Всегда вчерашнее завтра - Абдуллаев Чингиз Акифович (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

– У них здесь всегда весна, – вздохнул Потапчук.

– Вы имеете в виду состояние погоды или души? – уточнил Дронго.

– И то, и другое, – мрачно ответил Потапчук и без всякого перехода добавил: – Я боюсь этой встречи с Игнатом Савельевым. Он может принять решение о нашей ликвидации. А у нас нет с собой даже оружия.

– Не думаю, – возразил Дронго, – он ведь все равно хочет продать свои документы. Так какая ему разница, с кем заключать сделку? Гораздо выгоднее иметь дело со знакомыми людьми. А наше устранение принесет ему только неприятности и осложнения с местной полицией.

– Вы говорите так, словно речь идет не о нас с вами, а о какой-то отвлеченной шахматной партии, – выдохнул Потапчук. – Он очень опасен, очень! У него изощренный ум профессионала. У вас логика шахматиста, у него – хитрое коварство иезуита. У вас рациональный расчет, а он полагается на интуицию, которая его редко подводит. Вам будет очень трудно с ним справиться, Дронго. К тому же это мы приехали к нему в гости, а не он к нам. Значит, наши и без того не очень большие шансы стремительно уменьшаются.

– Пока они у нас есть, ничего не потеряно, – задумчиво сказал Дронго. – У нас впереди много времени, мы сумеем придумать что-нибудь дельное.

– Я считаю, мы можем попросить за документы гораздо больше, – заметил Потапчук.

– Это, кажется, главное, что вас волнует, – холодно парировал Дронго. – И вам не стыдно? Вы ведь офицер, работали в КГБ.

– Это все осталось в прошлой жизни, – упрямо возразил Потапчук. – Сейчас это никого не интересует. Всем важны только деньги, заменившие ум, честь и совесть. И не нужно меня агитировать. Надеюсь, вы не хотите сдать безвозмездно эти документы в Службу внешней разведки? Если так, то скажите, и я сейчас же выйду из машины.

– Мы ведь компаньоны, – напомнил Дронго, – значит, обязаны все решать сообща. Поэтому давайте сначала получим документы, а уж потом решим, что с ними делать.

Автомобиль свернул направо и остановился рядом с выпуклым, закругляющимся с боков зданием отеля «Негреско». По обилию знаменитостей, останавливающихся в этом отеле, он, пожалуй, не имел равных в мире, успешно конкурируя с парижским «Ритцем» и нью-йоркским «Плазой».

Здание окружали буйно цветущие вечнозеленые деревья. Повсюду росли высокие пальмы, внизу располагался пляж, к которому можно было спуститься, перейдя автомобильную дорогу. В самом здании бросалась в глаза необыкновенно большая люстра, заказанная хозяином отеля сто лет назад. Войдя в отель и дожидаясь, пока Потапчук заполнит традиционную карточку, Дронго прошел по первому этажу, поражаясь роскоши и любуясь архитектурой.

Следом за первым просторным холлом, в котором размещались службы приема, портье и консьерж, находилось помещение лифтового холла, а уже дальше большой парадный зал, в котором и висела знаменитая люстра Негреско. Пол покрывал большой ковер. По краям зала висели люстры, каждая из них могла стать отдельным украшением. Дронго пересчитал их, обратив внимание на симметрию. Ровно десять, не считая самой большой, закрепленной на специальной цепи в центре зала. Потолок в этом месте имел причудливую полусферу, уходя вверх. За колоннами, окольцовывающими парадный зал, виднелись магазины, торгующие сувенирами, золотом, парфюмерией. Справа от входа коридор вел в сауну, а пройдя налево, посетитель попадал в ресторан «Шантеклер», у входа в который возвышался импозантный метрдотель.

– И для чего вся эта роскошь? – услышал Дронго за своей спиной. Обернувшись, он увидел Потапчука.

– Никак не привыкну к вашей бесшумной походке.

– Привычка, – усмехнулся «ликвидатор». – Я уже заполнил карточки. Идемте, они собираются проводить нас в наши номера.

По традиции в каждый отведенный номер гостя провожал лично генеральный менеджер отеля. Дверца лифта автоматически открылась, и они поднялись в свои апартаменты, расположенные рядом с лифтовым холлом, с правой стороны левого коридора. Они имели повышенную комфортность.

