Кайсе - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений .TXT) 📗
— Я не думаю, что Сейдзо-сан стал бы делать это, если бы таким не было одно из условий соглашения.
— Старые долги должны быть оплачены, — сказал Оками, — прежде чем могут быть установлены новые связи.
Кодзо сложил пальцы рук в пирамидку и напряженно смотрел на них.
— Кажется, Сейдзо-сан серьезно просчитался. — Он сделал легкое движение. — Я не могу говорить за Митсуба, но, что касается меня, то я полагаю, что для семейства Ямаучи лучше будет, если оно пойдет своим путем, параллельным семье Оками.
«Хорошо сказано», — подумал Оками. — В семействе Ямаучи в ближайшие недели следует ожидать немалой суматохи, — обратился он к Кодзо. — Там есть люди, которые совершенно не приемлют вашей философии. Эта суматоха может перекинуться и на другие семейства. Могут даже появиться разговоры среди оябунов о необходимости вмешаться таким путем, который был бы им выгоден. Так что я не думаю, что это лучший путь для семейства Ямаучи. И он может, без сомнения, оказаться опасным для любого, кто захочет занять господствующее положение.
Оками нагнулся и наполнил стаканы.
— Семья Ямаучи сбилась со своего пути. Мне хотелось бы, чтобы она вернула стабильность, которой обладала раньше. Нынешнее ее положение, я полагаю, представляет опасность не только для семьи Оками, но для всех других семейств. Можете не сомневаться, я сделаю все, что в моей власти, чтобы эта стабильность была восстановлена и сохранена.
Оками видел, что Кодзо точно понял, что он ему предлагает. Он поднял свой стакан, как это делают люди с Запада, чтобы произнести тост.
— За стабильность, — сказал он, слегка улыбнувшись.
Через неделю полиция, получив анонимное сообщение, обнаружила тела Сейдзо Ямаучи и его племянника Митсуба в гостиной резиденции Митсуба. По положению тел, характеру ран в обоих телах становилось ясно, что два якудза поссорились и дело дошло до применения ими смертельного оружия друг против друга. И если и имелись одна или две детали, которые не соответствовали этому заключению, полиция сочла за лучшее не замечать их. В конце концов главным было то, что стало на два якудза меньше и о них уже не надо было беспокоиться. Может быть, они все перережут друг друга, и тогда исполнится мечта полицейских.
В последующие недели были найдены еще несколько тел солдат и старшин семейства Ямаучи. Теперь Катсуодо Кодзо избавился от врагов и укрепил свою власть. Кед и предсказывал Оками, масштабы кровопролития вызвали беспокойство среди оябунов и они стали поговаривать о том, чтобы совместно вмешаться и навести порядок в семействе Ямаучи. Верный своему слову, Оками сохранил мир с Кодзо, удержав от каких-либо действий других оябунов, пока Кодзо не установил там свой контроль.
В результате не только выросло влияние Кодзо в уголовном мире, но окрепли и позиции самого Оками. Теперь на него стали во все большей степени смотреть как на пророка, который может провести семейства через трудные времена.
Это было началом возвышения Оками до положения Кайсё, мистического Командира, оябун всех оябунов.
У генерала Виллоугби был адъютант, которым заинтересовались люди Оками. Это произошло по той причине, что тот увлекался молодыми мужчинами, а криминальный мир, в который он должен был войти, чтобы удовлетворять свои похотливые желания, находился на территории, где господствовало семейство Оками.
Адъютанта звали Жак Донноуг. Это был молодой человек довольно привлекательной наружности, с песочного цвета волосами, высоким лбом, зелеными глазами и тонкими губами. На работе он был полон энергии, а во время его ночных похождений, по сведениям из источников Оками, дело обстояло совсем по-другому.
Оками ехал по улицам ночного Токио, когда ему пришла в голову мысль, что он может использовать Донноуга. Он велел шоферу изменить направление и двинулся в район Синдзюку, где заведений по торговле водой, как красочно называют публичные дома японцы, развелось, как грибов в лесу.
