Сухая ветка сирени - Мелентьев Виталий Григорьевич (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Ответ, по-видимому, разочаровал Тихомирова, и Грошев это почувствовал. Чтобы скрыть смущение, он отошел к стеллажам с книгами. Едва ли не треть из них занимали военные мемуары.
– Хорошо вы подобрали. Такого собрания я, кажется, нигде не видел.
– Дело к старости, иной раз хочется вспомнить все, что пережили. Посмотреть на прошлое новым взглядом.
– Да, вы ведь, конечно, воевали…
– Все, что касается нашего фронта, у меня есть. И Западного и 3-го Белорусского. Потом – на Востоке…
– Я тоже служил на Востоке, – почему-то вздохнул Николай.
– Ах, вот как!.. Почти земляки… Фронтовикам дорого даже простое упоминание о местах, где, как говорят иные, нас убивали. Наткнешься на знакомое название, дату, фамилию – и вдруг сразу встает совсем, кажется, забытое. – Тихомиров ласково провел по корешкам книг. – Вот это все о нашем фронте. Точнее, фронтах. – Он снял с полки книгу генерала Калинина, погладил ее и сказал: – Действовал с его дивизией. Вместе выходили к границе. А вот в этой, – он снял еще одну книгу, – есть даже фотографии. Сам-то я не попал: помпотех… Но – как будто собственный дневник.
Он задумчиво пропустил листы книги меж пальцев. Из книги выскользнула сухая ветка темно-фиолетовой, почти черной сирени и мягко упала на пол.
Тихомиров поднял ее, понюхал и хотел было вложить на прежнее место, но Николай невольно протянул к ней руку.
– Вы любите цветы?
– Да, – ответил Тихомиров. – А эта… особенная. Обратите внимание на густоту лепестков.
Грошев взял сухую ветку сирени, вдохнул ее печальный тонкий запах и не мог не подивиться обилию лепестков в каждом цветке. Они сидели густо, словно вставленные один в другой.
– А… почему эта веточка особенная?
– Так… – уклонился от прямого ответа Александр Иванович и положил ветку в книгу. – Ну-с, пойдемте смотреть машину.
Она, конечно же, оказалась в отличном состоянии, с тем налетом щеголеватой красоты, которую приобретают автомобили в опытных и любящих руках. Грошев похвалил полировку и спросил:
– На такую красавицу нападений не было?
– Обходилось. Я ведь инженер-подполковник, кое-что смыслю в этом деле, так что, если бы кто-то и позарился, ничего бы из этого не вышло: установил кое-какие секретки.
– Расскажете?
– Нет, – рассмеялся Тихомиров. – Пока что секрет изобретателя.
Они расстались почти по-товарищески, но Грошев не мог отделаться от впечатлений странных и, может быть, опасных совпадений: владелец белой «Волги» дважды перекрашивает ее; застигнутый врасплох Согбаев справлялся у профессора о некоем «бывшем командире»; Тихомиров – бывший военный, именно у него хранится сухая ветка необыкновенной сирени, которую, по-видимому, ищут жулики.
Но в поведении Тихомирова не чувствуется фальши, притворства. Он прост и открыт. И все-таки…
Николай позвонил в автоинспекцию. Среди людей, заявивших о перекраске машины, значился и Тихомиров. Тут же выяснилось, что купил он ее в городе Н., через комиссионный магазин. Грошев немедленно послал в Н. запрос о бывшем владельце машины.
Своего начальника Николай застал расхаживающим по кабинету. Не здороваясь, Ивонин сообщил:
– Сын профессора и его невеста выезжают с туристской группой за границу. Ничего их порочащего не обнаружено. Что нового у тебя?
Николай коротко рассказал. Ивонин долго думал, потом сердито сказал:
– Ладно. Утро вечера мудренее. С утра все решим… если придумаем.
В пятницу утром Грошев уже знал кое-что о Тихомирове. Его жизнь можно было назвать безупречной. Только самый строгий моралист мог поставить ему в упрек, что он, женившись в конце пятидесятых годов, в середине шестидесятых разошелся.
Машину купил еще во время службы в армии. Ездит отлично. Работает в СКБ – специальном конструкторском бюро. Тут немедленно мелькнула догадка-легенда: последние потерпевшие – конструктор и его сын-студент; проверяли или пытались проверить машину профессора. Оба, даже четверо, включая сыновей-студентов, работают или учатся как раз в профиле СКБ и, значит, Тихомирова. Догадка-легенда осталась, но не она была главной в ту минуту.