Менеджер открыл дверь, прошел по небольшому коридору в глубь комнаты, открыл занавески. Яркое солнце ударило в глаза гостей. Оба номера, расположенные рядом, выходили на небольшие балкончики, красиво обрамлявшие стены старинного здания. Строго выдержанная в одном стиле мебель, стены комнаты, обитые дорогим материалом, дополнявшим тройной слой занавесок, просторная ванная комната, из которой можно попасть в другую, гораздо меньшую, где находился туалет. Подобная система ванных и туалетов практиковалась и в «Ритце», где Дронго жил во время своей сложной операции против масонского ордена в прошлом году.

Из окон их номеров справа от «Негреско» виднелись музей и казино «Рулл», находящееся в пяти минутах ходьбы от отеля, на Английской набережной. Когда открылось окно и менеджер, улыбаясь, показал на набережную, Потапчук, вышедший следом за ним, несколько сконфуженно согласился:

– Красиво.

– Обратите внимание, – по-английски сказал менеджер, – наши телевизоры принимают и «Останкино» [1] из Москвы. У нас часто останавливаются гости из России и других стран бывшего Советского Союза. Мы всегда готовы угодить любым клиентам. Кстати, сейчас у нас есть один гость, тоже приехавший с советским паспортом.

– Уже прошло столько лет после развала Советского Союза, а мы все еще пользуемся этими паспортами, – проворчал Потапчук, – все никак не можем отделаться от вчерашнего дня.

– Прошлое иногда цепляет настоящее, – согласился Дронго.

– Зато число богатых людей в России стремительно растет, – напомнил ему Потапчук. – Если так пойдет и дальше, скоро им придется ловить все каналы из России. Вы не забыли, что вечером мы должны быть в казино? – напомнил он напарнику.

– Не забыл, – ответил Дронго. – А теперь идите к себе, я должен принять душ и переодеться.

Он внимательно осмотрел ванную комнату и туалет. Вентиляторы, нагнетавшие свежий воздух, находились за стеклянной стеной, очевидно, в шахте, оборудованной по другую сторону этих помещений. Он включил вентиляторы и вернулся в комнату. Обычно он смотрел Си-эн-эн, слушая последние новости в мире, но теперь почему-то включил «Останкино», воспользовавшись редкой возможностью посмотреть московское телевидение за тысячи километров от Москвы. И лишь после этого начал раздеваться, чтобы принять душ.

Разница во времени между Москвой и Ниццей составляла два часа, следовательно, было уже достаточно поздно. Он почувствовал, как проголодался. Выйдя из ванной, он позвонил Потапчуку.

– Виктор Николаевич, вы не хотите пообедать?

– Скорее поужинать, – отозвался Потапчук, – в Москве уже восьмой час вечера.

– А вы забудьте о другом времени. Живите по своим биологическим часам. Так вы идете со мной?

– Иду. Только не в «Шантеклер». Мне не нравятся вычурные рестораны.

– Хорошо, – засмеялся Дронго, – я поведу вас в народный ресторан, где играет шарманка.

– Издеваетесь?

– Нет, правда. Мы пообедаем с вами в ресторане «Ротонда». Это в другом конце нашего здания. Я слышал об этом ресторане много интересного.

– Через десять минут спущусь, – проворчал Потапчук.

– Договорились. – Дронго положил трубку.

И в этот момент в его номер постучали. Громко и бесцеремонно, как могут стучать только знакомые люди или родственники. Европейцы так нагло стучать просто не умеют. Даже к собственным детям. Но никаких гостей он не ждал. Во всяком случае, пока. Он оглянулся. За окном по набережной прогуливались милые веселые улыбающиеся люди.

В дверь снова постучали. На этот раз еще громче. Придется открывать. Дронго поискал глазами что-нибудь тяжелое. Впрочем, убивать его так сразу не будут. Сначала постараются выяснить, что он знает. Когда постучали в третий раз, он понял: больше тянуть нельзя.

Он пошел открывать дверь.

Глава 25

Дронго открыл дверь и замер от удивления. На пороге стоял старый знакомый Маир Касланлы. Уже лысеющий сорокапятилетний бизнесмен, в роскошных очках от Версаче, всегда пахнущий «Фаренгейтом». В модном клетчатом пиджаке. Острое лицо, маленькие бегающие глазки, тонко подстриженные усики. Ломброзо многое мог бы о нем рассказать. Однако это был старый и давний знакомый Дронго, они дружили много лет. Первый знакомый Дронго, который привез «Фаренгейт» из-за границы еще в годы «железного занавеса», и невероятный, вызывающий запах французского парфюма стал любимым не только для Маира, но и для Дронго. И если Маир позже изменял любимому парфюму, то Дронго остался верен единственному запаху, так полно выражавшему его собственную натуру.