Сухая ветка сирени - Мелентьев Виталий Григорьевич (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Однако ему повезло: на доске, на которую уборщицы вешали ключи от дверей служебных кабинетов, висел и ключ от гаража. А ключи от машины предусмотрительный шофер оставил в замке зажигания. Николай поступил именно так, как учили. Открыл капот, проверил уровень масла, заглянул в радиатор, потом сел за руль и включил зажигание. Стартер не работал. Было так тихо, что он услышал тиканье собственных часов. А вот электрические часы молчали. Молчал и сигнал: заботливый шофер перед уходом в отпуск отсоединил аккумулятор.
Потому, что он сразу понял шофера, вернулась уверенность в себе и спокойная расчетливость. Он вывел машину, запер гараж и пошел в библиотеку. Карты показывали до Н. тысячу с лишним километров. На «Волге» пятнадцать-шестнадцать часов хода. Прибавить снижение скорости и, значит, потерю времени в населенных пунктах. В иных не разрешается двигаться быстрее тридцати километров.
Правила движения есть правила… Приплюсовать время на заправку горючим: в пятницу и субботу легковых машин будет очень много. Поесть нужно… Получается не менее двадцати часов. Значит, в Н. раньше второй половины дня не приедешь.
Можно, конечно, увеличить путевую скорость, но машина незнакомая, непривычная. Наконец, двадцать часов за рулем, да без привычки, – не высидишь. Значит, на половине дороги нужно поспать. Иначе, даже если и нагонишь время, на месте много не наработаешь. Свалишься от усталости.
Николай телеграфировал в Н.: «Приеду завтра вечером прошу оставить дело дежурному».
Ждать кассира он не стал, сел в машину и поехал в сберкассу, где снял свой слишком медленно растущий вклад. Дома переоделся, налил в термос горячего кофе и уложил в багажник вещи.
Первое время Николай вел машину осторожно, даже слишком осторожно, привыкая к ней и испытывая и себя и ее. Машина оказалась покорной. Она чутко слушалась не только руля, но и малейшего нажатия на педаль дроссельной заслонки, или, как проще и, может быть, правильней говорят шоферы, «нажатия на газ».
Пригородное шоссе легло ровным росчерком между ярко-зеленых, вошедших в силу лесов. Стрелка спидометра перевалила середину и стала клониться вправо, к сотне… Ветер усилился, посвистывая в ветровичке. Машина чуть присела, словно готовясь к прыжку. После сотни километров ветер уже не свистел, а подвывал, и Николай сбросил газ. Скоростью он владел. Значит, на больших трассах сумеет выгадать несколько часов.
Вечерняя дорога оказалась пустынной, мотор тянул отлично. Свистел ветер в ветровичках, стучали камешки по крыльям, и километровые столбы легко проскакивали мимо. Утром шоссе заполнилось машинами. Николай свернул в лесок, поспал несколько часов и после обеда уже держал в руках дело Волосова.
Поначалу это дело не показалось Грошеву ни особенно сложным, ни загадочным. Оно сводилось к тому, что гражданин Волосов А. М., 54 лет, несудимый, одинокий, беспартийный, инвалид войны второй группы и одновременно завхоз артели «Труд», весной подъехал на собственной автомашине «Волга» к новому овчарнику совхоза «Балтийская звезда» с целью похищения овцы. В это время его заметил сторож фермы гражданин Петрявичкаус Н. П. Волосов вступил со сторожем в борьбу и нанес ему охотничьим ножом тяжелые ранения в область сердца.
Только чудо спасло сторожа от верной смерти. Он оказался одним из первых, кому в этом районе сделали операцию на сердце.
Волосов своего поведения не оправдывал, но считал, что его черт попутал, а потому и сам факт преступления помнил смутно. На все вопросы следователя отвечал неуверенно: «Не помню, может быть, и так».
Однако выздоровевший сторож нарисовал несколько иную картину преступления. Его удивило не то, что за овчарню проехала машина. В этих местах в минувшую войну шли упорные бои, и летом сюда приезжает немало фронтовиков. Насторожило, что водитель машины, спустившись в лощинку, слишком долго не выходил из нее – что он мог увидеть в сумраке зеленой в эту пору весенней ночи, сторож не понимал и подумал, что с человеком произошло несчастье.
