Вне закона - Перри Энн (первая книга TXT) 📗
Он ухватил труп под мышки, вытащил из гроба, но вместо того чтобы засунуть в мешок, положил на влажную землю. Труп застонал.
Грандисон и раньше слышал звуки, издаваемые трупами. Первый раз такое случилось, когда он переносил мешок с трупом с телеги в кладовую медицинского колледжа. Тогда он уронил мешок и бросился к доктору Джорджу с криком, что мертвец ожил.
Джордж Ньютон улыбнулся, но, не сказав ни слова, последовал за уборщиком в кладовую, обследовал тело, которое сам же достал из мешка. Пощупал пульс на запястье и на шее, поднес зеркальце ко рту. Но Грандисон и сам по спокойным и уверенным движениям доктора понял, какой будет поставлен диагноз.
— Этот человек мертв. — Доктор Джордж поднялся, отряхивая с брюк грязь.
— Он только что умер. Я слышал стон.
Доктор Джордж мягко улыбнулся.
— Да, я верю, что ты слышал стон, Грандисон, но этот человек все равно умер до того, как его опустили в могилу.
— Значит, стонал призрак?
— Нет. Это естественный процесс. Когда тело умирает, часть воздуха задерживается в легких. Иногда воздух выходит со стоном. Ужасно, я понимаю. Однажды, еще студентом, я тоже слышал такой стон, но это только остаток жизни, не сама жизнь. Бедняга умер как минимум прошлой ночью.
Он так и не смог забыть тот звук, и хотя потом через его руки прошло множество тел, больше такого не слышал.
— Эй! — позвал он. — Эй, как… — Он разом охрип, а голос в застывшей тишине Седар-Гроув звучал очень уж громко. Да и что вообще положено говорить мертвецу?
Стон перешел в кашель, потом мужчина перекатился на живот, его вырвало.
Харрис вздохнул, отошел на пару шагов. Он видел кое-что и похуже. Нюхал тоже. Но найти живого в гробу многое усложняло. Грандисон тихонько сидел, просчитывая варианты, пока мужчина проблевался.
— Ты в порядке? — спросил он, не поворачиваясь.
— Это кладбище. Барсук Бенсон убил меня?
— Полагаю, пытался. Но ты сумел оклематься. Кто ты?
— Слушай, это я должен тебя спросить. Зачем ты достал меня из-под земли? На ангела ты не похож.
Он улыбнулся:
— Может, я и есть твой ангел. Ты раб или освобожденный?
— Принадлежу мистеру Джонсону. Работаю на его корабле.
— Я так и подумал. Хочешь вернуться к мистеру Джонсону, да?
Мужчина потянулся, дернул ногами, разминая затекшее от долгого лежания тело.
— Нет. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что для всех ты умер. Тебя похоронили этим утром. А если вернешься к хозяину, люди начнут спрашивать меня, как я тебя нашел, а ты останешься рабом. И получится, что не стоило мне выкапывать тебя из могилы. А вот если ты смоешься отсюда и никогда здесь не появишься, никто не будет знать, что ты ушел, а могила пуста. Для всех ты умер. Не давай никому повода узнать, что ты жив, и никто не будет тебя разыскивать.
Мужчина осторожно коснулся синяка на затылке.
— А как ты нашел меня?
Грандисон поднялся, взял лопату.
— Здесь медицинский колледж добывает тела, которые потом режут в анатомических классах. Врачи колледжа разрезали бы тебя на куски. И они по-прежнему могут это сделать, если ты не смотаешься отсюда. А теперь скажи мне, ты хочешь снова умереть?
Молодой мужчина поднял руку, словно защищаясь от удара:
— Нет-нет! Я тебя понял. Мне нужно уходить.
— И ты сюда не вернешься. И ни с кем не будешь прощаться. Ты мертв, и никого не надо в этом разубеждать.
Молодой человек встал, сделал несколько шагов, ноги слушались его плохо.
— Но куда мне идти?
Грандисон пожал плечами.
— На твоем месте я бы пошел на запад. Через горы в страну индейцев. Если уйдешь далеко, там есть места, где рабство отменили. Я бы пошел туда.
Мужчина посмотрел на него:
— А почему ты здесь? Почему не ушел туда?
— Обо мне не думай. Я-то не умирал. Так ты уходишь или нет?
— Да. Ухожу.
— До рассвета еще три часа. — Он протянул лопату воскрешенному человеку. — Помоги мне засыпать твою могилу.
