Тени Королевской впадины - Михановский Владимир Наумович (книги бесплатно без .TXT) 📗
– Послушай, Иван Александрович, – нарушил паузу начальник Управления, – а что самым трудным было в последнем деле?
– Самым трудным?
– Да.
– Пожалуй, химические формулы выучить наизусть, – улыбнулся Талызин. – Думал, голова от них лопнет.
– Однако выучил.
– Выучил.
– Значит, память прекрасная, институт успешно закончишь, – заключил Андрей Федорович.
Оба поднялись.
– Еще раз спасибо за службу! – Полковник Воронин крепко пожал Талызину руку на прощание.
Когда за Талызиным закрылась дверь, полковник подошел к окну, отодвинул тяжелую портьеру и, приложив лоб к холодному стеклу, на несколько мгновений прикрыл глаза. Хорошо все получилось, естественно. Похоже, Иван Талызин не почувствовал, как он осторожно «подталкивал» его к решению уйти из кадров.
Авось теперь все обойдется…
Он во всех деталях припомнил последнее совещание у наркома. На нем Воронин доложил, что сложное задание, связанное с добыванием информации о разрабатываемом гитлеровской Германией новом оружии, выполнено. Получены сведения о жестко засекреченных работах, которые ведутся немцами на Свинемюнде.
– Наши химики уже приступили к расшифровке полученной информации, – заключил Андрей Федорович свой доклад.
Лицо наркома оставалось непроницаемым. Поправив плавным жестом пенсне, он произнес, глядя куда-то поверх голов собравшихся в кабинете:
– Помню, помню эту операцию. Она нам недешево обошлась. – И спросил как бы вскользь: – Как доставлена информация?
– Радиограммой из Гамбурга.
– Представьте разведчика.
– Он еще не вернулся.
Нарком удивленно вскинул брови:
– Как прикажете это понимать?
– В Гамбурге невообразимая каша… Видимо, ему приходится добираться через нейтральные страны… – Воронин не называл разведчика, почему-то не спросил его фамилии и нарком.
– Вижу, он не очень торопится вернуться на родину, ваш разведчик. – Глаза наркома за стеклами пенсне стали колючими.
Он встал из-за стола, прошелся по комнате и произнес, ни к кому не обращаясь:
– Нельзя доверять никому, кто побывал за границей. Тем более во вражеской стране. И уж тем более – в плену.
– Но разведчик был внедрен в немецкий концлагерь по нашему заданию, – рискнул заметить полковник.
– Это не меняет дела, – отрезал нарком. И назидательно добавил: – Излишнее доверие может нам дорого обойтись.
«Излишнее доверие…» Андрей Федорович снова коснулся лбом запотевшего стекла. Неужели готовится новая волна репрессий? Неужели этому не будет конца?.. Так или иначе, Талызина необходимо как можно скорее укрыть от «всевидящего ока». И чем скорее, тем лучше. Пока – с глаз долой из кадров… О том, что он сам рискует, и рискует серьезно, Андрей Федорович старался не думать.
Он присел к столу, побарабанил пальцами по папке, лежащей перед ним. В ней находился подробный отчет Талызина о проведенной операции.
Теперь нужно поразмыслить над тем, чтобы приказ об увольнении Талызина из органов разведки не привлек внимания наркома. Ну что ж, для этого у него, начальника Управления, есть кое-какие возможности. Во всяком случае, он не собирался сдаваться без боя.
Берия терпеть не мог сквозняков, поэтому стекла машины, в которой он ездил, не опускались даже в самую лютую жару. Он сидел рядом с шофером, глядя вперед почти немигающим взглядом. Те, кто сидел сзади, молчали, не смея перекинуться словом, видели: шеф сосредоточен.
За окнами мелькали старинные уютные особнячки, чередующиеся с унылыми домами казарменного вида.
Эти извилистые улочки и переулки, казалось, таили неведомую опасность, она сочилась из окон, ее источали подворотни.
