Вне закона - Перри Энн (первая книга TXT) 📗

— Он… взял ее силой? — пробормотал Грандисон, не глядя ей в глаза. Но когда повернулся и увидел выражение лица мисс Альтеи, его губы дернулись, а потом они оба рассмеялись.

Мисс Альтея покачала головой.

— Силой? Доктор Джордж? Господи. Я даже не думаю, что это была его идея, мистер Харрис. Ты же знаешь, какой он.

— А мисс Фанни счастлива?

— Гм-м. Тебе шестнадцать, а богатый врач думает, что ты свет в окошке. Как по-твоему? — Она вздохнула. — Если мужчина впервые влюбляется, когда ему больше сорока, это удар обухом по голове. Похоже, он начисто лишился разума.

— Но… э… Так случается со всеми.

Она воткнула иголку в ткань.

— Кричал бы об этом, если хотел, хоть с колокольни, мистер Харрис. Дело не в том, что они держат свою связь в секрете. Он хочет жениться на ней.

Он улыбнулся:

— Каждый захотел бы, мисс Альтея. Фанни такая красотка.

— Ты не понимаешь, мистер Харрис. Я говорю, он намерен официально жениться на ней.

— И остаться здесь? При том, что люди будут об этом знать?

Она кивнула:

— О чем я и толкую. Жить как муж и жена прямо здесь, на Грин-стрит.

Вот теперь до него дошло, почему вдруг Джордж Ньютон понял его боль разлуки с Рашель, да только осознание этого пользы не принесло. Прозрение святого Павла на дороге в Дамаск стало чудом, прозрение доктора Джорджа оторвало его от реалий окружающего мира.

— Он не может этого сделать. Не может жениться на ней.

— Не может, не потеряв своей должности и положения в обществе. — Альтея вновь заработала иголкой. — Думаешь, я ему не говорила?

— И что он ответил?

— Что собирается уйти из медицинского колледжа. Говорит, денег у него достаточно. Будет работать в домашней лаборатории. Ха!

Грандисон задумался. В Чарлстоне такое могло сойти с рук. На островах — несомненно. Скажем, на Мартинике. Все знали, что французы… Но здесь?

— Я даже спросила его, мистер Харрис, спросила в лоб: «Вы помните Ричарда Ментора Джонсона?» — По выражению лица Грандисона ей стало ясно, что имя это ему ни о чем не говорит. — Ричард Ментор Джонсон из Кентукки. Когда я была ребенком, занимал пост вице-президента Соединенных Штатов. При президенте Ван Бюрене. [20] Люди говорили, будто он убил индейского вождя Текумсе [21] и потому стал героем. Но когда женился на цветной женщине и об этом стало известно, его попытались сместить с должности. После завершения первого срока правления он сдался и уехал обратно в Кентукки. И знаешь, к тому времени жена мистера Джонсона давно умерла. Умерла до того, как он приехал в Вашингтон и стал вице-президентом. Одной памяти об этом браке хватило, чтобы обрушить его карьеру. Неужто в Джорджии доктору Джорджу удастся жить, как и прежде, остаться в своем доме с живой цветной женой?

— Но мисс Фанни… если посмотреть на нее…

— Я знаю. Она белее некоторых жен, но значения это не имеет. Огаста — маленький город, мистер Харрис. Все всех знают. Здесь Фанни никогда не примут за свою, а они оба говорят, что не желают переезжать.

Он, насколько мог, выразил сочувствие, но думал больше о том, как глупость доктора Джорджа отразится на его судьбе. Означает ли такая перемена конец его походам на кладбище в Седар-Гроув? Или в своем безумии доктор будет настаивать, чтобы он брал равное число покойников и с кладбища для белых? Равенство — это прекрасно, при условии, что для Харриса оно не закончится судом Линча.

В то утро он четыре раза подмел полы в коридоре наверху, дожидаясь, пока доктор Джордж останется один в кабинете. Наконец последний посетитель отбыл, и Харрис торопливо постучал в дверь.

— Извините, доктор Джордж, у нас заканчиваются припасы для анатомического класса.

Он всегда говорил «припасы» вместо «тела», даже когда они были наедине, из опасения, что кто-то может их подслушать.

На лице доктора Джорджа отразилось недоумение.

— Припасы? Ох… ах да, я понял. Есть что-нибудь свеженькое?

