Все, что остается - Корнуэлл Патрисия (серия книг TXT) 📗

— И то и другое не исключено, — ответила я. — Только я уверена, что здесь не могло быть так же пустынно в тот вечер, в пятницу, когда сюда подъезжали Дебора и Фред.

— Они, наверное, припарковались на нашем месте, — задумчиво сказала она. — Может быть, тут и были люди, если учесть, что начинались выходные в преддверии праздника Дня труда. Может, именно в этом месте они повстречались со своей бедой, с этим отпетым мерзавцем.

— Если учесть, что здесь были посетители, то рядом должны были быть припаркованы машины, — сказала я.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

— Если предположить, что именно здесь Дебора и Фред повстречали кого-то, а затем этого кого-то впустили в свой джип, то где же тогда находился автомобиль неизвестного? Или он пришел сюда пешком?

— Маловероятно.

— Если он был на колесах, — продолжала я, — и припарковался здесь же, то несчастье могло произойти лишь при условии, что здесь вообще не было машин.

— Я поняла ход твоей мысли. Получается, что если бы он припарковался один в этом месте и стоял здесь в течение долгого времени допоздна, то он рисковал быть замеченным патрульной полицейской службой.

— Замышляя убийство, он вряд ли не продумал такой ситуации, — сказала я.

Подумав немного, она поделилась своими соображениями:

— Знаешь, меня беспокоит, что все случившееся в тот вечер можно считать и не считать случайностью. То, что Дебора и Фред сделали здесь остановку, было случайностью. Если они действительно встретили какого-то мерзавца здесь либо того, пившего кофе в магазинчике «Семь-одиннадцать», это тоже можно считать случайностью. Но нельзя сбрасывать со счетов и версию преднамеренного замысла, хорошо продуманной операции. Если предположить, что это было похищение, то ведь оно должно было быть заранее спланировано.

Я промолчала в ответ.

В этот момент я вспомнила о предупреждении Уэсли: преступление на почве политики. Однако версия об охотящемся на влюбленные парочки насильнике тоже казалась правдоподобной. Лично я не могла связать исчезновение молодых людей ни с каким другим финалом, кроме трагического.

Эбби завела машину.

Двигаясь по главной магистрали, мы всю дорогу молчали. Установив авторегулятор скорости, она заговорила снова:

— Ты считаешь, они уже мертвы, не так ли?

— Ты задаешь мне этот вопрос для того, чтобы затем осветить мой ответ в прессе?

— Нет, Кей. Я спрашиваю тебя вовсе не для того. Хочешь знать правду? Меня сейчас волнует не статья, а то, что вокруг нас происходит.

— Потому что ты боишься за свою жизнь?

— А ты бы не боялась?

— И мне бы было страшно, если б я знала, что мои телефоны прослушиваются и за мною следят. Уж если когда и надо беспокоиться, так это сейчас, когда ночь на дворе. Ты очень устала, и вовсе не обязательно возвращаться сейчас в Вашингтон.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— У меня в доме много места. А уехать ты можешь завтра утром.

— А у тебя найдется лишняя зубная щетка, ночная рубашка и какая-нибудь выпивка в баре?

Облокотившись на сиденье, я, закрыв глаза, пробормотала:

— Можешь даже напиться, если хочешь, я с удовольствием поддержу компанию.

В полночь, когда мы вернулись домой, я, услышав телефонный звонок, схватила трубку раньше, чем мог сработать автоответчик.

— Кей?

Сначала я даже не сообразила, чей это голос, настолько неожиданным был звонок. Затем сердце мое бешено заколотилось.

— Здравствуй, Марк, — ответила я.

— Извини за столь поздний звонок. Взволнованным голосом, перебив его, я сообщила ему:

— Я не одна. У меня ночует сегодня моя подруга Эбби Торнбулл. Ты, должно быть, ее помнишь, она работает в газете «Пост». Мы только что вернулись с одного очень интересного мероприятия по захвату преступника.

Ничего не ответив, Марк, подумав немного, спросил:

— Может, ты позвонишь мне, когда тебе будет удобно?

Я повесила трубку, Эбби, увидев мое опечаленное лицо, спросила:

— Кто это был, Кей?

