Потаенный свет - Коннелли Майкл (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗

– Нет, пошли обычной почтой.

Я слышал, как она рассмеялась.

– Гарри, какой же ты современный сыщик? Без современной техники далеко не уедешь. Очевидно, и кожаную куртку носишь?

– У меня есть мобильный телефон.

– И то хорошо для начала.

Я улыбнулся и продиктовал ей свой домашний адрес. Кейша сказала, что пошлет вырезки завтра с дневной почтой. Дал ей и номер мобильника, чтобы она могла позвонить на следующей неделе.

Мы попрощались. Я отключил телефон и сидел несколько минут, размышляя. Вовремя я поинтересовался Мартой Гесслер. Сам я ее не знал, но моя бывшая жена была с ней знакома. Много лет назад они вместе работали в лос-анджелесском филиале ФБР – в отделе, где расследовали ограбления банков. Об исчезновении Марты Гесслер газеты писали несколько дней, затем сообщения стали реже, а потом и вовсе пропали. Я и сам-то забыл о ней.

Я чувствовал, как колотится у меня сердце, и понимал, что это не из-за мартини. Возникало ощущение, что я вот-вот на что-то наткнусь. Как ребенок, который ничего не видит в темноте, но знает, что там кто-то есть.

9

Я взял футляр с инструментом и направился к двойным дверям дома для престарелых. Привратница за конторкой не остановила меня: привыкла к моим визитам. Я кивнул ей и двинулся по коридору направо до конца – здесь помещался музыкальный зал. У ближней стены располагались пианино и небольшой орган. Перед ними стояли несколькими рядами стулья для слушателей. Но их приходило мало. Квентин Маккинзи сидел в первом ряду – сгорбившись, опустив голову, с закрытыми глазами. Я дотронулся до его плеча, и он встрепенулся.

– Извини, что припозднился, Шугэ Рей.

Квентину нравилось, что я называю его сценическим именем. У публики и в профессиональных кругах его знали как Шугэ Рей Макки, потому что, играя, он не стоял на месте, а двигался взад и вперед, пританцовывая, вертелся на сцене, как Шугэ Рей на ринге.

Поставив перед ним стул, я сел, опустил футляр на пол и открыл его. Там на темно-бордовой суконной подкладке поблескивал саксофон.

– Сегодня поменьше позанимаемся, – произнес я. – В четыре у меня важная встреча в Уэствуде.

– А на пенсии важных встреч не бывает, – возразил Шугэ Рей таким тоном, словно он рос в том же квартале, где и Луи Армстронг. – И времени у пенсионеров вагон.

– Тут, понимаешь, одно дельце заварилось… Я, конечно, постараюсь не выбиться из графика, но пара-тройка недель будут забиты. В случае чего я звякну привратнице, если не сумею прийти.

Вот уже полгода я дважды в неделю приходил сюда днем на занятия. Первый раз я услышал, как Шугэ Рей играет на плавучем госпитале в Южно-Китайском море под Рождество 1969 года. Он гастролировал там в составе оркестра Боба Хоупа. Оркестр выступал перед ранеными. Много лет спустя, в последние дни службы, я разматывал одно убийство и наткнулся на краденый саксофон с его именем, выбитым на мундштуке. Я разыскал его в «Великолепном возрасте» и возвратил инструмент. Но он был уже слишком стар и не мог играть. Его легкие не качали достаточно воздуха.

И все равно я правильно поступил – будто вернул потерявшегося ребенка его родителю. В знак благодарности он пригласил меня на рождественский обед. Мы сошлись, и после ухода со службы я пришел к нему с идеей, как сделать так, чтобы саксофон не пылился.

Шугэ Рей был хороший учитель, потому что не знал, как учить. Он рассказывал мне всякие истории, объяснял, как любить инструмент и заставить его красиво звучать. Любой звук вызывает в памяти какое-нибудь событие. Я сознавал, что никогда не научусь хорошо играть на саксофоне, но два раза в неделю проводил с Шугэ Реем по часу, слушал истории о джазе и ощущал ту страсть, которую он испытывал к этому неумирающему искусству.

