Первая схватка(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXХI) - Троянов Вениамин Иванович
Мы вдвоем стали с ним переодеваться и через несколько минут обратились в двух простых красноармейцев.
— Аэроплан мы портить не будем. Взрывать — будоражить население. Еще сюда прибегут. Черт с ним!.. — в виде приказания бросил я.
— Вы правы, князь, то есть товарищ. Зачем добро портить? По правде, мне даже жалко его взрывать. Пусть уж кто другой! Аппарат замечательный! У меня на него рука не поднимется…
Товарищ Василий Курносов попер пешком к красным, ко мне.
XXXI
У ГАЦА
А я, оставшись наедине и сделав маленькое изменение в своей физиономии, покатил на паре в деревню Горки…
Лошадей мне представил комендант этапа в ближайшей деревне.
Когда тов. Курносов ушел, я отправился в ближайшую деревню по направлению, противоположному прямой дороге к Красеню и, узнав, что там, то есть в деревне, стоит этапный комендант, отправился к нему.
Коменданту я сказал, что на поляне видел аэроплан. Он сейчас же послал туда своих ребятишек-красноармейцев для охраны, а мне за это дал лошадей и фамилии не спросил.
— Езжай, товарищ! Куда хошь на рабоче-крестьянских! А за аэроплан тебе благодарность!..
А я ему:
— Не на чем по пустякам-то!..
Пока лошадей запрягали, я пошел в пустую избу и произвел полную ревизию всех переданных мне дядюшкой-генералом посылок. Что нужно, положил обратно — заделал, что требовалось себе — на память взял.
— Вас куда везти, товарищ комиссар?
— Меня-то? Да в Горки! Только я пока, братишка, не комиссар, а красноармеец.
— В Горки, значит, к лесничему насчет леса? Туда много народу за последнее время ездют!
— Заворачивай к лесничему!..
— Угадал, значит?
— Угадал, старик! Вот тебе лошадкам на овес!
— Премного спасибо! Чай, недолго будете? Может, подождать? Я все равно кормить буду.
— Подожди, пожалуй, а там видно будет…
Принял меня лесничий Гац нельзя лучше. Не знал, куда и посадить, чем угостить.
А я говорил с ним, словно блевотину жевал.
Противно было.
Скрипучий такой. Чиновник старый. Гадина, одно слово.
Передал ему документы, и письма, и посылки.
— Вы разрешите, ваше сиятельс…
— Товарищ Гац, еще и еще прошу вас называть меня товарищем, а не сиятельством. Надо привыкать к конспирации!..
— Хи-хи-хи, товарищ. Ну, знаете, у меня язык не поворачивается князя товарищем назвать.
— А вы поверните!..
— Один вопрос, ваше… товарищ. Вы долго изволите у меня пробыть? Между прочим, забыл вам сказать: ко мне сегодня прибыл самый секретнейший деятель. Ну, да от вас секретов нет. Вы сами изволите быть наисекретнейшим!..
— Кто еще такой секретный? Наверное, обыкновенный доброволец-офицер?
— Офицер-то офицер, но не просто доброволец, а агент по установлению связи нашей с Тайгинском. Он из красного штаба сводки достает и пересылает в Тайгинск.
— Вот как!..
— Верно! Он специально ко мне и прислан.
— Мне пока это совершенно неинтересно. У меня есть другие задачи. Больше у вас ничего не будет такого, где мое присутствие необходимо?
— Послезавтра назначен съезд организаторов и начальников боевых дружин, которые будут действовать в тылу красных.
— Ну, тогда и я приеду…
— Как хотите! Это всецело зависит от вас. Когда же вы изволите уехать?
— Сейчас же уеду. Мне надо еще к вечеру в двух местах побывать.
— Не смею задерживать. Откушать не откажете?
— Нет. Не хочется. Я уже подзаправился в деревне!
— Нет-нет, ваше сиятельство, виноват… товарищ! Без хлеба-соли не отпущу. И компаньона пригласим. Пойду распоряжусь насчет закусончика. А вы пока с другим нашим деятелем познакомьтесь. А вот и сам он, легок на помине.
В дверях кабинета стоял очень молодой, почти мальчик, офицер, конечно, без погон, но во френче и галифе. Волосы гладко расчесаны, на пробор. Гац нас познакомил.
