Круг Матарезе - Ладлэм Роберт (прочитать книгу .TXT) 📗

– У меня все ясно, а вот у вас – ничего!

– Как это? – оторопел Брэй.

– Доброго доктора не существует. Во всяком случае, в этом заведении.

– Чушь какая-то! Он ведь упомянут в истории болезни Эпплетона.

– Ну, не знаю! У меня на экране: «Нет данных».

– Я кое-что понимаю в таких машинах. Они легко выдают ошибку в программе.

– Да, выдают то, что стерто как ошибка, точнее, как ошибочное. «Выдают» – в смысле «разоблачают».

– Ну что ж, давай второго!

– Про этого мы хоть знаем, что с ним случилось. Он умер здесь, на третьем этаже. Кровоизлияние в мозг. Не помогла ему его медицина, не доучился.

– Ты о чем это?

– Он умер в тридцать два года. Вот подлость – помереть в тридцать два!

– И с этим тоже нечто неординарное. А дата его смерти?

– Двадцать первое марта 1954 года.

– Эпплетона выписали тридцатого марта, – проговорил Брэй себе под нос. – Ну ладно, идем дальше. Вот имена трех медсестричек.

Компьютер выдал:

«Кэтрин Коннэли. Скончалась 26.3.54.

Элис Бонелли. Скончалась 26.3.54

Джэнет Драмонд. Скончалась 26.3.54».

Студент опустился на стул. Похоже, он был малый с головой.

– Видать, тут эпидемия была у них в том марте. Март – свирепый месяц, а двадцать шестое стало плохим днем для трех молоденьких девочек в белом.

– А причина смерти есть? Диагноз?

– Ничего! Мы можем только сделать вывод, что они не умерли при рождении.

– Но чтобы все три в один день!..

– Вот я и думаю… Стоп, надумал! Здесь есть один старый котяра, лет шестьсот тут служит. Следит за подсобкой первого этажа. Подождите, я позвоню ему. Может, он что помнит.

Студент поспешил к телефону и, когда его соединили со службами первого этажа, затараторил:

– Эй, Джимми! Тут один мой приятель у телефона, разыскивает сведения двадцатипятилетней давности, когда ты еще наводил ужас на целомудренных птичек. Как раз трех пташек это и касается. Джимми, ты, случаем, не помнишь, как они тут померли все три в один день в пятьдесят четвертом году?

– Три сразу? О да, я помню. Одна из них Кэтти Коннэли. Они утонули. Они катались на лодке, лодка перевернулась, ну и…

– В марте на лодке? – перехватил трубку Брэй.

– В том-то и штука, сэр. Вы ведь знаете, как бывает. На молоденьких всегда хотят полюбоваться сынки богатых. Их хлебом не корми, дай взглянуть на девчонку без всего. У них там была вечеринка, и кто-то предложил покататься на лодке…

– А кто-нибудь еще утонул?

– Конечно, нет. Такого не случается с ними. Я имею в виду, что богатенькие сынки обычно хорошо плавают. Ведь так?

– А где это произошло, не припомните?

– Да, я помню, сэр. На побережье в Маблихед.

– Спасибо, – сказал Скофилд и повесил трубку.

– Что, плохи дела? – спросил студент, увидев выражение лица Скофилда.

– Да. У меня есть еще с десяток имен. Не мог бы ты пробежаться по ним как можно быстрее?

Из восьми медсестер четыре были живы. Одна переехала в Сан-Франциско, адрес неизвестен; другая проживала с дочерью в Далласе. Две оставшиеся находились в психиатрической лечебнице «Приют блудных». Хирург-косметолог скончался восемнадцать месяцев назад в возрасте семидесяти трех лет. Однако еще один хирург – Натаниэл Крауфорд – вышел на пенсию и поселился в Куинси.

– Можно мне воспользоваться этим телефоном? – спросил Брэй паренька. – Я оплачу переговоры.

– За последнее время я ничего не наговорил по этому телефону. Валяйте, будьте как дома.

Брэй набрал номер.

– Крауфорд у телефона, – послышалось в трубке. Голос был резкий, но человек явно не собирался хамить.

– Мое имя – Скофилд, сэр. Мы никогда не встречались, и я не врач. Меня интересует один случай из вашей медицинской практики в вашу бытность хирургом в Массачусетской центральной больнице. Если не возражаете, поговорим о нем накоротке и скоренько?