Машина выбралась из центра, по обе стороны шоссе замелькали низкорослые домишки. Берия облегченно вздохнул, достал квадратик замши и принялся тщательно протирать стекла пенсне. Рассеянно потер лоб, думая о предстоящем разговоре со Сталиным. Хозяин был не в духе последнее время, а поведение его, как всегда, непредсказуемо. Конечно, в его отношении к себе Берия уверен, но все-таки… Мало ли что? Хозяин имеет обыкновение время от времени менять свое окружение. Так убрал он его предшественника – Ежова, разумеется, с убедительной формулировкой – «за преступления против советского народа». А уж на что этот коротышка был изворотлив! И происхождения самого что ни на есть пролетарского, и с послужным списком безупречным – комар носу не подточит. А уж сапоги Хозяину лизал – с вожделением, сладострастием каким-то. Да и в выдумке ему не откажешь. Сочинил, что троцкисты пропитывали в его кабинете портьеры кислотой, в которой растворена ртуть. – чтобы, значит, его, наркома внутренних дел, отравлять понемногу. Вроде бред, выдумка, чушь собачья. Но нужно досконально знать Сталина, его болезненную подозрительность, чтобы понять, что в такой выдумке кроется тончайший психологический расчет.
А что толку? Ничто, в конечном счете, не помогло Николаю Ивановичу. Даже воздействовать на него особыми методами не пришлось. Ежов попросил бумагу, карандаш и, криво улыбнувшись, сказал, что напишет нужное признание. Ясное дело – знал, что от него требуется, с его-то опытом допросов «врагов народа»!
Кунцевская дорога быстро разматывалась, вскоре из-за поворота показалась Ближняя дача.
Сталин сегодня выглядел особенно усталым, каким-то угнетенным. Под глазами набрякли грузные мешки, он старчески сутулился. Берия – в который раз! – подумал, как разительно отличается Хозяин от своих праздничных, помпезных портретов. Ну что ж, так надо. Народ должен всегда видеть своего вождя величавым, сильным, уверенным в себе.
На даче кроме охраны и прислуги никого не было, даже личного секретаря Сталина – Поскребышева.
Сталин принял наркома, как обычно, внизу, в небольшой гостиной, скромно, по-спартански обставленной.
Вошла пожилая женщина с простым русским лицом, принесла две чашки грузинского чая. Это было очень кстати – Берию после дороги мучила жажда.
– Чем порадуешь, Лаврентий? – вскользь бросил Сталин, не спеша набивая трубку.
– Работы много, Иосиф Виссарионович.
– Знаю, знаю твою работу, Лаврентий, – заметил Сталин, и в словах его Берии почудилась насмешливость, заставившая насторожиться.
Впрочем, уже через несколько минут разговора он безошибочным чутьем, которое выработалось многими годами, понял, что на этот раз ничего существенного на него у Сталина не имеется – так, может быть, пустяки, пара-тройка анонимок. Его предположение подтвердилось, когда Сталин дал ему прочитать несколько писем, прошедших сквозь фильтры секретариата, ежедневно разбирающего вороха почты со всех концов страны.
– Я чист перед тобой, Иосиф Виссарионович, – растягивая слова, произнес Берия. И добавил, кивнув на листки, лежащие между ними на чайном столе: – Это все происки врагов.
– Врагов у нас хватает, – согласился Сталин, сильнее пыхнув трубкой. И это коротенькое «нас» окончательно привело Берию в хорошее расположение духа. Он давно уже научился понимать Хозяина с полунамека.
– У меня для тебя добрая весть, Иосиф Виссарионович, – выдержав паузу, сказал Берия.
– Люблю добрые вести. Честно говоря, начал отвыкать от них. – Сталин вынул изо рта трубку и приготовился слушать.
– Удалось получить информацию из глубокого немецкого тыла, со Свинемюнде…
– О новых ОВ? – с живостью перебил Сталин, и желтые глаза его блеснули.
– Да.
– Отличный подарок, – разгладил Сталин усы. Он не спросил, чья это заслуга.
– Что-то Поскребышева не видно?
– У него поручение в Москве. А насчет врагов – все верно, они не унимаются, – повторил Сталин, повинуясь какому-то ходу своей мысли.
– Это так, – подхватил Берия. – У меня накапливается материал на таких людей, что, когда ты получишь его, очень удивишься, Иосиф Виссарионович.
Сталин ухмыльнулся в усы:
– Может, ты и на меня компромат собираешь, а, Лаврентий?
Вместо ответа Берия прижал руки к груди, дав понять, сколь невероятно и кощунственно такое предположение.