Когда Петрявичкаус тоже спустился к лощинке, из зарослей кустарника выскочил неизвестный и вначале сбил сторожа непонятным приемом с ног, а уж потом, лежачего, несколько раз ударил ножом.
Свидетелей этого происшествия не нашлось. Волосова осудили. За него никто не хлопотал, и о его судьбе никто не беспокоился, потому что, как он утверждал, все его родственники и близкие погибли во время войны. В заключении Волосов умер от рака желудка. Через некоторое время умер и сторож.
Чем дольше думал об этом деле Грошев, тем удивительней ему казалась разница в показаниях Волосова и Петрявичкауса. Впрочем, Волосов не отрицал предложенного сторожем варианта, но и не подтверждал его.
– Затмение на меня нашло, – твердил он. – Ничего не помню.
В деле имелись справки о ранении и контузии Волосова, заключения медицинской экспертизы, в которой Волосов признавался вменяемым.
Словом, суд взвесил все обстоятельства дела, личность преступника и многое иное. Волосов получил по заслугам. И следствие и суд действовали объективно и гуманно. Но в то время они не имели той версии, легенды, которая теперь была у Грошева и нуждалась в тщательной проверке. Вот почему Николай попросил местного оперативника Радкевичиуса отвезти его к совхозной овчарне.
Свою машину Грошев оставил и поехал на милицейской.
Справа и слева от обсаженной вековыми деревьями дороги быстро проносились ухоженные поля, рощицы, проплывали хутора. Одну из рощиц неторопливо и настойчиво атаковывали два бульдозера. Они срезали кустарник, выдирали из земли пни и еще не вошедший в силу подрост.
Было в этом неторопливом, расчетливом движении тяжелых машин нечто такое, что встревожило Николая. Там, где он вырос, к деревьям относились уважительно. Их берегли, за ними ухаживали.
– Зачем такая жестокость? – спросил он Радкевичиуса.
– Корчуют? Видите ли, хутора сселяются в поселки. Остаются брошенные усадьбы. Зачем же пропадать земле?
Кажется, все было логично, но жалость к деревьям все еще держала Грошева, и он почему-то смущенно пробормотал:
– Но ведь это роща… Или сад. Разрослись бы…
Радкевичиус рассмеялся.
– Деревья, лес, роща в наших местах не всегда друг. Простоит такая брошенная роща несколько лет, выбросит пасынков, семена во все стороны, и пахотная земля превратится в неудобь. А там, глядишь, и болото подберется. А пашни здесь и так не слишком много – в войну поля позарастали, да и за самой землей всегда требовался присмотр. Сейчас, когда хуторяне уходят в поселки, пашни прибавляется. Значит, богатеем. И здорово богатеем.
Грошев молчаливо согласился с оперативником и перевел разговор.
– Повсеместное явление это самое богатение. А у вас в связи с этим работы не прибавляется?
– Ну, это богатство звериных инстинктов не вызывает. Оно общее, работает на всех. Поэтому профессиональных преступников все меньше и меньше становится, практически, кроме гастролеров, их и нет. А вот непонятные случаи, вроде того, по которому мы едем, еще бывают. Молодежь иногда срывается в блатную романтику. Пожилые люди вдруг начинают переживать периоды, так сказать, первоначального накопления. Но в целом… В основном – профилактика.
Все правильно – такое происходит повсеместно. Так что же толкнуло Волосова на преступление? Романтика? Почти исключается. Солдат, пожилой человек, он видел и знал многое. Дешевой романтикой его не возьмешь. Припадок накопительства? Возможно… Но ведь и так было все необходимое, есть даже известная зажиточность. Однако вот странность: сберегательной книжки у Волосова не нашлось. Значит, могло случиться, что, купив автомашину, он израсходовал все свои сбережения и решил поправить дела воровством. Вариант возможный. У пожилых людей есть в чем-то оправданное стремление отложить на «черный день».
– Скажите, в вашем районе овец много?
– Н-ну… – удивился странному вопросу оперативник. – Не очень много, но есть.
– И на рынке баранина бывает?
