По светлому следу (сборник) - Томан Николай Владимирович (лучшие бесплатные книги TXT) 📗

— Взять парашютиста помог нам Пенчо Вереш… Он ведь всецело был в наших руках, и ему ничего больше не оставалось делать. Но мы и сами справились бы с этим делом, так как на ноги был поднят почти весь местный гарнизон. Допрос парашютиста не дал, однако, ничего интересного. Он сразу же все выложил: поддельные документы, деньги, яд, оружие и радиостанцию. Сообщил и задание, с которым прибыл к нам. А потом вдруг заметил со вздохом: «Эх, гражданин начальник, если бы не попался я вам так по-дурацки, сям бы пришел и во всем признался! А теперь разве вы мне поверите?» Не очень-то я всему этому поверил, конечно, но, знаете, может оказаться, что есть в его словах и доля правды.

Никитин удивленно поднял брови:

— Почему так решили?

— Пока лишь смутные догадки, — неопределенно ответил Киреев. — Бесспорно же только одно — не ему была поручена задача раздобыть фотопленку Иглицкого. Похоже, что он и не слышал ничего об этом Иглицком. Не сообщил ничего интересного и экипаж самолета, приземленного нашими летчиками.

— Надежда, значит, теперь только на Голубева? — задумчиво проговорил полковник, разрисовывая папиросную коробку замысловатыми фигурами. — Я тут в ваше отсутствие наводил о нем кое-какие справки. Все, что относится к биографии его до тысяча девятьсот сорок третьего года, подтвердилось. Вот только встречу его с родителями не удалось организовать — погибли старики в годы войны. Ну, а у вас какое о нем впечатление? Вы ведь беседовали уже с ним перед поездкой в Закарпатье.

— Трудно пока сказать что-нибудь определенное, — ответил Киреев. — Думаю, однако, что он сможет нам пригодиться. Сегодня собираюсь поговорить с ним еще раз.

…Голубев был явно встревожен, когда к нему зашел Киреев. Это не ускользнуло от внимания майора. Впрочем, причины для волнения у Голубева могли быть самые различные.

— Ну как? — нетерпеливо воскликнул он, увидев Киреева и невольно протягивая к нему руку. — Высадился он? Поймали вы его?

— Высадился, — ответил Киреев, — и мы его поймали. Все оказалось именно так, как вы нам сообщили.

— Правда? — Голубев весь засиял и порывисто схватил Киреева за руку. — Значит, теперь вы мне немножко верите?, Можно мне вас товарищем называть?

— Попробуйте, — улыбнулся Киреев.

— Спасибо… Большое вам спасибо, товарищ майор! — снова радостно воскликнул Голубев и еще раз потряс руку Кирееву. — Я не знаю, чего бы я только не сделал, чтобы оправдать ваше доверие!

— Вы его уже оправдываете понемногу, — серьезно произнес Киреев и протянул Голубеву коробку с папиросами.

— Спасибо, я не курю, — поблагодарил Голубев, но папиросу все же взял. Неумело прикурил ее у Киреева и тотчас же поперхнулся.

«Курить, видимо, он действительно не умеет», — отметил про себя Киреев.

— А что, если бы я предложил вам свою помощь?… — слегка побледнев, проговорил вдруг Голубев.

— То есть какую же помощь? — удивился Киреев.

— В вашем деле… в деле борьбы со шпионами. Я ведь знаю технику шифровки их секретных донесений, тайны радиопередач, фотографирования. Вам и самим, конечно, известно многое, это я понимаю, но ведь меня они специально учили этому…

Голубев вопросительно посмотрел Кирееву в глаза, но прочел в них лишь глубокое раздумье.

— Если вы только поверите мне, я на деле докажу вам свою преданность… — продолжал он после некоторого молчания, и в голосе его послышались теперь нотки безнадежности: видимо, он не очень рассчитывал на успех своего предложения.

— Когда вы были в Берлине, — задумчиво, будто что-то припоминая, проговорил Киреев, — то сообщили офицеру нашей военной администрации, что вам случайно удалось подслушать разговор каких-то агентов, находящихся на службе у генерала Гелена

[1].

