Черный клинок - ван Ластбадер Эрик (чтение книг TXT) 📗
Вулф как будто видел в темных глазах Чики всю эту давнюю историю, полную очарования и в то же время непостижимую. Они оба молчали.
– Итак, Минако завербовала тебя, – подытожил Вулф.
Из глаз Чики потекли слезы.
– Да, – подтвердила она, плача. – Я стала двойным агентом, шпионя за Достопочтенной Матерью в интересах Минако.
Вулф прижал ее к себе крепче, а она продолжала:
– Я очутилась между Минако и Достопочтенной Матерью, как в ловушке. Иногда мне казалось, что между ними нет разницы. Всю свою жизнь они посвятили «макура на хирума». Не обществу Черного клинка, не превращению Японии в экономический колосс, каким она стала в наше время, а силе в ее чистом, первобытном виде.
Вот так, Вулф, я научилась ненавидеть. Под крылом у родной матери. Одно время между ней и Достопочтенной Матерью существовала близость сильнее, чем между родными сестрами. Узы любви связывали их нерушимо. Но время и события извратили эту связь до неузнаваемости и повернули ее темной стороной. Теперь Минако ненавидит Достопочтенную Мать так же люто и глубоко, как когда-то любила ее.
Она запнулась и добавила:
– Самое же плохое здесь то, что я не знаю, как эта ненависть повлияла на Минако.
Ее снова передернуло.
– О, Вулф! Я потеряла всякую надежду. Это было так ужасно – оказаться между двумя могучими силами. Достопочтенную Мать я ненавижу, а своей матери обязана жизнью. Но сейчас я испытываю одну лишь ненависть, и это как вкус отравы.
– Твоя ненависть тебя рано или поздно погубит, Чика, – заметил Вулф. – Мне жаль тебя, если это присуще всем вам.
– Послушай, но ведь ты не такой, как мы, – произнесла она, поднимая голову. – Именно это я и имела в виду, когда говорила, что ты стал воплощением моих грез. Моя ненависть истощает меня. Я знаю, что пока она истощила силы моей сестры Казуки и довела ее до отчаяния.
– Может быть, я сумею излечить тебя от ненависти, знать бы только, ради чего это делаю, – сказал он, крепко прижав ее к себе. – Я всю жизнь искал смысл своего существования. Не в отвлеченном метафизическом плане, а конкретно, лично для себя. Сначала я был убежден, что мне надо быть достойным образа моего отца, техасского рейнджера, и ради этого не один год потратил, не живя своей собственной жизнью, а пытаясь подогнать ее под выбранный мною образец.
С оглядкой на отца я стал полицейским. Я воспринял от него те методы, которым он меня учил, и ту яростную отвагу, которую он сам приобрел вдали от законов цивилизации. Но встреча с тобой и пробуждение во мне «макура на хирума» показали, каким я был слепцом.
Я забыл о важнейшей составной части своей жизни – о шаманстве моего деда. Он во многом пугал меня, так же как пугает тебя Достопочтенная Мать. Но сейчас я вижу, что мой страх порождался всего лишь недостатком понимания. А откуда ему взяться? Дед умер, когда я был подростком. Но учить меня он начал слишком рано. Я делал то, что следует делать только в зрелом возрасте, – переходил в потусторонний мир, видел смерть и боролся с ней.
Вулф ненадолго замолчал, вспоминая, а потом продолжил:
– Теперь-то я понимаю, что у моего деда не было выбора. Он знал, что скоро умрет и что ему надо разбудить во мне энергию до того, как он покинет этот мир. Но все это делалось слишком рано и пугало меня. Что я тогда знал о смерти? Столкновение с ней заставило меня повзрослеть чересчур быстро, и я потерял отца и деда, еще не став вполне самостоятельным. После этого я очень долго старался не вспоминать о деде, потому что эти воспоминания причиняли боль. Боже мой, люди – это такая тайна! – И он покачал головой.
– Ах, Вулф, как же я тебя люблю! – воскликнула Чика, прильнув к нему.
Вулф почувствовал, как она всем телом обвивается вокруг него, и кровь забурлила в его жилах. Он стянул вниз ее короткую юбку, Чика освободилась от нее. Вулф приподнял на ней рубашку, обнажив маленькие крепкие груди. Соски Чики затвердели, и он обнаружил, что у нее повлажнело между ног. Она застонала и расстегнула на нем ремень, высвобождая его сразу же отвердевшую мужскую плоть.
