Большая скука - Райнов Богомил Николаев (книги без сокращений txt) 📗
— Только ваше поведение более свойственно секретаршам, которым уже за пятьдесят, стройным, как гладильная доска, и жалующимся на несварение желудка.
Грейс молчит.
— Я даже подозреваю, что и эти вот ваши очки вам совершенно ни к чему.
— О, у них всего полдиоптрии, — небрежно бросает женщина, глядя перед собой.
— А по-моему, и того меньше.
И, прежде чем она успела возразить, добавляю:
— Удивительно, как он не заставил вас имя свое сменить.
Секретарша несколько огорошенно смотрит поверх очков, потом неловко бормочет:
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— Конечно, нельзя не признать, вам присущи какие-то черты женственности, — говорю я. — Но чтобы их обнаружить, надо хорошенько присмотреться.
— Интересно, как это вы сумели присмотреться ко мне, когда были так заняты Дороти?
— При должной организации на все найдется время.
— У вас, видать, организация четкая. Не успели проводить свою бывшую приятельницу, а уже занялись поисками будущей.
— Еще нет. Займусь несколько позже. И вероятно, не в подозреваемом вами направлении.
Эта дружеская пикировка продолжается до самой квартиры Сеймура. Она находится в бельэтаже старинного особняка, скрывающегося за высокими деревьями. Грейс дергает за ручку звонка, падающую из латунной львиной пасти. Но так как изнутри никто не отвечает, женщина еще два-три раза дергает хищника за язык.
— Странно. Говорил, что будет ждать нас тут, и… Ничего. В таком случае мы сами его подождем.
Секретарша достает из сумочки ключ и отпирает дверь.
— Прошу.
Комнаты, по которым мы проходим, кажутся нежилыми. Окна плотно зашторены массивными бархатными занавесями, старинная мебель в белых чехлах, над мраморными каминами огромные мутные зеркала. Похоже, что здешних обитателей давным-давно нет в живых.
— Ваш шеф тоже живет в довольно-таки мертвящей обстановке, — замечаю я, следуя за Грейс, которая зажигает свет и открывает двери.
— Владелец этой квартиры, один наш знакомый, постоянно в разъездах.
Наконец мы попадаем в помещение, с виду более жилое: занавеси на окнах раздвинуты, мебель без чехлов, на небольшом столике стоят бутылки и бокалы, на диване разбросаны газеты. Это нечто вроде кабинета или библиотеки: вдоль двух стен до самого потолка устроены стеллажи, сплошь заставленные книгами в старинных кожаных переплетах.
— Выпьете чего-нибудь? — спрашивает Грейс.
— Почему бы нет?
— Тогда поухаживайте за собой.
Торопливо убрав газеты, Грейс, однако, не садится на диван, а опускается в кресло и тут же замирает в своей обычной позе безучастной сосредоточенности, как бы готовая стенографировать. От нечего делать приближаюсь к столику и наливаю в высокий, вроде бы чистый бокал немного виски. Закурив сигарету, беру бокал и также устраиваюсь в одном из кресел. Мой взгляд, минуя строгое лицо секретарши, устремляется в окно, где на фоне серого полуденного неба темнеют высокие деревья.
— Как видно, разлука с любимой нагоняет на вас тоску, — устанавливает Грейс.
— Любимая? Мне не очень понятно это слово.
— О! — наигранно изумляется женщина.
— Встречаются, знаете, люди, которые не могут правильно взять какую-либо ноту. А вот я отношусь к числу людей, не способных испытать любовь.
— Значит, ваша любовь — игра? Это еще более отвратительно, — отвечает секретарша ровным, бесстрастным голосом.
— Я не играю. Со мной играют.
— Не могу допустить, что вы до такой степени беззащитный.
— Сказали бы «инертный»…
Она вглядывается в меня, как бы заново осмысливая мои слова. Я встаю, подхожу к ней и протягиваю руку к ее плечу.
— Надеюсь, вы не сделаете ничего такого, что испортило бы наши добрые отношения, — тихо произносит Грейс в напряженном ожидании.
Моя рука, застывшая в неподвижности, продолжает свой путь и берет с полки книгу.
