Золотой берег - Демилль Нельсон (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Да, тут есть еще кое-что, миссис Прилипала.
— Зачем они льют на тебя все это дерьмо, советник?
— Наверное, потому что я принял на себя огонь прессы.
— Да?
— Шучу.
Миссис Альварес не унималась. Откуда она взяла все это дерьмо, было ясно — от мистера Манкузо или от мистера Феррагамо. Это называется расплатой. «Вот тебе за это, Саттер». Спасибо, ребята.
— Слушай, — шутя, сказал Беллароза. — Кто сегодня герой дня? Ты или я? Я и не знал, что ты так знаменит.
Я встал и пошел в мою спальню.
— Куда ты?
— В сортир.
— Не можешь потерпеть? Пропустишь же самое интересное.
— Там пропускать нечего. — Я прошел через спальню в ванную. Снял с себя пиджак и вымыл руки и лицо. — О Боже… — Все-таки, кроме своих собственных причин моего присутствия здесь, существует и факт явной невиновности Фрэнка Белларозы в убийстве Хуана Карранцы. — Не виновен, — сказал я громко. — Не виновен. — Я посмотрел в зеркало и попытался честно взглянуть в глаза самому себе. — Ты весь в дерьме, Саттер. Да, на этот раз ты вывозился в дерьме с головы до ног, парень с Золотого Берега. Ну, признайся же хотя бы самому себе, что это так.
— Нет, — ответил я сам себе. — Я делал только то, что считал нужным. Это называется приобретением опыта, Джон. Приобретением ценного опыта. Все прекрасно.
— Посмотрим, что ты скажешь через недельку-другую.
Я единственный человек, который может переубедить себя самого с помощью весомых аргументов, поэтому я отвернулся от зеркала, прежде чем будут сказаны слова, о которых я потом пожалею.
Я сбросил с себя одежду на пол и встал под душ. О, это было великолепно. В жизни есть три самые ценные вещи: бифштекс, душ и секс. Я долго стоял, позволив воде потоками струиться по моему телу.
К завтрашнему утру об этой истории раструбят все газеты. «Дэйли ньюс», основная газета, рупор мафии, вынесет ее на первую полосу. Так же поступит «Пост». «Ю-эс-эй тудей» тоже уделит этой истории немало внимания, а «Уолл-стрит джорнэл», хотя и не увидит в ней ничего сенсационного, все-таки упомянет о ней. Я боялся только одного: вдруг они решат, что главный герой этой истории не Фрэнк Беллароза, а Джон Саттер из фирмы «Перкинс, Перкинс, Саттер и Рейнольдс». Тем самым они уничтожат меня начисто. Горе мне!
И к завтрашнему утру все обитатели Лэттингтона, Локаст-Вэлли и других районов Золотого Берега, даже те, кто пропустил передачи радио, двенадцати каналов телевидения и сообщения центральных газет, прочтут о своем земляке в выпуске «Ньюсдей» — местной газете Лонг-Айленда. Я даже представил этот заголовок: «УМНИК С ЗОЛОТОГО БЕРЕГА ПО УШИ В ДЕРЬМЕ». Возможно, они придумают что-нибудь и похлеще. Но левоцентристская «Ньюсдей» в почти чисто республиканском округе ни за что не откажет себе в удовольствии отыграться на отпрыске из благородного семейства, попавшем в передрягу. Уж они-то попляшут на моих костях.
Я попытался представить, как это отразится на моих партнерах, на моих служащих и секретарях. Вряд ли они будут в восторге, когда обнаружат, что мистер Саттер ввел в круг клиентов фирмы личность из криминального мира. Пока потоки воды продолжали низвергаться на мою голову, в мозгу уже формировался яркий образ того, как мои отец с матерью, путешествуя по Европе, листают свежий выпуск «Интернэшнл геральд трибьюн» в поисках очередной истории о голодающих народах и политических репрессиях и вдруг натыкаются на статью о мистере Фрэнке Белларозе, главаре нью-йоркской мафии. «Это случайно не сосед нашего сына, забыла, как его звать?» — спросит мать. А отец ответит: «Да, кажется… смотри-ка, здесь упоминается Джон Саттер. Должно быть, это наш Джон». И мать скажет: «Да, скорее всего. Послушай, я рассказывала тебе об этом прелестном маленьком кафе, которое я сегодня видела на Монмартре?»
Безусловно, мои друзья из клуба «Крик» проявят к этой истории куда больший интерес. Я представил Лестера, Мартина Вандермеера, Рендала Поттера, Аллена Депоу и нескольких других, сидящих в креслах, кивающих с видом знатоков, или, возможно, покачивающих головами в знак недоверия, или делающих другие, приличествующие этому поводу жесты. И Лестер заявляет во всеуслышание: «Вся беда в том, что Джон оказался бесхарактерным человеком. Мне так жаль Сюзанну и детей».
