, но он внезапно ее продал, а за счет освободившегося помещения увеличил детскую.
По лицу Тома пробежала какая-то тень, будто у него что-то вдруг заболело.
— Я и не люблю, просто в парной слишком много народу.
Том закрыл глаза. Тишину нарушал только шорох пузырьков воздуха, поднимавшихся на поверхность воды. Скотт смотрел на лицо брата и пытался представить, о чем тот мог думать. Теперь, конечно, не имело никакого смысла заводить разговор о «Симптоматике». Не сейчас. Скотту совершенно не хотелось сидеть в этой ванне наедине с братом. Нужно было просто попрощаться, принять душ, поехать домой и заняться настоящим делом, например наколоть дров — можно даже вместе с Брэндоном — или разобраться в гараже.
