Год Людоеда. Время стрелять - Кожевников Пётр Валерьевич (книга жизни TXT) 📗
Лолита посмотрела на зажигалку в форме мусорного бачка, стоящую перед ней на журнальном столике. Видел бы ее отец эту штуковину! Да он бы сразу все расшифровал по-своему: «Видишь, доченька, какой эта штукенция формы? Те, кто стоит за спиной транснациональных корпораций, прямо говорят вам о том, кто вы такие, — мусорные бачки! Всю грязь мира вы готовы собрать в свой организм: и никотин, и алкоголь, и наркотики…» Да, папаша у нее всегда старается смотреть в корень!
Руссо вспомнила о том, как к ней сегодня попала зажигалка, прокрутив в памяти несколько кадров этого сюжета: она выходит из метро, направляется к студии, к ней подходит мужчина, поздравляет ее с тем, что она стала участницей розыгрыша призов от какой-то там фирмы, и вручает какой-то предмет, который оказывается зажигалкой. Журналистка полагает, что перед ней очередной авантюрист, который попытается вовлечь ее в какие-нибудь дальнейшие затраты, но странный агент уверяет ее, что на этом — все, единственное, о чем ей надо всегда следует помнить, так это о том, что зажигалка волшебная, а для исполнения желания достаточно поставить предмет перед собой и заказать ему свою мечту.
Лолита заметила, что все зримое медленно вращается перед ней по часовой стрелке, энергично моргнула глазами, даже зажмурилась, открыла их вновь, все по-прежнему продолжало кружиться. Она сочла этот эффект результатом переутомления, отпила кофе, откинула голову и прикрыла глаза…
— А вы меня, наверное, не помните? — раздался мужской голос, выведший журналистку из тягучей дремы. Руссо открыла глаза и встряхнула головой. Перед ней стоял человек, которого она уже когда-то видела. Блаженство постепенно покинуло лицо журналистки.
— Во-первых, здравствуйте! — в голосе Лолиты сквозило возмущение. — Кто вы такой?
— Здравствуйте, здравствуйте! Как ваше здоровьице? — угодливо затараторил гость. — Как живется-работается?
— Я спрашиваю: кто вы и что вам здесь нужно? — Руссо поставила чашку на стол, положила отвергнутую сигарету в пепельницу. — Что вы хотите?
— Да мне с вами поговорить охота, желательно по душам, — мужчина улыбнулся и плотно закрыл за собой дверь, что, по мнению Руссо, было совершенно излишне, поскольку ночью на студии мало кого можно было встретить. — А то вы всё на экране да на экране, а вот так, чтобы живьем, — мне этого и хочется. Очень хочется!
— О чем же мы с вами будем говорить? — Лолита постаралась изобразить полнейшую занятость и безразличие к гостю. — У меня сейчас слишком много работы для посиделок, так что давайте лучше как-нибудь потом, а? — журналистка заметила, как гость сунул руку за пазуху. — Может быть, мне стоит пригласить сюда охрану?
— Да поздно уже охрану-то звать! — мужчина начал что-то извлекать из-под куртки, и это нечто сверкнуло, уловив свет от лампы, стоявшей на столе. — А покумекать мне с тобой хотелось о том о сем, о смысле жизни, о твоей душе, за которой меня сюда и прислали.
— Что за глупости? — девушка начала подниматься. — Вы хотите, чтобы я сейчас действительно закричала?
— Сядь, дура, и не дергайся! — гость полностью достал свою ношу — остро заточенный топор на топорище длиной с предплечье. — Если рубану тебе разá по кумполу — мало не покажется!
— Что я вам сделала? Мы ведь с вами даже не знакомы! — Руссо очень остро испытывала сейчас два чувства: страх и интерес. Первое — из-за полной непредсказуемости своей дальнейшей судьбы. Второе — из-за врожденного любопытства к такого рода сюжетам, которое, видимо, и привело ее в стан журналистов.
Мужчина взял топор наперевес и приблизился к Лолите. Она испуганно следила за своим опасным гостем. Гость обратил внимание на раскрытую женскую сумочку, сунул в нее руку, извлек мобильник и сунул себе в карман.
— Ну что ты опять нос задираешь? Думаешь, такая знаменитая, что я тебе его не отсеку, как морковку?! А запросто! — мужчина приблизил лезвие к лицу сидящей, и она кожей ощутила его тупое острие. — Я ж тебе ясно сказал: пришел поговорить, а ты сразу заносишься! Не заносись, будь ты попроще, а?