– О каком пациенте идет речь? У меня их тысячи.

– Конгрессмен Джошуа Эпплетон, с вашего позволения, сэр.

Повисла пауза. Когда Крауфорд заговорил, голос его был не только резок. В нем слышались нотки недовольства.

– Один из тех проклятых случаев, что преследуют тебя до могилы. Ну что ж, я не практикую вот уже два года. Стало быть, что бы вы ни сказали или я ни произнес, это не может повлиять на мою репутацию. Скажем так, я ошибся.

– Ошибка? – Брэй замер.

– Я их часто делал. Двенадцать лет я практиковал как хирург. Мое заключение есть в истории болезни Эпплетона. Будем считать, что рентген подвел, не показал истинной картины, или электронное оборудование выдало не те данные.

О боже! В медицинском деле Эпплетона не было никакого заключения доктора Крауфорда!

– Вы связываете факт вашего отстранения с этим случаем? То есть считаете ли вы, что вас заменили именно поэтому и Эпплетон получил другого хирурга?

– Отстранили? Да нас вышвырнули под зад коленом по требованию членов семьи. Меня и Томми Белфорда.

– Того самого Белфорда, что пользовал Эпплетона как хирург-косметолог?

– Хирург по пластическим операциям! И добавьте – классный специалист. Томми выворачивал лица наизнанку так, словно он был сам господь всемогущий. Он перетрудился, я думаю, когда латал ту голову. Его пациент едва не помер, а Томми сломался.

– Вы имеете в виду его кровоизлияние?

– Да. Хорошо, что под рукой у них как раз в тот момент оказался швейцарец. Он же оперировал и Томми, но было уже поздно.

– Когда вы говорите «швейцарец», вы имеете в виду хирурга, который сменил вас?

– Вы догадливы… Великий герр Доктор из Цюриха. Этот негодяй обращался со мной как с медицинским недоучкой.

– А куда он потом делся, этот герр Доктор?

– Уехал в свою Швейцарию. Никогда не интересовался его дальнейшей судьбой.

– Послушайте, вы сказали, что сделали ошибку. Подвели или снимки, или оборудование. О какой ошибке вы говорите?

– Я-то сам не допускал ошибки в методах лечения. Я ошибся в своих выводах. Видите ли, мы держали его на системе полного жизнеобеспечения. Вот именно, полного. Он был очень плох и без этого оборудования не протянул бы и дня. Он жил как в банке с питательной средой. Биологическое существование, растительная жизнь. И потом из него бы вышел «овощ». Знаете этот термин?

– Да. Значит, вы не видели никаких перспектив на выздоровление?

– Я просто хирург, я не господь бог. – Крауфорд понизил голос до хрипоты: – Я считал, что этот Эпплетон не только далек от выздоровления, но что с каждой минутой, на которую мы продлевали его физическое существование, он теряет минуту существования духовного. Вот в чем была моя ошибка.

– Спасибо, что поговорили со мной, – сказал Брэй.

– Я уже сказал, что теперь это ни на что не влияет. Потому я и не возражал. К тому же я провел с ножом в руке многие годы и нечасто ошибался.

– Я уверен, что вы не ошибались, сэр. До свидания. – Брэй повесил трубку.

Студент читал свой учебник.

– Рентгеновские снимки?.. – задумчиво произнес Брэй.

– Что? – спросил негр. – Что рентгеновские снимки?

Брэй подсел к пареньку. Если ему когда-нибудь и нужен был друг на время, так это сейчас, и он был уверен, что нашел его.

– Насколько хорошо ты знаешь различные службы госпиталя?

– Это огромная территория, сэр.

– Но ты же знал, кому позвонить насчет трех медсестер.

– Я проработал здесь три года. Я осмотрелся.

– Нет ли здесь хранилища с рентгеновскими снимками?

– Хранилища, в смысле архива? То есть снимки двадцатипятилетней давности, к примеру?

– Да.

– Есть. Это не такая уж сложная задача.

– А можешь добыть мне один такой?

Студент поднял брови:

– А вот это уже другая задачка.

– Но я заплачу. Правда.

– «О человек! Не хлеба взалкал я, поверь! Я не краду, не убиваю, и господь бог знает, что я не унаследовал».

– То, о чем я попрошу тебя, – самое законное, даже нравственное деяние из всех, о которых я мог бы просить. Я не лжец.