Вторая кожа - ван Ластбадер Эрик (электронная книга TXT) 📗
— Ни о чем не хочу слышать. Ты же собиралась сразу ехать в аэропорт. Тогда Бэд Клэмс наверняка не сможет нас выследить.
— Ну да, это я сгоряча так решила, но потом хорошенько обдумала, как нам вернуться.
— Да ты просто свихнулась! Там же полно вооруженных бандитов! Как мы прорвемся в дом?
— Не проблема. Они сами нас пропустят. — Фрэнси заулыбалась. — Приставишь мне к виску пистолет и скажешь, что я сбежала, а ты меня поймал и теперь ведешь назад.
Пол уперся руками в бока.
— Ну-ну, умница, а дальше что?
— Дальше мы найдем мою мамочку и сбежим с ней вместе.
Пол вздохнул:
— Ну конечно, а Бэд Клэмс будет спокойненько сидеть и смотреть, как мы улепетываем...
— Конечно же, нет. Но если он попытается нам помешать, ты пристрелишь его.
Пол рассмеялся:
— Детка, ты слишком хорошо обо мне думаешь.
Фрэнси вскинула подбородок:
— Что, кишка тонка, да?
Чьярамонте так и подпрыгнул на месте:
— Ради Бога, перестань говорить так со мной...
— Как так? — В голосе девочки прозвучали металлические нотки.
Он замахал руками.
— Ну вот, заговорила как мужик, черт бы тебя побрал! Веди себя естественно!
— А Джеки тоже так делала?
Пол поджал губы и со свистом втянул воздух.
— Делала что?
— Она вела себя как девушка?
— Конечно, как девушка!
Это было ложью, и они оба это знали. Пол провел руками по волосам и сел на кровать.
— Черт побери! — Он взглянул на Фрэнси. — Вся моя жизнь пошла наперекосяк с того момента, когда я тебя увидел.
— Она уже давно шла наперекосяк. — Девочка подошла к мини-бару и открыла его. — Хочешь что-нибудь выпить?
— Не-а... ты цены-то видишь? Шесть баксов за банку кока-колы? Да пошли они...
— А тебе-то что? — Она бросила своему спутнику банку обычной кока-колы, а себе взяла диетической. — Ты же не собираешься платить за все это.
Пол засмеялся и отпил глоток. Напиток был почти так же приятен, как и пиво. Он не хотел пить при ней. Может, это было глупо, но он ничего не мог с собой поделать. Чьярамонте относился к Фрэнси, как если бы она была его собственной дочерью.
— И откуда ты взялась такая умная?
— Не такая уж я и умная. Просто очень быстро повзрослела, впрочем, я стала такой мудрой не без посторонней помощи, — брала пример с мамы, дяди Лью, сестры Мэри Роуз, то есть Джеки. — Она положила ногу на ногу и стала тихонько покачивать кончиком туфли. — Когда-то я просто ненавидела ее, называла маленьким фюрером. Правила, дисциплина, закон Божий. Однажды я сказала ей: «Тебе надо было быть часовым мастером или репетитором». Знаешь, что она мне ответила? «Наконец-то я слышу от тебя комплимент». — Фрэнси в задумчивости покачала головой. — Кажется, я тогда что-то швырнула на пол — гипсовую статую Девы Марии или что-то в этом роде. Она разлетелась на тысячу осколков.
— Ну и ну, не очень-то это здорово, — укоризненно произнес Пол.
Фрэнси отпила еще несколько глотков из своей банки.
— Ну да. Но сестра Мэри Роуз никогда не сердилась на меня, что бы я ни выкинула. Теперь-то я понимаю, как это было умно с ее стороны. Помнится, я все пыталась вывести ее из себя, а когда поняла, что это мне не удастся, потеряла всякий интерес к выходкам и перестала безобразничать. — Она сделала еще глоток кока-колы. — А знаешь, что было потом? Повзрослев, я узнала, что Джеки никогда на меня не жаловалась. Однажды мама сказала мне: «Сестра Мэри Роуз говорит, что ты просто ангел. Хотела бы я знать, как она этого добивается». — Фрэнси допила банку и отставила ее в сторону. — Вот тогда-то я и поняла, что сестра Мэри Роуз всегда на моей стороне, несмотря ни на что. Первый раз я увидела ее, когда мне было восемь лет, и с тех пор мы стали регулярно встречаться. Потом, когда появилась эта булимия и всякое такое... ты понимаешь меня?.. Мне нужен был человек, который не стал бы меня судить.