Я достал саксофон из футляра и приготовился играть. Каждый урок начинался с того, что я пытался воспроизвести «Колыбельную» Джорджа Кейблса, которую впервые услышал на компакт-диске Фрэнка Моргана. Мелодия была медленная, несложная, но исполненная истинного чувства, одновременно печальная и радостная. Песня была короткая, звучала в записи всего полторы минуты, повествовала об одиночестве в этом мире. Я решил, что если я научусь хорошо играть ее, этого будет достаточно. Ничего большего мне не нужно.

Сегодня «Колыбельная» казалась мне похоронным маршем. Пока играл, я думал о Марте Гесслер. Я словно видел ее портрет в газете и на телеэкране в одиннадцатичасовом выпуске новостей. Я вспоминал, как моя бывшая жена рассказывала, что одно время они с Мартой были единственными женщинами – специалистами по раскрытию банковских грабежей. Им досталось немало насмешек и оскорблений от мужчин, прежде чем они доказали, что работают не хуже их. Они выследили и взяли бандита Тустепа, которого так назвали, потому что он всегда уходил с добычей, пританцовывая.

Я играл, а Шугэ Рей смотрел, как я перебираю пальцами клавиши, и одобрительно кивал. Потом закрыл глаза и стал притоптывать в такт. Когда я закончил, он открыл глаза и улыбнулся:

– Получается.

Я покачал головой.

– Только табак из груди надо выдавить, чтобы легкие в полную силу работали.

Больше года я не притрагивался к сигаретам, но раньше выкуривал по две пачки в день, и мои легкие уже не могли работать в полную силу. Иногда вдувать воздух в трубку было так же трудно, как катить валун в гору.

Я играл еще минут пятнадцать, сначала пытаясь подражать Колтрейну с его любимыми «Глазами души», а потом одолеть коронный номер Шугэ Рея «Милое местечко». Вещь была сложная, полная звуковых перепадов и причудливых ритмических фигур. Я часто играл ее дома, чтобы затем угодить старику.

В конце укороченного урока я поблагодарил учителя и спросил, не нужно ли ему чего-нибудь.

– Только музыку, – промолвил он.

То же самое он отвечал всякий раз, когда я спрашивал. Я положил саксофон в футляр и вышел из зала.

Когда я направлялся к выходу, в коридоре появилась Мелисса Ройл. Я улыбнулся ей:

– Здравствуйте, Мелисса.

– Привет, Гарри. Как прошел урок?

Мелисса Ройл приезжала сюда навестить мать, страдающую слабоумием. Та не помнила, кто она и где находится. Мы познакомились с Мелиссой на рождественском обеде и сталкивались друг с другом во время посещений. Вскоре я заметил, что она приурочивает свой приезд к моим занятиям в три часа дня. Пару раз мы посидели за чашкой кофе, а однажды я даже сводил ее в «Каталину». Мелисса сказала, что это интересно, но я понял, что она не разбирается в музыке и равнодушна к ней. Ей было просто одиноко, и она искала кого-нибудь, с кем провести время. Что ж, нам всем одиноко.

Мы оба ждали, сделает ли другой шаг к сближению, хотя ее приезды к трем или четырем часам уже можно считать таким шагом. Но в настоящую минуту мне было некогда беседовать с Мелиссой. Надо бы отправляться в Уэствуд.

– Вроде получается, – ответил я. – Во всяком случае, так утверждает мой учитель.

– Замечательно! – улыбнулась она. – Когда-нибудь вы дадите здесь концерт.

– Ну, до этого далеко.

Мелиссе за сорок. Как и я, она в разводе. У нее каштановые волосы со светлыми прядками, которые, как она призналась, придумала ее парикмахерша. Улыбка у нее потрясающая – широкая и очень заразительная. Если быть с этой женщиной, необходимо трудиться денно и нощно, чтобы эта улыбка не сходила с ее лица. Я не знал, способен ли на это.

– Как ваша мама?

– Вот иду к ней. Вы уже уезжаете? А то я подумала, мы могли бы зайти куда-нибудь и выпить кофе. Я к маме на пять минут.

Я принял огорченный вид и посмотрел на часы:

– Увы! В четыре я должен быть в Уэствуде.

Мелисса понимающе кивнула, но по выражению ее глаз я понял, что она приняла мои слова за отказ.

– Тогда не буду вас задерживать. Вы и так уже опаздываете.

– Да, мне пора. – Но я стоял и смотрел на нее.

– В чем дело? – спросила наконец Мелисса.

– Стараюсь сообразить, когда мы смогли бы встретиться. Тут одно расследование подвернулось…