Белая сорока - Лускач Рудольф Рудольфович (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Это еще зачем? У вас что-нибудь украли?
— Черт знает, что здесь творится! Уже полночь, кому тут не спится?
— Если тут был нечистый, то это как раз его рабочее время… Дайте же поспать, успокойтесь ради бога!
Нет, успокоиться я не мог. Оделся на скорую руку, взял обоих псов и вышел в коридор. Где-то поблизости заскрипели двери. Собаки рвали ремень из рук, и в свете карманного фонаря я увидел домашнего стража — собаку Динку, которая лежала на своем половичке и не выражала ни малейшего беспокойства. Это меня удивило, и я вышел в морозную ночь.
Обойдя дом, обнаружил следы на снегу там, куда выходили наши окна. Дружок взял след, но он потерялся под водосточным желобом, где снег обледенел. Дружок остановился у крайнего окна, постоял там и вернулся обратно, сопровождаемый Нордом.
Значит, кто-то шел именно к этому окну. Что он там делал? И кто спит в комнате?
Когда я вернулся к дому, то нашел двери закрытыми. Кто это сделал? Очевидно, кто-то за мной следил! Не оставалось ничего другого, как постучать. Никто не открывал. Тогда я застучал громче. Наконец, дверь открыла незнакомая старуха. Она вежливо опросила:
— Вы прогуливали собачек?
— Да, а почему вы закрыли дверь?
— А я, батюшка, не оставляю на ночь дверей открытыми. Слышала скрип — сплю тут около кухни — и решила пойти посмотреть, кто это ночью не спит… Смотрю — никого, а дверь распахнута…
— Тонкий у вас, однако же, слух…
— Какое там! Просто сон плохой, как у всякого старого человека…
Вернувшись в комнату, я не мог избавиться от впечатления, что старуха намеренно закрыла входную дверь. Совершенно точно вспомнил, что сам ее захлопнул, следовательно, она не могла быть распахнута, как утверждала старуха. И потом: легкий скрип во сне просто так не услышишь. Утром об этом нужно обязательно поговорить с хозяином дома…
Остаток ночи, после всех приключений, я провел в полудреме. Едва зазвенел будильник, как в комнату вошел Шервиц. Он был уже одет и пожелал нам доброго утра.
— Как спалось? — спросил я.
— На новом месте я всегда сплю очень чутко. А этой ночью скрипел снег, открывались окна и двери, кто-то ходил около дома, с кем-то разговаривал, спорил. Потом лаяли собаки, а когда, наконец, все утихло, кто-то забарабанил в дверь… Вот тебе и тихий дом тихой ночью посреди тихих лесов! Хорошо еще, что Хельми ничего не слышала… А как вы, охотнички, спали?
Я коротко рассказал ему о своих ночных приключениях. У меня никак не выходило из головы; кто же все-таки и кого навестил в полночь в нашем доме?
— Это окно моей комнаты, — сказал инженер, — и под ним ночью кто-то разговаривал.
Не стоило большого труда установить, что за окном, у которого шла ночная беседа, спал Хельмиг!!
— Если этот грешник успел очаровать какую-то лесную красавицу, то она бы замерзла, — засмеялся Шервиц, но тут же посерьезнел: — Кто бы это мог быть? Ведь Хельмиг здесь никого не знает, он даже не догадывался, куда мы едем.
— Может, кто приходил по делам к лесничему? — предположил я. — Оба соседних окна ведут в его комнату.
Когда мы спросили об этом Богданова, тот с усмешкой покачал головой:
— Нет, ночью я никого не принимаю!
Из размышлений меня вывел голос Хельмига, который пришел к завтраку последним и вежливо осведомился, как я выспался.
— Плохо, — с досадой ответил я, — разбудили собаки. Учуяли, что кто-то болтался ночью около дома.
Хельмиг, не моргнув глазом, только и сказал:
— Добрые стражи!
Тогда я его спросил, не слышал ли и он чего-нибудь ночью.
— У меня всегда хороший сон, но мне показалось, что ночью кто-то ругался…
— Может быть, какой-нибудь пьяница заблудился?
— Очень может быть, что и пьяница, — охотно согласился Хельмиг.
Шервиц, который сидел в углу, завертелся на месте, но ничего не сказал, а лишь про себя пробурчала «Так, так…»
Хельмиг повернулся к нему:
— И вы что-нибудь слышали, инженер?