Вулф пронзил ее, полностью войдя внутрь. Она задрожала, ноги ее обвились вокруг него, и она прихватила зубами его плечо. Он чувствовал, что она вся пылает от страсти, тыкаясь в него горячими сосками и проводя по его телу языком. Он прижал ее к стене, усиливая напор. По мышцам ее живота пробежала дрожь, и она со стоном стала подниматься по нему выше. Вслед за этим они затихли, прислушиваясь к пульсации крови и кипению адреналина и растворившись в простейшем инстинкте совокупления во имя жизни. Все их глубокие страхи оказались, пусть даже и на миг, но забытыми.
Наконец, громко вскрикнув и вцепившись в Вулфа, Чика испытала оргазм раз, затем другой, ощутив в то же время, как его семя извергается в нее.
– Осторожней, – шепотом произнес Яшида. – Тут везде контейнеры с медицинскими отходами.
– Наверно, поэтому у них и крысы выросли такие здоровенные, – отозвался Хэм. – Как в фильме ужасов «Они», только там про муравьев.
Он бросил взгляд на предупредительные наклейки на бочках.
– Как ты думаешь, у этой штуки тоже есть период полураспада, как у радиоактивных отходов?
– Хорошо бы, если так, – проговорил Яшида, проскальзывая мимо последнего контейнера. Перед тем как войти в подвал, он жестом остановил Хэма, пытаясь обнаружить, нет ли тут фотоэлементов, детекторов движения или еще какой-нибудь охренной сигнализации, которую надо отключить. Но этот подвальный отсек никогда не реконструировался, и он ничего не нашел. На всякий случай, чтобы их не зафиксировала какая-нибудь видеокамера, они надели лыжные шлемы, закрывающие лицо.
Они звали, что служба безопасности располагается над ними, на первом этаже. Хэм посчитал, что административные помещения, занявшие почти весь второй этаж, не представляют интереса. Он достаточно хорошо изучил своего отца. Ясно, что тот не допустил бы, чтобы компрометирующие материалы могли попасть в руки посторонним. Следовательно, второй этаж отпадает. Личные апартаменты Торнберга размещены на последнем этаже. Но и в данном случае Хэм, зная своего отца, не сомневался, что тот не станет прятать опасные документы в собственном кабинете, поскольку, в случае чего, власти обыскали бы его в первую очередь.
Таким образом, искать следовало лишь на подземных этажах – здесь ведется наиболее секретная исследовательская работа, и эти помещения, с точки зрения Хэма, легче всего изолировать в чрезвычайной ситуации. Именно эта логика и завела их теперь в самые недра «Грин бранчес».
Они обследовали подземные этажи относительно спокойно. К этому времени сотрудники большей частью уже ушли, а охранники, как и предсказывал Хэм, вообще тут не появлялись. Своим присутствием они бы только нервировали персонал и мешали сосредоточиться. Хэм с Яшидой также не обнаружили никаких признаков наличия следящих видеокамер типа установленных снаружи, по периметру здания.
Они переходили из лаборатории в лабораторию, но им не попадалось ничего такого, что могло бы дать ключ к разгадке сути проводимых здесь экспериментов. Лишь одно из обнаруженных ими помещений служило не лабораторией, а чем-то вроде комнаты отдыха. Теплая и уютная, несмотря на отсутствие окон, эта комната почему-то запомнилась Хэму, и он в конце концов снова потянул в нее Яшиду. Пол комнаты во всю ширину устилал мягкий ковер. Там и сям стояли удобные, обитые тканью кресла и диваны, столики для коктейля и тумбочки с лампами в восточном стиле, слабый свет от которых придавал помещению особый шик. У стены стоял книжный шкаф с журналами, разложенными в стопки по их принадлежности к той или иной области биологических исследований и рассчитанными на узкий круг специалистов. Обстановку дополняли холодильник, мойка из нержавеющей стали и электроплита с кухонной стойкой, позволяющие приготовить полный обед. Рядом находился полированный деревянный стол овальной формы и восемь стульев из того же гарнитура.
Хэм внимательно осмотрел все это, но по-прежнему чувствовал, что от его натренированного взгляда что-то ускользает.
