Райский сад дьявола - Вайнер Аркадий Александрович (мир книг txt) 📗
– Хочу порадовать вас, шеф. Я все-таки открутил голову наглым полякам!
– Да? – недоверчиво спросил Монька. – И сколько нам это будет стоить?
– Сущие пустяки. Я разыскал их старшого – знаешь, этакий настоящий польский пан, который всегда пропал…
– Что у них за шайка? – поинтересовался Монька.
– Отморозки, наглая шпана. Про таких в Варшаве говорят: «Компань не велька, але бардзо добра – гицель-шкуродер, говняж, ксендз и три курвы, мои сестры». Я предложил старшому взять небольшие отступные и сваливать. А иначе мы их всех перебьем. Голос разума возобладал над уголовно-шляхетской гордыней…
– Ну, вот видишь, обошлось и без кровопролития, – вздохнул Монька.
– Вы, Эммануил Семеныч, известный миротворец и милосерд, мать вы наша Тереза… – засмеялся Васенко, гоня «мерседес» по Рингу.
Монька рассматривал огни Вены, заретушированные осенним дождиком, осыпающиеся платаны на бульварах. Через неплотно закрытое стекло доносился запах кофе и жареных каштанов. Он чувствовал облегчение, будто вернулся домой.
Миссис Таня Метакса, возглавляющая группу лоббирования Национальной стрелковой ассоциации Америки, утверждает, что ее организация способна в любую минуту получить у оружейников десятки-миллионов долларов для любой кампании в масс-медиа против попыток ограничить права американцев на владение огнестрельным оружием.
По данным полиции, сегодня на вооружении преступных группировок в США находится не менее 100 000 последних модификаций автоматов Калашникова (по большей части «АК-47»), способных выпускать серию из ста выстрелов! (Напомним, что ввоз оружия, из которого можно вести серийную стрельбу, в Америке запрещен с 1994 года!) А посему блюстители порядка все еще сражаются с бандитами с помощью устаревших пистолетов 9-го калибра…
«Дейли ныос», Нью-Йорк
69. НЬЮ-ЙОРК. ХЭНК. ГОРОДСКИЕ ПАРТИЗАНЫ
О'Риордан разочаровал Хэнка.
Когда ты не виделся с кем-то двадцать лет, а только слышал его голос по телефону, а голос меняется очень мало, то возникает глупая уверенность, что на свидание к тебе явится тот же человек, с которым расстались невероятно давно.
И с удивлением видишь, что явился кто-то совсем другой, совсем незнакомый, из которого доносится быстрый напористый говорок, и видишь плутоватый быстрый проблеск глаз – вот и все, что осталось от прежнего О'Риордана. Он округлился, залысел, залоснился, будто накачали его розовым спермацетовым жиром. И влез в чужой, плохо сидящий, но очень дорогой костюм и рубашку с отложным воротничком.
Это те рубашонки, за которые в «Саксе» на Пятой авеню платят по триста долларов. В нем появилась величавая плавность движений. А когда О'Риордан мельком взглянул на золотой хронометр, похожий на украшенную тремя циферблатами гирю, Хэнк захохотал – до того стал похож его старый приятель на профсоюзного воротилу. Хэнк не удержался, потер между пальцами мягкую шерсть его пиджака, поцокал языком, спросил, якобы шутя:
– На наши денежки?
О'Риордан уверенно засмеялся:
– Отчасти и на ваши тоже! К счастью, и на тебе костюм не как на докере. – Потом серьезно добавил, по привычке учительски помахивая пальцем:
– И слава Богу! Наши костюмы – то же самое, что для рейнджера его камуфляжный комбинезон.
В этом проклятом Хаим-тауне, этом Жидо-Сити, вонючей столице Юнайтед Штеттл оф Америка, мы – в тылу врага! И готовы залить его своей кровью в любое время! А во всем остальном у нас должен быть вид, как у преуспевающих бизнесменов средней руки…
– Только можно не средней? – попросил Хэнк. – Давай поднимем планку!
Оказалось, что О'Риордан заказал обед по телефону заранее. Они ели устрицы и лангустины. О'Риордан объяснял:
– Мы, американцы, не умеем есть устрицы – подрезая раковину, мы убиваем их. А лягушатники-французы делают это деликатно, устрица тихо пищит, она разговаривает с тобой.
Хэнк слушал эти пошлые буржуазные банальности, хмыкал неопределенно и думал о том, как было бы хорошо никогда не встречать старых знакомых.
