Видео Иисус - Эшбах Андреас (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
– Ну и фантазия, – пробормотал он, записывая отдельные ключевые слова в блокнот, лежавший рядом с автоответчиком. Наклёвывалась журналистская история о некоей археологической находке, за которой вёл охоту иностранец, причём более чем сомнительными методами и средствами и с такими же сомнительными намерениями.
В Израиле археология была больше, чем просто наука о древностях. Какая-нибудь ископаемая находка могла легитимировать религиозные или политические убеждения – или поколебать их. В этом регионе, где партии в борьбе за влияние и власть мотивировали свои притязания событиями, отстоящими от современности на тысячи лет, археология была и политикой тоже.
Поэтому Ури Либерман всё же открыл свою чёрную записную книжку и начал набирать кое-какие номера из этой книжки. Он звонил в министерства, разговаривал с политиками и редакторами. Некоторые его звонки повлекли за собой каскад дальнейших звонков и переговоров. Спустя минут двадцать телефон Либермана зазвонил, и высокий женский голос представился:
– Приёмная генерала Якова Нагона, соединяю. Генерал попросил изложить ему всю эту историю по-порядку – от начала до конца.
– Дело странное, – сказал он затем. – Но как бы то ни было, я отправляю три вертолёта в полной экипировке из Синайской группы. Как, вы сказали, называется это место?
– Вади-Мершамон, – повторил журналист. – На его западном конце должен быть монастырь…
– Точно, я помню. Древний монастырь, построен ещё в средние века. Там живут всего несколько монахов… Как бы то ни было, мои вертолёты зачистят всё, что можно будет зачистить.
Ури Либерман воспользовался случаем, чтобы застолбить за собой право эксклюзивного освещения этого инцидента. Ведь, в конце концов, всё обнаружилось благодаря его инициативе, и они могли бы прийти к соответствующему соглашению…
– Поскольку этот инцидент, – коротко уведомил его генерал, – теперь передан в ведение армии, он считается засекреченным. Если вы хотите сделать о нём журналистский материал, обратитесь в военную цензуру. Желаю вам приятного дня.
Свои ответные пожелания Ури Либерман придержал до разъединения связи.
– Я молил Господа о вразумлении, – сказал старый монах, – о божественном промысле. То, что вы явились сюда – это знак свыше…
Они переглянулись. Стивен даже закашлялся. Густой аромат лампадного масла заполнял помещение так, что начинала кружиться голова. О чём говорит этот человек? О каком таком знаке? О зеркале? Ведь это лишь ларец, обильно украшенный золотом, что он может иметь общего с зеркалом?.. Но если они ищут видеокамеру, то у этого ларца как раз подходящие размеры. Стивен вдруг ощутил мурашки на затылке.
– Патер, – попробовал он заговорить с человеком, который, как им казалось, погрузился в беседу с самим собой, – там наверху приземлились вертолёты, а в ворота монастыря уже вломились люди, которые ищут это зеркало. Здесь ненадёжное место…
Если бы он сам знал, что тут можно сделать! Но им удалось сюда проникнуть, значит, рано или поздно их тут всё равно найдут. Или как только кто-нибудь из монахов выдаст тайное укрытие.
– Это зеркало находится у нас уже сотни лет, – бормотал брат Грегор. – Зеркало, некогда принадлежавшее человеку из Безары. И оно сохраняет лик Иисуса, Господа нашего – но картинка всё тускнеет и тускнеет. Это самая большая боль нашего братства.
– Она тускнеет? – тревожно спросил Стивен. – Картинка тускнеет?
Монах, казалось, даже не слышал его.
– Так сказано в писаниях, и так повелось с тех пор, как мы отреклись от Рима: лишь раз в сто лет зеркало вынимается из дарохранительницы, и лишь один из братства хранителей избирается для того, чтобы одним глазком взглянуть на этот лик, который появляется лишь на мгновение ока. Ему выпадает увидеть нашего Господа, и остаток своей жизни он проводит в том, чтобы свидетельствовать о том, что он видел.
