Закон негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович (полные книги .TXT) 📗
– Конечно, – поспешил молодой человек.
– У вас странный акцент, – задумчиво произнес Дронго, поднимаясь по лестнице, – вы словак или чех?
– Венгр, – быстро ответил молодой человек, – папа у меня венгр, а мама украинка. Поэтому я так хорошо знаю русский язык.
– Как вас зовут? – Они уже поднялись на следующий этаж.
– Дьюла.
– Популярное венгерское имя. Настоящее или по документам?
Парень немного замешкался.
– Настоящее, – раздалось с верхнего этажа.
На верхней площадке стоял темноволосый, плотный, невысокого роста мужчина с трубкой в руках. На подбородке у него был заметен глубокий шрам, очевидно, полученный еще в молодости. Ему было лет сорок—сорок пять.
Дронго пригляделся внимательно. Сомнений не было.
– Мистер Лаутон, – сказал он с удовлетворением, – это вы, мистер Джеральд Лаутон?
Мужчина кивнул головой, не спеша убрал трубку и поднял свои руки. Дронго бросился наверх. Через минуту они уже больно давили друг друга в объятиях.
– Знал ведь, что сразу узнаешь меня, – возбужденно говорил Лаутон.
– Конечно, твой шрам невозможно забыть. Первое, что я увидел, когда начал приходить в сознание, – это круглую физиономию Дюнуа и твой чудовищный шрам. Потом я начал вспоминать все остальное.
Дьюла с интересом следил за встречей двух старых друзей. Дронго открыл дверь квартиры и пропустил гостей первыми. Еще через несколько минут они уже сидели в глубоких креслах и поочередно вспоминали события почти семилетней давности.
Тогда в Нью-Йорке Дронго и его друзьям удалось предотвратить покушение на жизнь Президентов США и СССР. Но сам Дронго был смертельно ранен и лишь чудом выжил. В те дни врачи не оставляли ему ни малейших шансов, и руководитель специальной группы экспертов ООН Пьер Дюнуа буквально не отходил от его постели. Вдвоем с Лаутоном они дежурили по очереди у постели умиравшего товарища, надеясь на чудо. И чудо произошло, Дронго выжил. Но, вернувшись домой, надолго был отстранен от активной деятельности. Потом был август девяносто первого, распад СССР. Дважды о нем вспоминали в Москве, посылая на очень нелегкие задания, и дважды ему чудом удавалось возвращаться домой, теряя друзей и близких. В его жизни было слишком много чудес, и появление Лаутона в его городе, на лестничной площадке у его квартиры было одним из таких чудес.
Обмен воспоминаниями закончился, когда Дронго наконец поинтересовался:
– Вы приехали только для того, чтобы вспомнить наше прошлое? Или у тебя есть другое задание?
Лаутон оценил иронию Дронго.
– Да, – сказал он, улыбаясь, – у меня есть специальное задание для тебя.
– Ты теперь сотрудничаешь с Интерполом? – спросил Дронго.
– Конечно. Я и есть тот самый региональный инспектор по Закавказью, помощником которого является этот молодой человек. – Лаутон показал на Дьюлу.
– Не завидую, – тихо пробормотал Дронго, – пожалуй, на сегодня это один из самых сложных регионов в мире. И почему прислали именно тебя? Здесь не хватает больше местных кадров?
– Каких местных кадров? – изумился Лаутон, – в Грузии бюро Интерпола было парализовано более двух лет, в Армении почти не работало. А в Азербайджане руководителя местного отделения за участие в очередном перевороте просто посадили в тюрьму. Достаточно?
– Он действительно участвовал в перевороте? – поинтересовался Дронго.
– А ты сам не знаешь?
– Мне интересно твое мнение.
– Во всяком случае, именно по такому обвинению он посажен в тюрьму. Мы проверяли – связи с нашими делами здесь нет, чистая политика. А в политику, как тебе известно, мы не вмешиваемся.
– Удобная позиция, – пробормотал Дронго.
– Не понял.
– Ничего, просто для этого нужно пожить здесь достаточно долго. Продолжай дальше.