Хорошо, что я ушел с поста декана медицинского колледжа. Во-первых, у меня не так много времени, чтобы привести в порядок свои дела, а во-вторых, Игнатий Гарвин, который занял мое место, прекрасно справляется со своими обязанностями. Если я смогу оставить Фанни и детей обеспеченными на всю жизнь, то уйду из этого мира без сожаления. Конечно, мне бы хотелось увидеть, как растет мой сын… хотелось стареть рядом с моей очаровательной женой… и я сожалею, что Господь не даровал мне легкую смерть.
Никто еще не знает, что я умираю, и, возможно, пройдут недели, прежде чем болезнь свалит меня с ног, но я не рассчитываю на то, что у меня много времени. Я ведь достаточно хорошо знаю эту болезнь, чтобы трепетать перед будущим. Но самоубийство — это не выход. Я должен быть мужественным, чтобы не причинять Фанни большей боли, чем та, что и так выпадет на ее долю. Скоро она меня потеряет.
Нужно просмотреть и подготовить столько бумаг… Инвестиции, юридические документы, инструкции попечителям… никогда моя жизнь не была столь напряженной. Скоро придет боль и, возможно, помешает принимать правильные решения по защите моей семьи. По крайней мере я сделал все для защиты семьи верного слуги колледжа Грандисона Харриса. Слава Богу, я все успел вовремя и несколько месяцев назад Рашель и его сын перебрались в Огасту, как я и обещал. Мне еще нет пятидесяти, я крепок телом и разумом, недавно женился. Думал, впереди много лет плодотворной работы, интересных исследований. Полагаю, даже врач должен думать, что он никогда не увидит смерть. Возможно, мы все посходили бы с ума, если бы думали иначе.
Мне остается только гадать, как это произошло. Люди скажут, причина — в инциденте с повозкой перед Рождеством, и, возможно, так оно и есть. Тот жеребец оказался слишком нервным для шумных улиц, где много лающих собак и толпы людей. Я должен сказать Генри, чтобы он продал его. Не хочу, чтобы Фанни попала в беду, если жеребец опять испугается. Когда он вытряхнул меня из возка в пыль, я сильно ударился. Остались синяки, но крови как будто не было.
Доктор Ив приходил ко мне, осмотрел и заявил, что все более-менее в порядке, кости целы, повреждений внутренних органов нет. И похоже, не ошибся. Все мои коллеги-врачи заглянули к нам, засвидетельствовали почтение попавшему в беду другу и пожелали весело провести Рождество. Разумеется, не приводили с собой жен. Ни одна уважающая себя белая женщина не ступит под крышу этого дома, ибо предполагается, что присутствие Фанни унизит ее. В глазах здешних законов мы и не женаты. Фанни заявляет, что ей без разницы. «Да и все они старые зануды», — говорит она. Но вот джентльмены от нее в восторге и считают меня счастливчиком. Я и был счастливчиком, до этой трагедии… но ученые мужи о ней не знают.
Мне бы тоже хотелось не знать. Спокойно бы жил, пока эта смертельная болезнь не свалила бы меня, — ни о чем не подозревая, как какой-нибудь мальчишка, наступивший на ржавый гвоздь и не ведающий об ужасах, которые теперь его ждут. Но я высококвалифицированный врач. И я знаю, что такое столбняк.
Да, я знаю слишком много. Слишком много, но недостаточно. Я видел, как люди умирают от столбняка. Мышцы вытягиваются, дергаются, их контролирует болезнь, а не пациент. Такое ощущение, что человека вздергивают на дыбу, как в давние времена преступников. Тело испытывает невообразимую боль, а вот разум остается ясным. Я сомневаюсь, что это благо. Забытье или безумие могли бы избавить от боли, но в этом природа страждущему отказывает. И нет метода лечения. Ничто не может остановить развитие болезни, повернуть ее вспять. Мне, возможно, до смерти осталась неделя, и я уверен, когда она закончится, я не буду бояться смерти, наоборот, встречу ее с распростертыми объятиями, как долгожданную гостью.
Но лучше об этом не думать. Все равно смерть заберет меня в скором времени. Я должен послать за Джеймсом Хоупом. Ему я могу доверять. Владелец фабрики по переработке хлопка, он будет надежным защитником деловых интересов моей жены. К тому же по происхождению он шотландец, то есть не связан вековыми традициями Юга, царящими здесь расовыми предрассудками, и будет относиться к Фанни как к леди, каковой она и является. Он и сейчас видит в ней герцогиню, отчего он так дорог нам обоим. Да, я должен рассказать Джеймсу, что произошло и как скоро он должен встать у руля, который, увы, вырвали из моих рук.