Хозяйка «Железных ворот» провела его внутрь дома, кланяясь так часто и так низко, что у нее должна была пойти кругом голова. Это была маленькая женщина в черном с оранжевым кимоно. Ее волосы были аккуратно уложены в стиле старой гейши. Громадные черепаховые булавки не давали волосам рассыпаться. Ее лицо, несмотря на морщины, было элегантным напоминанием о времени, когда она была прекрасной и желанной.
Как бы между прочим она сказала Оками, что Жак Донноуг действительно «вспахивает ароматное поле», и указала на комнату в задней части верхнего этажа. Оками находил странным, что американцы строго запрещают сексуальные связи между мужчинами. В Японии это была признанная форма отношений в течение столетий.
Хозяйка заметила, что Донноуг настаивал именно на этой комнате, но она не могла понять почему. Обойдя по периметру здание, Оками разгадал загадку. Окно места встреч Донноуга выходило в угловую темную улочку, где было легко затеряться в случае полицейской проверки или какой-либо другой опасности.
Оками вернулся в «Железные ворота» и уже собирался подняться по лестнице, когда заметил входившую в дверь армейскую медсестру Фэйс Сохилл. Он видел ее, когда ходил на встречу с Джоном Леонфорте.
Он быстро отступил в темную часть зала, ведущую к кухне. Женщина направилась прямо к лестнице и поднялась по ней. Было странно видеть ее здесь, а еще более странным казалось то, что она, очевидно, хорошо знала это заведение.
Оками подошел к хозяйке и спросил, знает ли она что-либо об этой американской женщине.
— Она приходит сюда время от времени, — ответила женщина, вспоминая. — Пожалуй, в один из трех или четырех дней, когда приходит Донноуг. Она никогда не появляется здесь, когда его не бывает. Что она там делает с двумя мужчинами, я не имею понятия. — Она передернула плечами. — Я сказала Донноугу в первый раз, когда это случилось, что ожидаю получить от него большую сумму. Он заплатил, ничего не спрашивая.
Заинтересовавшись, Оками тихо поднялся по лестнице вслед за Фэйс Сохилл.
В конце коридора он остановился, обдумывая следующий шаг. Инстинктивно он приложил ухо к двери, которая в подобных заведениях бывает достаточно тонкой.
— Вы уверены, что это безопасно? — донесся до него через дверь голос Сохилл.
— Я говорил вам, — раздался мужской голос, несомненно принадлежавший Донноугу, — он не говорит по-английски.
— От всего этого у меня мурашки по телу.
— От чего? — холодно спросил Донноуг. — Секса между мужчинами или беготни за Альбой?
— Вы ужасно легкомысленны для человека, играющего в такие опасные игры, — заявила Сохилл. — Если Виллоугби узнает, что вы делаете...
— Он не узнает. Маленький фашист слишком занят тренировкой мозгов своих японских полковников. Он хочет сделать из них шпионов. — Он слегка кашлянул. — Полагаю, что это тяжелая работа, если вы полноценный военный преступник.
— Этим людям место за решеткой, — заметила Сохилл. — Мне известны те зверства, за которые они должны нести ответственность.
— Это знает и Виллоугби, могу заверить вас. Однако он спокойно спит по ночам. Но это потому, что у него на уме коммунисты. Его план состоит в том, чтобы использовать этих японских офицеров как ядро нового военного генерального штаба перевооруженной Японии. «Советы, — любит он повторять, — всего на расстоянии плевка отсюда».
Оками чувствовал, как кровь приливает к его внутреннему уху. Его сердце стучало, а во рту стало сухо. С чем он столкнулся? Он был прав относительно Виллоугби. Но почему Сохилл бегает, как выразился Донноуг, между ним и Альбой? И почему Альба, а не его босс Джонни Леонфорте?
— Я опаздываю, — сказала Сохилл. — Давайте мне это.
Ее голос стал внезапно громче, и Оками сообразил, что она сейчас откроет дверь.
— Вот, пожалуйста, — прозвучал голос Донноуга. — Последний дурак из пятнадцати в группе Виллоугби. Это будет праздничный день для Альбы.
Оками услышал шорох, отпрянул от двери, повернулся и быстро пошел обратно по коридору. Когда он спускался по лестнице, то услышал, как открылась дверь и по коридору застучали высокие каблучки.