Джим и Салли Рузвельты, в отличие от других, были настоящими друзьями и не стали бы судить меня строго. Я всегда могу рассчитывать, что, если я их попрошу, они выскажут мне свое мнение прямо в лицо. Тем не менее еще примерно месяц я буду избегать встреч даже с ними.
Далее идут мои родственники, мои дяди и тети, включая тетю Корнелию и дядю Артура, а также моих многочисленных двоюродных братьев с их женами и целую орду остальных туповатых сородичей, с которыми я вынужден общаться по случаю Пасхи, Дня благодарения, Рождества, а также свадеб и похорон. Слава Богу, День благодарения уже был три месяца тому назад, свадеб вроде бы не намечалось и никто не собирался давать дуба (хотя я не удивлюсь, если после сегодняшних событий это случится с тетушкой Корнелией). Если они перестанут меня замечать, я буду только рад, но боюсь, что они, наоборот, не дадут мне проходу со своими вопросами относительно моей тайной жизни в качестве советника мафии.
Оставались еще Каролин и Эдвард. Хорошо, что я успел предупредить их о возможном развитии событий. Поэтому, если сейчас они услышат об этом из других источников, они смогут сказать: «Да, мы знаем об этом. Мы во всем доверяем нашему отцу». Чудо-дети. Правда, я подозреваю, что Каролин выкажет некоторую холодность в отношениях со мной, но в душе она будет очень переживать. Она все время живет внутренней жизнью. Эдвард, по всей вероятности, заведет себе альбом, в который станет наклеивать вырезки из газет. Хотя, если честно, мнение детей, включая и моих собственных, меня совсем не интересует.
Что касается моей сестры Эмили, то она уже прошла через возрастное отторжение ценностей зажиточных классов и спокойно живет у берега истины. Она будет ждать меня там и, Господи благослови ее, не станет выпытывать у меня подробности моего путешествия; ее будет интересовать только факт моего прибытия.
Этель Аллард. Да, вот здесь все не так просто. Если бы я заключил пари на крупную сумму денег, я бы предположил, что Этель в глубине души обрадуется тому, что еще один представитель благородных кровей не устоял перед соблазном нечестивого обогащения. Особенно это касается меня, так как до сих пор моя репутация была непогрешима. То есть я не бил свою жену (правда, только по ее собственной просьбе), не изменял ей в сторожевом домике, не залезал в долги, усердно посещал церковь, почти никогда не напивался и всегда относился к Аллардам с уважением. «Но, — сказала бы она, — какие добрые дела совершили вы, мистер Джон Саттер, за последнее время?» Увы, таких дел я не совершал, Этель. Увы.
Хорошо, что Джордж уже никогда не узнает об этой истории: это убило бы его. А если бы он остался жив, старик доконал бы меня своей надменностью и осуждающими взглядами, и тогда я сам убил бы его.
Но даже в куче лошадиного дерьма можно найти жемчужное зерно. А именно — мистер Хеннингс, наш священник, совершенно точно, тайно и явно был бы счастлив, оттого что я наконец показал свое истинное лицо. Лицо подручного гангстера, который, вероятно, приторговывает наркотиками, чтобы удовлетворить свое пристрастие к алкоголю. Честное слово, оттого что он испытывает удовлетворение, я был бы счастлив. Я не мог дождаться воскресенья, когда я приду в церковь и положу на блюдо для пожертвований пакет с тысячей долларов.
Затем шел черед женщин. Это Салли Грейс Рузвельт, которой образ дона Белларозы, нарисованный моей женой, показался столь привлекательным. Это Бэрил Карлейль — она теперь, я уверен в этом, от возбуждения выпрыгнет из своих трусов, когда увидит меня. Это и другие женщины типа очаровательной Терри, которые наверняка станут воспринимать меня более серьезно после этого случая.
И вот, как говорится, мы приближаемся к ключевым фигурам. Возможно. Хотя для характеристики моего отношения к Шарлотте и Уильяму Стенхопам я могу уделить лишь полсекунды — мне на них глубоко наплевать. Остается Сюзанна. Нет, я не могу винить ее в том, что произошло, в том, что я оказался сейчас в отеле «Плаза» с гангстером и обвиняемым в убийстве, с субъектом, смерти которого желают по меньшей мере двести человек. Я не могу возложить на нее вину за мое решение стать адвокатом дона Белларозы. Она была не виновата в том, что теперь к нам обоим приковано внимание прессы, которая не успокоится, пока не узнает о нас всю подноготную. Нет, я не обвиняю ее в этом. И тем не менее вы сами можете убедиться, что почти все это произошло по ее вине.