– Мы были встревожены сообщениями о бесконтрольной переброске больших партий наркотиков из Закавказья в Европу. Используя войну между Азербайджаном и Арменией, нестабильность в Грузии, местные преступные кланы наладили довольно тесное сотрудничество с пакистанскими и афганскими наркодельцами. И хотя исламское правительство Ирана пытается хоть как-то помешать этому бурному напору, успехи иранцев тут малозаметны. Или вообще очень незначительны. Американское ДЕА[ДЕА – Управление по борьбе с распространением наркотиков.> прислало своего человека в Грузию для более тесного сотрудничества с местными правоохранительными органами, но он был убит. Грузины потом уверяли, что это чистая случайность. Самый опасный для нас участок границы – между Азербайджаном и Ираном – захвачен воюющими армянскими частями Нагорного Карабаха. Там практически нет вообще никакого контроля. На это, кстати, указывали и армянские, и азербайджанские источники. Граница просто разрушена и никем не контролируется. И, по нашим сведениям, именно оттуда идет большое количество грузов в грузинские порты, откуда затем переправляется в Европу и Турцию.
– Поэтому ты здесь? – спросил Дронго.
– Нет, до меня сюда был послан представитель турецкого Интерпола Намик Аслан. О его прибытии в Баку знали лишь несколько человек из правительственных кругов. Догадываешься, что потом произошло?
– Я знаю, – очень спокойно ответил Дронго, – читал в газетах сообщение о смерти турецкого бизнесмена Намика Аслана. Его застрелили у гостиницы. Убийц до сих пор не нашли.
– Верно. А это означает, что здесь существует возможность передачи нашей информации местным наркобаронам. Согласитесь, с этим нужно разбираться серьезно.
– Поэтому ты приехал?
– Не только, – покачал головой Лаутон, характерным жестом поглаживая подбородок, где виднелся его шрам. – Как известно, во время чеченской войны Россия закрыла границы с Грузией и Азербайджаном. В Черном море появились сторожевые катера пограничной охраны русских. Но это не помешало потоку наркотиков не только беспрепятственно проходить через Грузию, но и, наоборот, найти свой выход через Северный Кавказ в Украину. Понимаешь, о чем идет речь?
– Все куплено, – устало пробормотал Дронго, закрывая глаза, – это так неинтересно. Здесь покупается все – политики, военные, полицейские, местная госбезопасность, пограничники, таможенники. И в России, и в Грузии, и в Азербайджане, да и в Армении. У людей не осталось никаких сдерживающих моментов. Наказания давно никто не боится – всегда можно откупиться, а моральные категории здесь не в почете. Все правильно, этого и следовало ожидать, мистер Лаутон. Ты знаешь, возникает интересный парадокс – американцы и западноевропейцы еще тысячу раз пожалеют, что успешно разрушили СССР. Все дерьмо, которое раньше сдерживалось в рамках «железного занавеса», хлынуло в «свободный мир», где и простора больше, и деньги настоящие, конвертируемые.
Русская мафия – это только часть проблемы. Миллионы эмигрантов бросились в поисках лучшей жизни на Запад, и среди них столько всяческого отребья и подонков, что в массе своей они, возможно, и составляют большинство. Оружие, наркотики, экспорт дешевых девочек в публичные дома Европы... Ох, как вам будет плохо.
– Ты как будто радуешься, – обиделся Лаутон.
– Нет, я плачу, – Дронго встал, – пойду заварю вам чай. Здесь принято пить чай, а не кофе.
Он прошел на кухню, прислушиваясь к тому, что происходит в столовой. Оба его собеседника молчали. Заварив крепкий чай и разлив его по стаканам, он собрал все это на поднос и вернулся в комнату.
– Попробуйте, – предложил он гостям.
– Спасибо, – Лаутон потянулся за своим стаканом.
Дьюла, чему-то улыбнувшись, взял свой.
– Так на чем мы остановились? – спросил Дронго. – На моей радости. Знаете, какая средняя зарплата в Закавказских республиках? Один-два доллара. Во всех трех ныне независимых странах. А ведь это был самый богатый край в бывшем Советском Союзе. Люди начали голодать, умирают от дистрофии, многие кончают жизнь самоубийством. Никто не видит никакой перспективы. И в этих условиях вы приезжаете сюда – из сытых, преуспевающих, обеспеченных стран и удивляетесь: почему здесь такое число преступлений, почему все куплено, почему все продается? А на что жить этим несчастным? Хотите пример? Зарплата у прокуроров республик Грузии, Армении и Азербайджана меньше, чем однодневный заработок любого нищего в ваших странах. А министры обороны получают денег столько, что не хватит даже на один хороший парадный мундир. Убедительно?