— Ага, а как же тогда все те правила, которым она заставляла тебя подчиняться?
— Но это были не ее правила, Божьи! — Фрэнси молитвенно сложила руки перед грудью. — Потом я нашла в ней родственную душу и полюбила ее. — Девочка засмеялась, но смех прозвучал несколько смущенно. — Представляешь, пока не появился дядя Лью, она, монашка, была единственным человеком, с которым я могла говорить обо всем на свете.
— Дядя Лью? Должно быть, ты говоришь о Лью Кроукере, бывшем полицейском, — сказал Пол.
— Ты знаешь его?
Чьярамонте отрицательно покачал головой:
— Я знаю о нем только то, что слышал от Бэда Клэмса. — Он помолчал немного, — Ты считаешь, он хороший парень?
— Да! — Глаза Фрэнси загорелись.
Пол поставил свою недопитую банку на мини-бар, потом вытер руки о собственные штаны. Вынув пистолет, проверил патроны. Потом убрал пистолет на прежнее место и повернулся к Фрэнси.
— Должно быть, я и сам с тобой совсем сошел с ума, но... — Он криво улыбнулся и покачал головой. — Ладно, давай вернемся и вытащим твою мамочку из этого бандитского гнезда.
— Ты так прекрасен.
Николас улыбнулся хрупкому мужчине европейского типа с короткой стрижкой и чувственными губами.
— Хочешь пойти со мной? Тут как раз неподалеку за углом есть отель любви...
— Извини, — сказал Линнер, — но у меня уже назначена встреча.
— Что ж, может, когда-нибудь в другой раз. — И европеец направился навстречу другому кандидату в спутники до отеля любви.
Николас прошел в бар для гомосексуалистов под названием «Двадцать одна роза» и заказал виски с содовой. Немало глаз было направлено в его сторону, но он не чувствовал себя в опасности. Нансёку, идея любовной страсти между мужчинами, имела в Японии весьма давнюю историю. Среди самураев проявление хоть малейшего интереса и любовной привязанности к женщинам считалось признаком слабости. Иметь в качестве любовника молодого мужчину или даже совсем юного мальчика — эта идея уходила корнями в культуру Древней Греции, где обожествлялись мужские формы и достоинства. В Японии гомосексуализм приписывался влиянию буддистских монахов, выходцев из Китая.
Николас заплатил за виски, повернулся лицом к залу и стал искать Такуо Хатту. О нем шла дурная слава, говорили, что пару раз в неделю он бывает то в одном, то в другом баре для гомосексуалистов, расположенном в этом районе. Жена Хатты сказала Николасу, что мужа нет дома, и он отправился его разыскивать, побывал в нескольких барах и наконец заглянул в «Двадцать одну розу». Мужские пары медленно танцевали на маленькой и тесной площадке. Многие прильнули друг к другу в сладострастном порыве. В помещении было темно и накурено.
Еще дважды Николас получал недвусмысленное предложение, кто-то даже попытался приобнять его, и он уже начинал потихоньку злиться, когда из мужского туалета вышел человек, чем-то похожий на Хатту. Не без труда Николас стал протискиваться сквозь потную толпу переминавшихся с ноги на ногу людей. В это время кто-то успел щипнуть его за ягодицы, а один молодой японец, по виду простой служащий, с обручальным кольцом на пальце, крепко поцеловал в губы.
Вытерпев все это, Линнер пробрался на другой край толпы и увидел, что это был действительно Такуо Хатта. К несчастью, Хатта тоже заметил его. Скрытые стеклами очков глаза его расширились. Расталкивая обнимавшиеся парочки, он пустился наутек; как скользкий угорь, успел пробраться к входной двери и с силой распахнул створки. Николасу казалось, что он действует словно во сне, медленно протискивается сквозь толпу, так медленно, будто ноги его погрузились в зыбучий песок. Отчаянно работая локтями, он все-таки добрался до двери, выскочил на улицу и увидел, как Хатта открыл заднюю дверцу большого черного «мерседеса», стоявшего у обочины. Закричав, Линнер со скоростью спринтера бросился к машине. Хатта быстро оглянулся, его глаза стали огромными от страха, нырнул на заднее сиденье «мерседеса», и водитель рванул машину с места. Раздался пронзительный визг шин, «мерседес» съехал с обочины и тут же врезался в переднее крыло проходившего мимо такси. От удара машина чуть не перевернулась, ее сильно отбросило в сторону.