Последние годы Тихомиров выезжал на машине за рубеж, а в обычное время он заядлый рыбак и грибник. Что ж… Вполне естественно, что в эту грибную и рыбачью пору он отпросился в отпуск…
Одновременно с этими данными пришла телеграмма из той колонии, где отбывал наказание Согбаев. Пути возможных сообщников Камынина и Согбаева нигде не пересекались. При выходе на свободу Вадим получил солидную сумму и поэтому мог спокойно начинать новую, честную жизнь.
Мог, но не начал…
Мысли о согбаевской судьбе прервал стук в дверь.
– Войдите!
Дверь медленно приоткрылась, и на пороге показалась маленькая девочка с челочкой, с ясными и чуть обиженными голубыми глазами. Николай сразу понял: это девочка Ивана Хромова. Сейчас появится и мать. Что ж… Так бывает часто. Непримиримые в обычной обстановке супруги в минуты опасности соединяются, забывают былые обиды. Вероятно, и жена Хромова пришла к нему, чтобы узнать о судьбе мужа, похлопотать о нем.
Пожалуй, это вовремя. Надо подсказать ей, какие характеристики нужно взять на работе Ивана, посоветовать найти адвоката. Пока что дела обстоят так, что Иван Хромов может отделаться условным сроком.
Но вслед за девочкой на пороге появилась не жена, а мать Хромова. И не было в ней той гордой печали, что так поразила Николая во время их первой беседы. Теперь к нему вошло горе. Лицо женщины потемнело, проступили новые глубокие морщины, плечи опустились, и вся она словно сгорбилась. Но глаза, ясные, светлые, будто промылись и горели ровным, затаенным светом.
– Здравствуйте, – сказала она и, не ожидая ответа, заговорила неожиданно звонким, помолодевшим голосом: – Пришла посоветоваться, как жить дальше…
– Здравствуйте, – засуетился Николай. – Садитесь. Чаю вот только не могу предложить.
– Обойдемся. Мне теперь важно знать, сколько моим охламонам дадут, чтобы свою жизнь… спланировать. – Она махнула темной, сухой рукой. – Да свою еще б кое-как спланировала, обошлась бы… А только теперь вот этот огонек планировать нужно. – Она кивнула на прислонившуюся к ней девочку.
– Что случилось, Любовь Петровна?
– Сразу или, может, по порядку, если не очень заняты?
– Давайте по порядку.
– Пошли мы с Ивановой женой передачу отнести. Ну, пока стояли, пока то, пока сё, а народ, что передачи носит, все как есть законы знает и что чем кончается – тем более. Она послушала и упала духом. Еще и передачу у нас не приняли, а она уж шепчет: «Нет, уж теперь все. Его посадили, а теперь меня таскать начнут». Это у нее бзик такой – как чуть какая неприятность, так и в вой: «Ой, таскать начнут». Буфетчица она у него – тоже понять можно. Работа сложная, денежная… «Стой, говорю, спокойнее, еще ничего не известно, вон и люди говорят, еще как суд посмотрит. А если и получат что, так все с собой возьмут, нам с тобой не оставят». Приняли наши передачи и посмеялись над нами: три кормильца на отсидке. Она – в слезы: «Вот так теперь везде будет. Нигде покоя не найдешь. Ах, зачем я с ним связывалась! Ах, зачем не развязалась!» И так мне, на нее глядя, нехорошо стало, что я и скажи: «Так развязаться никогда не поздно». – «Ах, у меня ребенок, а кому я с девчонкой нужна». – «А ты, говорю, отдай мне внучку, а сама, раз так рассуждаешь, новую жизнь устраивай». Говорю так, а саму аж трясет, ведь должна же она понять, куда ее тянет. Ведь горе у нас. Настоящее горе! А она посмотрела на меня серьезно и произнесла страшные слова: «Надо подумать»…
Любовь Петровна примолкла, обняла внучку и выпрямилась, словно расправилась.
– Ну, надумала через день… «Мы, говорит, со своими родными обсудили все и решили, что вы предлагаете правильно: ему все равно пропадать, а мне нужно новую жизнь строить – я еще молодая. Я, конечно, дочке буду помогать, продуктов, может, когда подкину, да и вам, как мы решили, это к лучшему: все-таки забота. Отвлекает». Добрая такая. Заботливая. Из Вадимовой компании.