— Поручик Гессе! Князь Багратион-Мухранский!..
Лесничий убежал по хозяйству.
Пауза.
— Вы, поручик, наверное, иностранец?
— Да.
— Я тоже недавно из Парижа. Сегодня, только что.
— Знаю. Я случайно был в той комнате, в соседней, и слышал, князь, весь ваш разговор с нашим дорогим хозяином…
— Скажите, каким образом вы добываете сведения из штаба красных? Это очень любопытно!
— К сожалению, князь, извиняюсь! Часть своей работы я решительно скрываю от всех. Я одиночка… то есть, я хотел сказать, одиночный работник. Откровенно скажу, мне было очень неприятно, когда Гац выдал даже вам мою тайну. Вы сознаете, что для нашей работы тайна необходима?
Я сделал вид, что сконфузился и, протянув руки, крепко пожал его руку. Рука была совсем маленькая, как у женщины.
— Вы, князь, конечно, говорите по-французски?
— Безусловно!..
Он перешел на французский язык и стал расспрашивать меня о жизни в Париже…
XXXII
ОПЯТЬ У СВОИХ
«Открыт я или не открыт?» — думал я всю дорогу…
Подъезжая к штабу, я разгримировался.
Велел вести себя прямо в штаб…
Прошел в кабинет командарма товарища Петрова.
Народу у него было много, очевидно, шло какое-то экстренное заседание.
Я подошел к нему и негромко отрапортовал о прибытии, а затем отправился к себе в кабинет.
Приказал немедленно принести пишущую машинку и никого не впускать, хотя бы даже самого наркомвоена.
Потом взял трубку, вызвал начальника особого отдела армии тов. Васильева и пригласил его к себе.
— Через полчаса буду, — бросил он в трубку.
— А меня тут совсем бумагами завалили! Почему-то и этот пакет ко мне попал в общую кучу. Вот растяпы-то! Читайте, кому он написан-то: «Начальнику Особого отдела в собственные руки»! Нако-сь, читайте, а я своим делом заниматься буду!
Почитал, почитал, пересмотрел все, что я ему заготовил. Так взволновался, что аж вскочил да по комнате забегал.
— Товарищ Лисичкин! Да это нечто феноменальное! Полный отчет о существующем белогвардейском заговоре! Списки, явки, пароли, оперативный план…
— Чай, брехня?
— Какое брехня! Этого всего из головы не выдумаешь: такие подробности. Вы только послушайте…
— А что мне слушать!.. У меня у самого голова от своего вертится. Потом, когда проверите да ликвидируете, тогда и доложите. А кто донесение подписал?
— Анонимное. Подписано: «С товарищеским приветом скромный коммунист. Партбилет №».
— Писал, значит, казначей, неизвестно чей. Дура черт, какой скромный! Жалко, я не читал пакетика. Я б за него подписался…
Начальник Особого отдела ушел, от радости даже не попрощался.
Только он из двери, как дежурный с докладом:
— К вам, товарищ, Василий Курносов просится!.. А мне делов и так по горло…
С ним у нас разговор короток был.
— Здравствуйте, товарищ Курносов!
— Здррр… кня-я-язь…
— Что это вы, товарищ, дрожите, как овечий хвост? Ну и летчик! Не похоже, что вы 12 аэропланов сбили!
XXXIII
ПО ГОРЯЧЕМУ СЛЕДУ
На чердаке дома, где жил командарм товарищ Петров, я был в первый раз, и хоть фонарь электрический у меня был первосортный, а другой под левым глазом я все-таки подсадил, не уберегся.
Обследовал весь чердак. Никаких явлений человеческих не обнаружил, только над комнатой товарища Петрова валялись какие-то тряпки. Вроде как бы постель.
Пробрался в сторону над хозяйским потолком.
Осмотрел трубу, борова, ходы. Выбрал, как говорят светские дамы, уютный уголок и залег. Конечно, не спать собрался!..
Было одиннадцать часов вечера…
Главное, чтоб не чихать. Пылища чертовая!..
Ну, Лисичкин, держись!
Открыт или не открыт?..
Вот появилась снизу по лестнице какая-то тень в женских очертаниях. Взошла на чердак. Зашуршала земля в стороне над командармом…
Затем снова стало все тихо. Спать, наверное, легла…