— Будьте спокойны, — отвечаю я, раскрывая книгу. — Я не позволю себе ничего такого, что углубило бы нашу взаимную неприязнь.
— О, что касается моей, то она весьма умеренна, — заверяет женщина. — И относится она не столько к вам, сколько к вашему полу. Все мужчины отвратительны, но, увы, без них не обойтись. И от этого они еще более отвратительны.
— Лакло. «Опасные связи», — читаю вслух, затем рассматриваю эротическую гравюру.
Секретарша встает и подходит ко мне.
— «Опасные связи»… — повторяю. — Вам это что-нибудь говорит?
— Говорит! — отвечает Грейс.
И совсем неожиданно заключает меня в свои неловкие объятия…
Королевская библиотека с ее сто и сколько-то там миллионами томов находится во дворце Кристиансборг. Сам дворец представляет собой целый лабиринт дворов, аркад и зданий, в которых размещены всевозможные учреждения. Я бы мог дать довольно точное описание этих зданий, так как располагаю подробнейшим путеводителем по Копенгагену, но постараюсь устоять перед искушением пуститься в исторические изыскания.
Внутри этого сложного ансамбля потемневших от времени зданий и тенистых, мощенных камнем дворов сквер Королевской библиотеки — радующий душу зеленый оазис.
Отпустив такси, вступаю в оазис и направляюсь к центральному зданию библиотеки, которое скорее напоминает старинную церковь, чем научное учреждение. Вообще весь облик этого здания заставляет сомневаться, что внутри его можно найти более поздние издания.
Я уже почти возле самого входа в это святилище, как вдруг слышу позади визг тормозов и свой собственный псевдоним в английской транскрипции:
— Майкл!
Ну конечно же, это мой американец с кислой физиономией.
— Прошу извинить меня за вчерашнее, — говорит он, вылезая из машины, и, сплюнув висевший на губе окурок, подает мне руку. — Совсем забыл про один неотложный визит, и получилось, что я опоздал.
Он явно спешит переменить тему разговора, ибо сразу переходит к особенностям библиотеки.
— Каталог вот здесь, в этом зале… Вы, должно быть, хорошо ориентируетесь в нем?
— Да, — киваю в ответ. — Я уже был тут однажды.
— Я работаю вон там, — указывает Сеймур на левое крыло. — Второй этаж, последний кабинет. Как закончите, загляните ко мне, если желаете…
Любезно кивнув друг другу, мы расходимся.
Каталог действительно находится «в этом зале». Но я открываю только первые попавшиеся два-три ящика с надписью «Социология», просто так, чтоб ориентироваться в обстановке. Сколько бы тут ни хранилось миллионов томов, сколько бы сведений ни содержал каждый том, я абсолютно уверен, что ни один из них не даст мне той коротенькой справки, которая в данный момент мне так необходима: адреса Тодорова.
Поэтому, войдя через парадную дверь, минуты через три я уже ухожу отсюда через заднюю. Очутившись во дворе, вымощенном булыжником, я под высоким сводом прохожу в другой такой же двор, и вот я на улице.
— Городская площадь, — говорю шоферу такси.
Задача состоит в том, чтобы найти в огромном городе человека, который наверняка сделал все необходимое, чтобы его не могли обнаружить. А условие задачи — не морочить голову соответствующим адресным службам и, конечно же, не прибегать к рискованным расспросам.
Отправными точками в подобном поиске могли бы служить такие данные, как профессия человека, его связи, выполняемые им функции в данный момент. Но со своей профессией он уже расстался, связи давно порваны, а функции его сводятся именно к тому, чтобы получше скрываться. Следовательно, остается один-единственный факт, заслуживающий внимания: деньги. Если Тодоров даже передал сто тысяч Соколову, то он располагает еще тремястами тысячами. И он достаточно опытный и осторожный, чтобы не хранить такую сумму в каком-либо импровизированном тайнике. У него многолетняя привычка иметь дело с банками, и он непременно откроет счет в банке. Но вот в чем беда: банков и их филиалов в этом городе почти столько же, сколько кафе и закусочных.
Отпустив на Городской площади такси, вхожу в сберегательную кассу. В этой сберегательной кассе хранится моя самая большая надежда, потому что большинство людей по различным соображениям скорее обращаются сюда, чем в любой банк.