Стивен рассматривал золотую шкатулку и про себя проклинал людей, которые гнались за ними. Сейчас был бы самый подходящий момент схватить святыню монахов и бежать отсюда со всех ног: что бы смогли против них троих все эти немощные старики?
– Раз в сто лет? – Это звучало, как в сказке. – И когда же снова настанет этот день?
– О, лишь через шестьдесят пять лет, – снисходительно улыбнулся брат Грегор. Кажется, до его сознания постепенно доходило их присутствие, и он, словно невзначай, перемещался так, чтобы встать между ними и алтарём, чтобы защитить ларец. – Никто из нас не доживёт до той минуты, и никто из нас не увидит Его.
– А кто решает, кому можно увидеть?
– Братья выбирают одного из своей среды. Как правило, самого младшего – того, кто проживёт ещё долго и долго сможет быть для всех остальных светочем. Вы познакомились с братом Феликсом. Он был последним, кто видел Господа.
Стивен чувствовал себя всё более одурманенным. Он таращился на святыню, потом на монаха, который стоял на ковре, молитвенно сложив ладони.
– Брат Феликс? – повторил он. – Но ведь он немножко странный, разве не так?
– Это зеркало его преобразило.
– Преобразило? Зеркало?
Монах опять сложил ладони и посмотрел на них взглядом, в котором, казалось, шевельнулось что-то мрачное, чёрное, что-то похожее на вытекшую кровь.
– Это значит, – сказал он, – что тот, кто в него взглянет, больше не останется таким, каким был прежде. Что бы там ни отразилось, это изменяет человека навсегда.
Стивен вспомнил открытый, тёплый взгляд старого монаха. То были приветливые глаза, которым было явлено откровение древней тайны.
Струйки дыма, ниточками поднимавшиеся от трёх лампад, при этих словах, казалось, начали завихряться. Стивен ощутил в себе могучий импульс бежать прочь, забиться в какой-нибудь угол и больше ничего не видеть и не слышать, пока всё это не останется позади.
Но бежать можно было лишь в одном направлении – а именно, вверх по лестнице… Он снова вспомнил, с кем столкнётся там, наверху, и эта мысль опять вернула его к действительности, к реальности, в которой легенды и мифы были всего лишь историями, а опираться можно было только на научные факты. Ему вспомнилось письмо путешественника во времени и одна деталь этого письма, которая молниеносно стала ему понятной.
– Эффект отдыха батареи! – он повернулся к Юдифи и Иешуа. – В письме речь шла о том, что батареи, пролежав долгое время, снова как бы накапливают заряд и на какое-то время дают ток. Именно об этом здесь речь. Батарейки стали древними, но за сто лет полного покоя они собирают ровно столько энергии, чтобы на несколько секунд привести в действие механизм воспроизведения. Это и есть взгляд в зеркало.
Иешуа растерянно кивнул. Юдифь подняла брови:
– А перемотать запись назад – за счёт какой энергии?
– Система MR – цифровая, она без перемотки, со свободным доступом к любому месту отснятого материала, – просветил её Стивен. – Данные считываются из памяти, как в компьютере.
Он повернулся к монаху:
– Патер, я никогда не видел ваше зеркало, но я знаю, как оно выглядит. Это штука, похожая на коробочку, – он показал ладонями её приблизительные размеры, – и в ней есть круглый глазок, в который можно смотреть. Правильно?
Брат Грегор поражённо кивнул:
– Да.
– Это не зеркало, это видеокамера, как я вам уже говорил. В ней содержатся видеозаписи Иисуса, и единственная причина, по которой в неё можно глянуть лишь раз в сто лет, состоит в том, что батареи полностью разрядились. Если бы нам удалось эту камеру – то есть зеркало – забрать отсюда и доставить в хорошо оборудованную лабораторию, то мы могли бы сделать эти съёмки доступными для всех. И тогда совсем не пришлось бы ждать сто лет. Если бы у нас была новая батарея, мы смогли бы смотреть эти снимки когда угодно и сколько угодно. Весь мир мог бы увидеть то, что видел лишь брат Феликс.
Монах воззрился на него. В его лице шла напряжённая работа, вера и знание вели между собой застарелую битву.
– Весь мир? – спросил он, снова впадая в бормотание.