— Хорошо-хорошо, я как вам будет… — Руссо с надеждой осматривала помещение, пытаясь выделить какой-нибудь спасительный предмет, но что здесь могло оказаться такого, чтобы она могла противопоставить этому мерзавцу? — Вы меня не…
— А что ж хорошего-то? — гость сел рядом с жертвой, продолжая держать свой смертельный инструмент наготове. — Ладно, молчи и слушай, потом свое кино снимешь. Ну что, вспомнила меня? Я к тебе подходил, когда ты расчлененку снимала. Вот то-то же! Я к тебе уже давно присматриваюсь. Все твои программки записываю. Ловко ты их делаешь. Нам бы так вдвоем и работать: я бы свое дело делал, а ты — свое. У каждого ведь неплохо получается. А, так или нет?
— Так вы же мне сказали молчать? — спохватилась Лолита и вдруг, словно заново увидела зажигалку, тотчас вспомнила захороненные в мусорном баке останки Любы Бросовой. — Поэтому я и…
— Да как же ты посмела вякать? — гневно закричал мужчина. — Я тебя сейчас мигом растушую! Дура ты непуганая! А ведь хотела на меня посмотреть, наверное, сколько раз дрочила, представляя наше свиданьице. Вот и свиделись! А ты думала меня в КПЗ снимать, да? Чтобы я в браслетах, а ты с чашечкой кофе? Не будет тебе кофе, поняла, и сисек твоих сейчас не будет! Поняла или нет, кого спрашиваю?!
— Поняла, если мне сейчас можно говорить, — дрожащим голосом прошептала журналистка, глотая терпкие слезы. Лолита в отчаянии посмотрела на дверь, но до нее было несколько метров, которые она бы не успела осилить до того, как… Нет, только не такой финал! Лолита обернулась к окну, за которым начиналась метель: крупные снежинки приникали к стеклу и, конечно, таяли, а за ними неслись следующие, бесчисленные, неподвластные подсчету. — Я бы тогда только…
— Разговорчики! Ну вот, ты опять нарушила условия нашего устного договора. Говорить-то тебе не положено! Еще один штрафик на тебя запишем, — гость оценивающе посмотрел на Руссо. — Ладно, дам тебе еще пожить на белом свете! Давай-ка, молочная ферма, раздевайся, чтобы мне потом твои обрубки не распеленывать! И главное, молчи, только ни звука, а то сразу — лямс! — и уже ничего. А это тебе на десерт! Потом пришьем куда надо! Ты как наркоз воспринимаешь? Плохо, да? А я уже об этом подумал. Ничего, мы с тобой наживую поработаем!
Рядом с зажигалкой возникла банка, в которой что-то мутнело. Лолита вгляделась и опознала окровавленные мужские гениталии, она провалилась в темноту и распласталась на диване.
— Ну вот, все вы такие! К ним, можно сказать, по-человечески, а они все кокетничают! — мужчина извлек из кармана куртки скотч и начал им заклеивать своей пленнице рот. — Вот я тебя сейчас, как паучок мушку, спеленаю, а потом мы с тобой и покумекаем! Ночь-то длинная! А чего это я ей ротик-то заклеил, вдруг еще пригодится? Тут кричи не кричи, из-за этих работяг все равно ничего не слышно! Ладно, пусть еще носиком подышит, покудова я ей его не ампутировал!
В кармане гостя завибрировал и замяукал мобильник, он достал аппарат, посмотрел на экран, покачал головой, улыбнулся и сунул телефон обратно в карман.
На улице бушевала метель. Снег становился все плотнее, и вот он уже завис за окном сплошным махровым одеялом. Корней закончил свою затею с Руссо, которая была замотана скотчем до полной невозможности каких-либо самостоятельных действий. Женщина лежала на диване и с ужасом наблюдала за Ремневым. В нескольких шагах от дивана была установлена видеокамера, на которую гость собирался записать свою расправу над Лолитой.
Зазвонил студийный телефон. Мысли Корнея заметались: брать ему трубку или нет? А вдруг это из охраны, тогда все может повернуться совсем по-другому! Конечно, он вправе сказать, что за чем-то наведался в этот кабинет, а журналистка вышла, но что это ему даст?
Ремнев поднял трубку и поднес ее к уху, но не стал ничего говорить. На другой стороне провода что-то гудело, как будто ветер, но также хранилось молчание.