— Ну как же! Конечно, я хорошо помню все, что говорил там старшему лейтенанту и подполковнику, которые меня допрашивали. А подслушать разговор геленовских агентов мне удалось совершенно случайно. Я сидел в приемной нашего шефа, и, когда к нему в кабинет входила секретарша, до меня донеслось: «Встретимся в кафе «Светлячок» на Ленинградском шоссе в полночь»… Потом я видел, как вышли от шефа эти агенты. Фамилии их мне неизвестны, но видеть этих людей приходилось и раньше.

— А почему же вы не сообщили мне об этом? — вопросительно поднял брови Киреев.

— А что же тут было сообщать? — удивился Голубев. — Я считал своим долгом доложить вам лишь о вещах определенных, бесспорных. Ну вот, например, о предполагаемой высадке парашютиста. Вы ведь и так не очень пока мне доверяете, и я не хотел, чтобы хоть в чем-нибудь из сказанного мною можно было усомниться. А в этом случайно подслушанном разговоре все неопределенно: фамилии агентов я не знаю, они ли должны встретиться в кафе «Светлячок» — тоже неизвестно. Полагаю, впрочем, что все-таки они. И потом, где этот ресторан, в каком городе? Можно предположить, что в Москве, судя по Ленинградскому шоссе. Когда состоится встреча, опять неизвестно. Может быть, она уже и состоялась. Как видите, сплошной туман. На всякий случай я сообщил об этом в Берлине, а повторить вам не решился. К тому же я думал, что вы и сами уже знаете обо всем из протокола моего допроса.

«Хитрит он или говорит правду? Все получается довольно правдоподобно», — подумал майор.

— А вы узнали бы этих геленовцев, если бы вам с ними пришлось встретиться? — помолчав немного, спросил Киреев.

— Конечно, узнал бы! — энергично кивнул головой Голубев.

— Будем иметь это в виду, — почти равнодушным тоном заметил Киреев.

Вечером, доложив полковнику Никитину результаты своей встречи с Голубевым, Киреев заключил:

— Пока не могу раскусить его окончательно, товарищ полковник. Думаю, однако, что повозить его в кафе «Светлячок» следует. Возможно, он и укажет нам этих геленовских молодчиков. И, кто знает, может быть, они-то и окажутся посланцами за пленкой Иглицкого.

— А этот «Светлячок» далеко? — спросил Никитин.

— Далеко, за метро «Сокол». Придется возить туда Голубева на машине.

— В пути хорошенько присматривайте за ним, — предупредил полковник.

— Это уже само собой, товарищ полковник. — А как идут поиски на даче Игл никого?

— По-прежнему безуспешно, хотя мы прощупали буквально каждую пылинку в доме и каждую былинку вокруг дома. Понять не могу, куда Иглицкий девал свой фотоаппарат! С собой, во всяком случае, не мог забрать. Это исключено.

— Мне на память пришел один случай из дореволюционного прошлого моего отца, старого коммуниста, — оживленно проговорил вдруг Никитин. — Он мне рассказал как-то, что ему довелось однажды сидеть в тюрьме вместе с уголовниками. Целыми днями его соседи резались в «очко». Какие только меры не принимали надзиратели, чтобы отобрать у них карты, — все было напрасно. Обыски производились и днем и ночью, и в присутствии арестантов и в их отсутствие — результат был один и тот же: карты не находились. И где, вы думаете, они их прятали?… В карманах шинели то надзирателя, то одного из жандармов! Ловкость рук, понимаете ли! А тем, конечно, и в голову не приходило самих себя обыскивать… — Никитин весело рассмеялся и спросил: — Понимаете, к чему я рассказал вам это?

— Понимаю, товарищ полковник, — ответил Киреев. — Вы полагаете, что и фотоаппарат Иглицкого где-нибудь в таком месте, в котором нам и в голову не приходит искать его?

— Все может быть, Антон Иванович… — задумчиво проговорил Никитин и, походив немного по кабинету, добавил: — А не съездить ли и мне с вами на дачу Иглицкого?

ДОРОЖНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Они выехали на дачу Счастливчика на следующий день ранним утром. Иглицкий снимал ее у некоего Лопухова, человека весьма занятого и почти никогда не бывавшего в своих загородных владениях.