— Разумеется. Ведь все происходило под моим окном.
— А где вы спали?
— Как раз над вами, доктор, — язвительно сказал Шервиц.
В это время в комнату вошел Богданов и объявил:
— Уважаемые охотники, все готово, пора выезжать!..
Первым встал Хельмиг и вышел в прихожую, мы последовали за ним, взяв ружья и другие принадлежности, затем забрались в сани, которые нас ждали. Впереди сидела Хельми, держа в руках вожжи. Свежая после сна, она радовалась, как ребенок, увлеченный игрой. Возница, улыбаясь, посоветовал покрепче держать лошадей: они хорошо отдохнули, как бы не понесли…
Хельми и в самом деле была весьма симпатична: Шервица можно понять… Она говорила: «Люблю красивые вещи. И еще люблю, когда меня любят…»
И того, и другого ей хватало, она платила за все своей привлекательностью и неизменно хорошим настроением.
Нас было восемь — лесничий взял на охоту еще двух лесников. Лошади заржали и тронулись в путь. Собаки бежали рядом, провожая нас веселым лаем. Солнце поднималось с мглистой перины, выходя по розовому ковру на свою небесную дорогу. Морозило. Скоро лошади покрылись инеем.
Когда приехали на место и Богданов рассказал о планах охоты, загонщики ушли в лес. На этот раз он сам расставил охотников по местам — я оказался рядом с Хельмигом. Шервиц и Хельми стояли между мной и Куриловым. Шервиц внимательно осматривал ружье, взятое на время у Богданова, во всю хвалил погоду и красоту зимнего дня.
Мне пришлось даже на него прикрикнуть, чтобы он не выдавал зверям своего присутствия, тем более что они вот-вот должны были показаться. Я еще раз погрозил Шервицу пальцем и подготовился к выстрелу. Наступила тишина, которую нарушали только отдаленные крики загонщиков.
Вдруг выстрел раздался совсем рядом. Это Хельмиг уложил лису, которая пыталась улизнуть просекой. Я поднял руку, поздравляя таким образом Хельмига — выстрел и впрямь был отменным. Наблюдая, как удачливый охотник направляется по снегу за своей добычей, я не услышал треска ветвей. Между тем из густого подроста неподалеку от Шервица выбрался небольшой медведь, очевидно, разбуженный выстрелом Хельмига.
Как назло, в обоих стволах у меня были патроны с дробью. Пока я заменял их патронами с пулей, медведь оказался возле инженера. Стрелять было опасно: совсем рядом с Шервицем находилась Хельми и другие охотники. Если бы пуля миновала медведя, она могла бы натворить много зла, нужно было ждать, пока зверь минует линию охотников.
Не растерялся Шервиц. Он выстрелил в медведя. Я остолбенел. Попал? Что теперь будет? Ведь стрелять в медведя дробью — это все равно что покушаться на самоубийство. Ужаленный зверь в таких случаях яростно бросается на легкомысленного стрелка. Но, к моему удивлению, медведь лишь остановился, оглянулся и прибавил шагу, направляясь в чащу. И тут раздались один за другим два выстрела, что-то около меня просвистело и ударило в ствол соседнего дерева.
Мгновенно бросившись на снег, я услышал крики людей, заглушённые отчаянным собачьим лаем. Падая, я выпустил из рук ремень, и мои псы бросились за медведем. Впереди, разумеется, бежал Дружок, увлекая за собой и Норда, которого я никогда еще не брал с собой на медвежью охоту.
Пока все это происходило, медведь исчез. Судя по всему, он был очень молодой, в полном смысле слова необстрелянный. Выстрелы его испугали и прогнали. Осмотрев снег, мы обнаружили, что медведь не был даже ранен. Повезло…
В первое мгновение я не понял, что со мной случилось. Лишь когда встал и стряхнул снег, который залепил лицо, набился в уши и под воротник, сообразил, что Хельмиг с преступной легкомысленностью выстрелил в убегающего медведя сразу двумя пулями. А так как он находился прямо на линии охотников, то выстрел угрожал именно их жизни, а вовсе не медведя. Первая пуля прошла мимо меня, вторая лишь вырвала клок шерсти у медведя и попала в дерево, возле которого стояла Хельми. Отлетели щепки — одна попала Хельми в голову, другая — Шервицу в ногу. И хоть рана была пустяковая, инженер отчаянно закричал. Можно было подумать, что у него по крайней мере прострелена голень.