Первые месяцы пребывания в Джорджтауне я была сильно перегружена занятиями в юридическом колледже. Кроме того, чувствуя себя иностранкой, я постоянно испытывала отчуждение, пребывая в одиночестве. Приехавшая из Майами с дипломом доктора медицины итальянка, я была представителем класса буржуазии с весьма скромными видами на преуспевание. Совершенно неожиданно меня причислили к разряду самых способных и симпатичных студентов. Я не стеснялась своего происхождения и чувствовала себя достаточно демократично в любом обществе.

Больше всего я предпочитала общество Марка Джеймса. Высокого роста, с прекрасным телосложением, он обладал чувством собственного достоинства и был очень самостоятельным молодым человеком. Я узнала о нем еще задолго до нашего знакомства. Впервые я встретилась с ним в Библиотеке права среди тускло освещенных книжных полок. Мы обсуждали с ним какие-то юридические термины, и меня буквально сразил взгляд его великолепных темно-зеленых глаз, которые я так и не смогла забыть. Всю ночь мы провели в баре за чашкой кофе и разговорами. После этого вечера мы стали видеться с ним почти каждый день.

Мы не спали в течение целого года, потому что когда мы были с ним вместе в постели, то не смыкая глаз, как одержимые, постоянно занимались любовью. И, сколько бы мы ни были вместе, мы никак не могли насытиться друг другом. В то время я наивно полагала, что так будет продолжаться всю жизнь. Но на второй год нашего знакомства в наших взаимоотношениях появилась трещина, и мы расстались. Закончив колледж, я вышла замуж за Тони, совершенно уверенная, что я переболела Марком и с ним все кончено. Так я думала вплоть до момента его неожиданного загадочного появления в моей жизни, когда я поняла, как сильно заблуждалась в отношении его.

— Может быть, Тони был бы более надежной пристанью для тебя, — поделилась своими соображениями Эбби, вспомнив про моего бывшего мужа и потягивая коньяк.

— Тони был очень практичным, — заметила я. — А может, мне просто поначалу так казалось.

— В практичности тоже есть здравый смысл. В моей любовной истории имел место случай такого рода. — Потянувшись за своим бокалом, она продолжала: — У меня тоже случались любовные романы, в которые я кидалась как в омут, с головой. И только одному Богу известно, почему они так скоро заканчивались. После них я бываю похожа на раненого бойца, возвращающегося с поля боя в родные пенаты. Вечно я попадаю в руки какому-нибудь слизняку, который обещает заботиться обо мне.

— Об этом только в сказках мечтают.

— Да, особенно в сказках братьев Гримм, — с горечью в голосе согласилась Эбби. — Сначала они обещают заботиться о тебе, но на самом деле им нужна лишь прислуга, которая бы готовила обеды да стирала мужские сорочки.

— Все, что ты мне рассказала о своем бывшем поклоннике, в полной мере относится к Тони, — заметила я.

— А чем он теперь занимается?

— Я с ним сто лет не разговаривала.

— Но ведь люди, даже расставаясь, должны оставаться друзьями.

— Но он не очень этого хотел, — сказала я.

— Ты о нем вспоминаешь?

— Невозможно забыть человека, с которым ты прожила шесть лет. Но это вовсе не значит, что я хочу быть с Тони. Я всегда желаю ему добра и надеюсь, что у него все хорошо.

— А ты любила его, когда выходила за него замуж?

— Наверное, любила.

— Может быть, и так, — сказала Эбби. — Только мне кажется, что ты всю жизнь любила Марка.

Снова наполнив бокалы вином, я подумала: «Утром мы будем черт знает на кого похожи».

— Для меня кажется просто немыслимым, что после стольких лет разлуки вы опять вместе, — продолжала она. — И, что бы между вами ни происходило, я уверена, Марк тоже не переставал любить тебя.

Когда он снова вошел в мою жизнь, мне казалось, что все годы нашей разлуки мы как будто жили в далеких странах, и теперь уже тот привычный язык, на котором мы разговаривали раньше, стал для нас недоступен. Откровенны друг с другом мы бывали только в темноте. Он сообщил мне, что был женат, но жена погибла в автомобильной катастрофе. Позже я узнала о том, что он бросил юридическую практику и стал работать на ФБР. Когда мы были с ним вместе, мы пребывали в какой-то эйфории. Это самые замечательные дни, напоминавшие мне тот первый год нашей с ним дружбы в Джорджтауне. Конечно, так не могло продолжаться вечно. История, как бы то ни было больно, имеет скверную привычку повторяться.