— Сегодня состоятся похороны. Маленький мальчик упал с крыши сарая. Я просто хотел узнать, подойдет ли он.

— Да, пожалуй. Хотя мы могли бы использовать жертву желтой лихорадки, если ты о такой услышишь. Должны учить студентов болезням Юга, знаешь ли. В медицинских школах на Севере о них ничего не знают. Почему ты спрашиваешь о мальчике? Ты с ним знаком?

Это не имело значения. Он знал их всех, и давно. Кого-то лучше, кого-то хуже, но теперь видел в них лишь бездушные трупы.

— Нет, мне все равно, кого привозить. Просто хотел узнать, что теперь делать, раз уж будет новый декан и…

Доктор откинулся на спинку стула, вздохнул:

— Да, я понял, Грандисон. Ты узнал.

— Да.

— Это правда, я ухожу с поста декана. Чувствую, для колледжа так будет лучше. — Он поднял со стола несколько бумаг, с широкой улыбкой показал Грандисону. — Но, похоже, остаюсь почетным профессором анатомии. Это петиция, подписанная всеми студентами и преподавателями с просьбой оставить меня в колледже. И попечительский совет с ней согласился.

— Они знают?

— О Фанни? Разумеется. Говорят, их это не касается. Возможно, если человек — врач, он понимает, как в действительности несущественна разница между расами. Только тонкий слой кожи, а под ним все одинаково. Какой бы ни была причина, они настаивают, чтобы я остался в колледже. И я остаюсь.

— Значит, ничего не изменится? В смысле для меня?

Джордж Ньютон покачал головой.

— Мы все равно должны работать с телами, а единственное место, где их можно взять, — Седар-Гроув. В этом ничего не изменится. Но я полагаю, моего влияния хватит для того, чтобы перевезти твою семью в Огасту. Я выполню взятые на себя обязательства. А ты продолжай заниматься порученным тебе делом.

Мэдисон Ньютон родился в последний день февраля, краснолицый, светловолосый, со светло-карими глазами, сморщенный, как капустный лист, но белый.

— Прекрасный ребенок, — улыбнулся Харрис, когда Фанни принесла младенца в дом матери.

Фанни закрыла сына так, что на виду остался только нос малыша.

— Люди хотят посмотреть на него лишь для того, чтобы увидеть, какого он цвета, — пожаловалась она. — А чего они ждут? У него шестнадцать прапрабабушек и прапрадедушек, и только один из них был черным. Остальные — белые. И больше цветные в роду не встречались. Младенец останется белым, хотя многие так не думают.

Он продолжал улыбаться и сказал чистую правду, мол, младенец — прелесть, но злился и никак не мог отделаться от этого чувства. В ту ночь над Седар-Гроув моросил теплый дождь, и Харрис с такой силой вгонял лопату в землю, будто хотел разорвать ее.

— Я полагаю, мисс Фанни сердцем еще белее, чем лицом, — сказал он темноте, углубляясь в могилу. — Жалеет светлоглазого малыша, отец которого — богатый белый врач. Наверное, мисс Фанни хочет видеть луну, даже когда идет дождь.

Он работал и работал лопатой, не думая о человеке, который лежал в гробу. Какой-то пьяный докер из порта, которого в драке слишком сильно стукнули по голове. Харрис даже не помнил имени бедолаги. В эту ночь задача перед ним стояла легкая. Могилу не украшали ни ракушки, ни цветы. Мертвеца уложили в землю безо всякой церемонии. И ему самое место у врачей, где он наконец-то принесет хоть какую-то пользу. Мысленно Грандисон вернулся к своим проблемам. Избалованная мисс Фанни не подумала о его ребенке, когда жаловалась на судьбу своего сына. А каково было бы ей на месте Рашель, разлученной с мужей, вынужденной растить ребенка одной, зная, что в любой момент старая хозяйка может продать дитя?!

Он очистил крышку от последних комьев земли, вогнал в доску острие лопаты. Пробил в крышке дыру. Мисс Фанни Тейлор понятия не имела, что такое беда, а жаловалась…

Звук.

Вроде бы стон, идущий из гроба. Он забыл про Фанни и младенца, опустился на колени, наклонился к дыре в крышке гроба. Задержал дыхание, напрягая слух. И тут же отметил еще одну странность этой могилы. Обычно из гроба шел чуть сладковатый запах только-только начавшей разлагаться плоти, а тут его не было. Зато пахло перегаром.