На горячее подали седло барашка с обжаренной брюссельской капустой. Запивали легким «Монтрашо».
Это был дорогой, хороший ресторан – большинство посетителей были чем-то неуловимо похожи на О'Риордана. Неприятно много было негров – раньше они сюда не ходили. Черные бабы были элегантно одеты, в драгоценностях. И все они красовались величайшим и самым удивительным достижением современной химической науки – очень длинными прямыми волосами, сменившими унижавшую их кучерявость.
Хэнк не спеша, подробно объяснял план предстоящей операции. О'Риордан, замечательный болтун и разговорщик, был и прекрасным слушателем – он перебивал, только чтобы задать важный наводящий вопрос. Его плутоватые быстрые глазки горели восхищением.
– Ты организовал бессмертное дело, дорогой соратник! – с восторгом сказал О'Риордан и положил руку ему на плечо. – Если тебя не пугает слава Герострата, ты войдешь в историю!
Хэнк помотал головой:
– Пугает! Этот кретин поджог устроил, но храм не сжег! Мне не нужна слава.
Мне нужно, чтобы мир увидел сгоревший храм…
– Ты это сделаешь! – проникновенно сказал О'Риордан, и Хэнк снова удивился – как долго, оказывается, он находился под властью обаяния этого провинциального болтуна. «Или я сильно изменился, или он тут, в сытой глуши, протух…» – подумал Хэнк и резко спросил:
– Сейчас меня интересует – есть у тебя по стране сотня опорных точек?
– Безусловно! – кивнул О'Риордан. – Мы разбросаем твои осветительные лампы по всей Америке. Это будет свет свободы!
– Кто будет заниматься распространением? – поинтересовался Хэнк, которого ужасно раздражала патетика О'Риордана.
– Наши активисты – каждый по своему кусту – сбросят это оптом торговцам-нефам.
– Активисты между собой связаны? – спросил Хэнк.
– Ни в коем случае! Они все полностью разъединены. По существу, я один буду знать всю сеть из сотни точек, куда пойдет товар. Но есть одно важное обстоятельство – принять этот товар должен наш новый товарищ. Он парень что надо! Хоть и черный…
Хэнк удивился:
– Ниггер? У тебя товарищ ниггер? – переспросил он обес-кураженно. Похоже, они тут все разложились.
– Да! Ничего страшного! – не смущаясь, уверенно ответил О'Риордан. – Он негр. Но он наш, новый негр. Полезный негр. Его родители на острове Антигуа сделали огромное состояние на контрабанде наркотиков. Но Айзек был в юности троцкистом – он порвал со стариками и ушел в революцию. Айзек лучше всех нас владеет вопросом распространения такого товара…
Хэнк задумчиво помолчал, потом недоверчиво сообщил:
– Мне это не нравится. Я не хочу иметь дело с ниггерами. Я не хочу иметь дело с черными – бывшими наркотор-говцами…
О'Риордан развел руками:
– Тогда давай пригласим для этой функции членов Нобелевского комитета. Или привлечем Пенклуб. Они лучше Айзвка распихают восемь тонн тяжелой дури…
– Я понимаю, я все понимаю! – сердито огрызнулся Хэнк. – Но я не люблю с ними иметь дело… Они гнилые, ненадежные люди! От них воняет…
– А ты с ним и не будешь иметь дело…Я хочу тебе представить Айзека. Посмотри на него. Я так или иначе собирался его использовать для твоих нужд. Он проверенный в очень серьезных делах парень. Такими ребятами не разбрасываются. Ты посмотри, поговори и реши…
Хэнк недовольно помотал головой и стал обсасывать бараньи косточки.
О'Риордан позвонил по мобильному телефону:
– Айзек? Привет! Мы тебя ждем… Немедленно…
Пока они доедали десерт и пили коньяк с кофе, О'Риордан расспрашивал Хэнка о жизни в России. Хэнк махнул рукой:
– Там жить нельзя. Туда можно ездить как в Африку – на опасное сафари…
– И нет вариантов? Перспектив?
– Есть, – успокоил Хэнк. – Этот народ может спасти только оккупация. Военное положение под контролем иностранцев…
Хэнк смотрел на довольного, сытого, еще сильнее лоснящегося О'Риордана и твердо решил не говорить ему о четырехстах тысячах, взятых им у Моньки в Вене.
